Сборник - Фантастика 2001 Страница 33

говорит Томилин. - Случайного стресса! А эти… стрессы… они выверены

и рассчитаны. Они не могут не подействовать.

– Они подействуют, вот только как именно…

– Посмотрим. Придушите эту лису! - поворачиваясь к экрану говорит

Томилин.

Еще минуту ничего не происходит. Заключенный осторожно и бережно

гладит крошечного зверька. Камера опускается совсем низко, заглядывает

ему через плечо, так, что узкая симпатичная мордочка лисички заполняет

пол-экрана.

А потом черные глазки начинают тускнеть.

Лисица тонко пищит, вздрагивает, и вытягивается в длину. Дергается

пушистый хвост.

Человек будто не замечает этого. Рука касается меха, оглаживает

зверька. И едва-едва угадывается в шуме ветра голос.

– Нет.

Ни печали, ни боли, ни ярости.

И ни капли сомнения.

Он не верит в происходящее, этот злодей и убийца. Настоящий, без

всяких смягчающих обстоятельств, злодей…

Не хочет верить.

Не поверит никогда.

Я читала его личное дело. Я знаю, что он убил свою жену. Я знаю, что

он любил ее. И до сих пор, наверное, любит. И себя он осудил куда

раньше, чем люберецкий районный суд…

– Нет, - еще раз говорит заключенный, проводя рукой по тельцу лисицы.

– Нет.

И пушистый хвост вздрагивает.

Стриженная голова опускается, человек касается губами мордочки

лисицы. И крошечный язычок ласково лижет его щеку.

– Она отключена, - не дожидаясь вопроса говорит программист Денис. -

Да нет ее вовсе! В программе оживление не предусмотрено!

На экране - человек гладит лисичку.

– Выключите, - говорит Томилин. И смотрит на меня.

– Будете третьего… катарсить? - спрашиваю я.

– Имеет смысл? - вопросом на вопрос отвечает Томилин.

Я медлю. Я действительно пытаюсь ответить честно. Хотя бы потому, что

кто бы ни стоял за всей этой жестокой пьесой, какие бы амбиции ни кипели

в министерских умах, но для Томилина этот проект - совсем другое. Заслон

на пути преступности, сверкающий меч и надежный щит в руках правосудия,

настоящие стражи порядка, штампованные супермены глубины.

И ради этой цели он без колебаний подвергнет муке преступников.

Без колебаний… но и без радости.

– Он тоже не станет дайвером, - говорю я, наконец. - Он что-то

сделает… я даже не знаю, что именно…говорите, умирающая женщина в

пустом городе? Нет, вряд ли он ее оживит. Скорее - добьет.

– Ее невозможно добить, - почти робко вставляет программист Денис. -

В том-то и дело… этот тип - он маньяк, он обязательно попытается,

но…

– Лисичку невозможно было оживить, - напоминаю я.

– Так в чем дело? - уже не спрашивает, а требует Томилин.

– Я знаю только одного дайвера, - говорю я. - Но разве вам непонятно,

в чем разница? Это же так просто!

– Свобода, - вдруг говорит Томилин. - Бип.

– Способности дайверов - они все исходят из одного, - киваю я. -

Только из одного. Они не терпят несвободы. Потому и могут входить и

выходить из глубины - когда захотят. Поэтому видят лазейки в программной

защите. Вы кого угодно сможете воспитать в своей тюрьме… людей,

которые будут убивать и оживлять программы, к примеру. Но только не

дайверов. Потому что дайвер в виртуальной тюрьме - невозможен.

1011

Наверное, самое обидное вовсе не поражение. Полководец, который

привел армии на поле брани мечтает о победе. Но и к поражению он готов.

А вот к тому, что вражья армия, о которой донесли разведчики, бесславно

потонет при форсировании мелкой речушки, или поголовно сляжет с

банальной дизентерией - к этому не готовятся.

Томилин долго смотрит на меня, прежде чем с неохотой кивает.

– Наверное, вы правы, Карина. Наверное. Но черт возьми, как вы

поняли? Проект готовили серьезные специалисты… кто вы такая, что

сумели понять?

– Кто я? - пожимаю плечами. Вопрос мне задали риторический, но

почему-то я собираюсь ответить.

Кто я?

"Лабиринт"

(Алый финал)

Кто я?

Я самая обыкновенная. Девочка компьютерного века. Одна из тех, кто

учился буквам по клавиатуре. Одна из тех, кто рвался из дома не на

улицу, а в сеть. Одна из тех, кто никогда не видел своих друзей. Одна из

тех, кто привык быть кем угодно - вздорной грубоватой Ксенией,

любопытной малолеткой Машей, писателем-детектив-щиком Романом, хакером

Сёмой, солидной и умной Ольгой… меня было так много в глубине…

Я самая обыкновенная.

Просто я здесь живу.

А энергичный и умный подполковник Томилин - работает.

Да пусть я никогда не верила в дайверов! Пусть считала их сказкой. Но

я же знала, о чем эта сказка: о свободе. О людях, которые не теряют себя

в глубине. Не о волшебниках, творящих виртуальные чудеса, а о людях,

научившихся жить в сети.

И пусть теперь я работаю в МВД, пусть у меня есть звание и должность,

но я - гражданка Диптауна.

А уже потом - гражданка России.

– Я самая обыкновенная, - отвечаю я Томилину. - Только я здесь живу.

Понимаете? Это плохо, наверное, что я здесь живу. Я, может, так и

состарюсь в этом теле. И по службе никуда не продвинусь, мне это

неинтересно. Зато я вижу то, чего вы не видите.

Томилин смотрит на Дениса, кивает, и тот быстро выходит. Косясь на

меня… и, вроде бы, с симпатией.

Неужели он тоже доволен, что проект по созданию дайверов провалился?

– Начистоту… - хмуро спрашивает Томилин. - Вы довольны, что все так

кончилось?

– Конечно, - говорю я. - Извините…

– Карина, но вы же понимаете, это ничего не изменит. Государству

нужен контроль над глубиной. И не ради самого государства, ради мирных

граждан, понимаете?

– Нет, не понимаю, - честно отвечаю я. - Ведь мы справляемся сами.

Худо-бедно, но справляемся. Разве в настоящем мире у нас не осталось

работы?

– Мы? - подполковник интонацией выделяет слово.

И я киваю:

– Мы. Те, кто живет в глубине.

– Это ваш настоящий облик? - неожиданно спрашивает Томилин.

Таких вопросов не задают. Даже нижестоящим. Но я снова решаю

ответить:

– Да.

– А у меня - не совсем, - он внезапно улыбается. - Нехорошо

получается… Ну и что вы напишите в отчете?

– Чистую правду, - отвечаю я. - Что ничего, заслуживающего служебного

расследования, в тюрьме не обнаружено… за исключением мелких нарушений

трудовой дисциплины. У меня, правда, были сомнения. Показалось, что в

тюрьму ухитряются проникать посторонние. Но теперь-то я понимаю - это

лишь часть программы перевоспитания осужденных.

Томилин кивает.

– Разрешите идти? - спрашиваю я. - Мне надо заняться отчетом.