Сборник - Фантастика 2001 Страница 34

– Разрешите идти? - спрашиваю я. - Мне надо заняться отчетом.

– Я завтра буду в управлении, - говорит Томилин. - Со своим отчетом.

В девять ноль-ноль. Насколько я понимаю… согласно правилам хорошего

тона… мне надо показаться вам в настоящем облике.

Это так неожиданно и трогательно, что я с трудом сохраняю

невозмутимое лицо.

Интересно, он мудр и седоволос, или молод и энергичен?

Интересно, конечно…

– Половину ночи я провожу в глубине. А в девять утра еще сплю, -

отвечаю я. - Извините. Конечно, если это приказ…

Томилин качает головой:

– Нет. Не приказ. Не смею больше вас задерживать.

И на какой-то миг мне кажется, будто я вижу его - настоящего. Не

молодого, и не старого. Человека лет сорока, который упрямо учился

работать на компьютере, пытался постичь глубину - не из любви к ней, не

из любопытства, а лишь потому, что был соответствующий приказ. Одинокого

служаку, поднаторевшего в кабинетных играх, но тоже не из любви к ним, а

ради того, чтобы делать свое дело.

Мне даже становится его жалко.

Но жалость - это не то, ради чего я готова просыпаться в девять утра.

– Всего доброго, - говорю я, прежде чем уйти.

Памятник Последнему Спамеру все так же облеплен молодежью. В глубине

много памятников, совсем несложно получить кусочек места и воздвигнуть

там все что угодно. Вот только популярность памятника отследить

нетрудно. Неудачные, возле которых никто не встречается, густо

засиживают голуби, потом зеленеет бронза и крошится мрамор, а под конец

приезжает грузовик из мэрии Диптауна и вывозит неудачное творение на

свалку. Свалка вечна и бесконечна. Длинные ряды никому не нужных

скульптур… страшненькое место.

В общем-то, это конец всего в глубине. Здесь слишком много неудачных

творений. Собранных из сэмплов опер, написанных левой ногой книг,

безумных философских теорий и мертвых картин. Все они уходят в никуда, в

вечное хранение на бесконечных виртуальных свалках.

Но памятник Спамеру жив. И у его подножия очень мало свободных

скамеек. Я нахожу лишь одну, покупаю в ларьке бутылку пива и сажусь -

нарочито посередине скамейки, давая понять, что не жажду случайных

знакомств. Ко мне и не подсаживаются. Мы научились уважать друг друга в

глубине. Без бдительного надзора полиции, без суперменов-дайверов из

МВД. Значит, мы что-то умеем?

Памятники - это место встреч. Мне никто не назначал здесь свидания,

но это единственный памятник, у которого мы встречались с Чингизом.

И я сижу на скамейке. Пью холодное пиво - оно холодное ровно

настолько, насколько это нужно. Смотрю в чистое небо. Когда я была

маленькой, я однажды испугалась неба. Я с родителями была на море, и

однажды, растянувшись на спине, посмотрела вверх. Небо было таким

бездонным и чистым, что я поняла - в него можно упасть. Оторваться от

горячего песка, нелепо взмахнуть руками и полететь вверх - в небо,

которое станет бездной. А над головой закружится перевернутая земля, и

плачущие родители, и задравшие головы зеваки, и качающие ветвями

деревья. Они не упадут в небо, ведь они не знают, что в небо можно

упасть…

Как давно это было. А запомнилось. Вместе с паззлом, который я так и

не смогла собрать. Вместе с первой влюбленностью, первой настоящей

обидой, первым визитом в глубину, первым предательством…

– Разрешите?

Я скашиваю глаза на Чингиза. Киваю, и чуть сдвигаюсь в сторону.

– Наверное, над нами стоит посмеяться, - говорит Чингиз вполголоса. -

Все способности… они ничего не стоят, когда провайдер отключает тебя

от сети. По одной лишь команде из МВД.

– А как ты вошел? - спрашиваю я.

– По старинке. С телефонной линии, - Чингиз садится рядом.

– Я вас не сдавала, - говорю я. - За вами следили с самого начала.

Просто шум поднимать было не выгодно. Поэтому игнорировали… а когда

стало нужно - отключили.

Он кивает. И молчит - хотя я понимаю, как ему хочется задать вопрос.

– А как ты меня нашел? - спрашиваю я. - На мне маркер?

Чингиз качает головой.

– Нет. Я подумал, что встречаться принято у памятников… Дашь

глотнуть?

До палатки с бесплатным пивом - несколько шагов. Но я даю ему

бутылку. И начинаю рассказывать то, что рассказывать не имею никакого

права. То, как не становятся дайверами.

– Спасибо, - говорит Чингиз, когда я заканчиваю свой рассказ. -

Спасибо. Я верил, что ты все-таки на нашей стороне.

– При чем тут я? Я же ничего не делала.

– Делала, - уверенно отвечает Чингиз. - Ты не хотела, чтобы у них

получилось. Может быть единственная из всех, кто наблюдал за

экспериментом - не хотела.

– Ну и что? Мало ли чего я не хочу.

– Глубина - это больше, чем принято думать, - убежденно говорит

Чингиз. - Это не только среда обитания. Это что-то еще. Мы - частички

глубины. Она становится такой, какой мы хотим ее видеть. Если бы все

хотели заполнить улицы штампованными дайверами - это бы случилось. Но

надо было, обязательно надо было, чтобы кто-то из следящих за

экспериментом не желал успеха этой затее…

Смешной он. Взрослый ведь человек…

– Ну хорошо, пускай это все моя заслуга, - соглашаюсь я. - Уговорил.

Чингиз улыбается, и возвращает мне пиво.

– Твой приятель, Стеков, он и впрямь отправился в тюрьму худеть? -

спрашиваю я.

– Бог его знает, - Чингиз пожимает плечами. - Я не всегда понимаю,

когда он серьезен. Он и сам, наверное, не всегда это понимает… Карина?

– Да? - все еще глядя в небо, отвечаю я.

– Из меня никудышный ухажер, - самокритично признает Чингиз.

Не сомневаюсь. На него, небось, еще со школы девицы пачками вешались.

Такие учатся от подруг уворачиваться, а не ухаживать.

– Но виртуальное пиво - это не самое лучшее, что есть на свете, -

продолжает Чингиз. - Можно пригласить тебя в ресторан?

Ух ты… Не было ни гроша, да вдруг алтын… И Томилин, и Чингиз.

– Чингиз, - отвечаю я, морщась. - Хочешь, расскажу историю?

– Расскажи.

– У меня была в детстве игрушка. Паззл. Очень красивый… там был

рыцарь и принцесса… они тянулись друг к другу. Я его собрала… весь.

Только одного кусочка не хватило. Между рукой принцессы и головой

рыцаря. Понимаешь, этот кусочек забыли положить в коробку!

Чингиз молчит.

– Я, наверное, такая принцесса, - продолжаю я. - К кому не потянусь -

ничего не получается. И ты ко мне не тянись.

– Знаю я про этот паззл, - вдруг отвечает Чингиз. Голос его меняется,

становится смущенным, даже виноватым. - Ты в курсе, что все эти мозаики

нарезаются случайным образом, по рассчитанным на компьютере схемам?