Михаил Грешнов - Эхо (Сборник фантастических рассказов) Страница 33

«У них — то же…» — Гурьев отшвырнул трубку, защелкнул на чемодане замок.

Наконец все четверо оказались в кессоне — Гурьев, Степанов, Бернари и Базилевич. Не закрыв за собой дверь, кинулись к вездеходу. В машине немного успокоились. По дороге захватили Сидорова, заехали за Сокольниковым, — не по дороге, гнали по целине. В машину набилось десять человек при норме в шесть.

— На космодром!

На космодроме царило столпотворение: люди бегали, суетились, натыкались друг на друга, тащили что-то в грузовые люки кораблей, выбрасывали что-то оттуда — как муравьи. «Домой!» — слышалось в шлемофоне у Гурьева, то же, наверно, слышалось в других шлемофонах. Не отдавая себе отчета, Гурьев включился Е работу, которую делали все: начал таскать в корабль ящики с продовольствием, с медикаментами, с приборами, которые вчера были выгружены с кораблей, предназначены для работающих на Марсе. Наоборот, из люков Гурьев выбрасывал мешки с образцами марсианских горных пород, коллекции флоры, слитки кадмия, пакеты с какими-то сводками, ареографическими картами. Гурьев вошел в раж и, как все кругом, кричал в непонятном восторге:

— Домой!

Со стороны пустыни, поднимая тучи песка и пыли, подходили другие машины — трехосные «роверы», оранжевые французские вездеходы. Люди спрыгивали на ходу, бежали к кораблям. Включались в работу: земное грузили в корабли, марсианское выбрасывали из люков.

— Домой!..

Суета улеглась, когда все выбились из сил и когда в скафандрах подошел к концу запас воздуха. Последовала команда подняться в корабли, задраить люки.

Без сигнала, без отчета времени корабли один за другим стартовали с Марса.

Вовремя. Уже не видел никто, как вспучилась керамитовая броня космодрома, стянулась горбом и опала, превратившись в красную пыль. Никто не видел, как рухнули стены базы, наблюдательных пунктов, кадмиевого завода, как затянулись шрамы карьеров, стерлись в пустыне следы машин.

Позже, когда в кораблях люди пришли в себя, они увидели, что нет ни одного камня с красной планеты, а только пыль; чертежи, карты Марса, сводки — вся документация выцвела на бумаге. Беглецы поняли, какая постигла их катастрофа. Поняли, что не так просто осваивать чужие миры, хозяйничать в них и считать себя первыми — что уж говорить о Вселенной, — первые ли мы в Солнечной системе?

Корабли управлялись автопилотами. Очень долго люди не могли оправиться от потрясения. Уже не было крика «Домой!», исчез общий психоз, но мало кто мог взглянуть другому в глаза. И мало у кого было желание глянуть, как уходила, уходила назад красная звездочка: таинственная чужая планета — еще в древности названная именем грозного бога.

ПРОРЫВ

Никто ничего не знал. Машину делали, и Машину сделали. Что будет потом — поди-ка предусмотри…

Идею выдал аспирант Стась (впоследствии он отказался от идеи и от Машины в пользу НИИ). Душой проекта был неутомимый наш кормчий профессор Аполлинарий Павлович. Непосредственные исполнители — мы: НИИ, тридцать два человека.

Сомневающихся среди нас не было. Слишком много говорено о Машине, чтобы ее не сделать. Ее пора было сделать. Ее обязательно кто-то бы сделал. Почему не Стась?..

И вот воплощение наших стараний — шар, покрытый синим блестящим лаком, четыре метра в диаметре. Все в нем стремительно и масштабно, от названияМашина Времени — до открытого люка: входите! Все готово к полету в неведомое. Внутри шара гудит и потрескивает, как в топке локомотива. Что там сгораетвремя?.. По коже бегут мурашки.

— Друзья! — Аполлинарий Павлович поднимает руки. — В путь!

У раскрытой двери путешественники: Стась и два ассистента. Провожающие — сотрудники института. Никаких родственников! Все на работе: лаборантки в халатах, — ребята в комбинезонах.

Машину вывезли в поле, в котловину среди холмов.

Холмы древние, земля тоже под ними древняя — так говорили геологи, — платформа, не подвергавшаяся поднятиям и опусканиям миллиард лет. Это было очень важно там — чтобы Машина не попала в море или в горные складки.

В центре котловины болотце, поросшее камышом и осокой. На берегу — проселок. Кран и большегрузную площадку тотчас отправили в город. Остались машины сотрудников института — одна за другой вдоль проселка.

— Друзья!.. — Голос Аполлинария Павловича звучит растроганно.

Стась пожимает руки всем по очереди. Его помощники — Ярцев, Батищев — тоже.

— До скорого, — говорим мы.

— Ни пуха, ни пера… — Каждый немножко смущен, говорит то, что говорят в аэропорту, на вокзале.

Путешественники захлопывают за собой люк.

Шар изолирован от внешней среды, как будет изолирован в полете от времени. Только гул, передающийся теперь через почву, будоражит наши сердца.

Было ли это опасно? Вдруг произойдет взрыв, смерч? Об этом не думаем. Верим в идею, в Машину.

Стоим напротив закрывшегося люка, смотрим на шар. Светит солнце, синеет небо. Ветер несет в руке двух бабочек. В небе жаворонки. И все. Это запоминается до мельчайших деталей: бабочки опустились на одуванчик, он дрогнул и наклонился…

— Двадцать секунд, — говорит Аполлинарий Павлович — часы его сверены с часами Стася.

Бабочки вспорхнули — одуванчик распрямился.

— Пятнадцать секунд.

Все смотрят на шар.

— Пять…

Чего мы ждем? Шар исчезнет? Так должно быть по теории.

— Ноль! — говорит Аполлинарий Павлович.

Шар исчезает. Все — согласно с теорией.

Однако… Мы не ждали того, что произошло. Шар исчез, но появилась дыра. Темная дыра, четыре метра в диаметре! Мы стоим, как стояли, в полукружок и смотрим в дыру. Там темень. Абсолютно темно, как в печной трубе.

— Ox!.. — говорит Вера Гладких, отступает назад. Дыра не исчезает. Не дыра — туннель, мы стоим у входа. Вряд ли у кого есть желание войти в туннель. Все заняты мыслью: что это? Но раздумывать некогда. Буквально через мгновенье после «ох!..» Веры в туннеле показалась вода. Сначала маленькой струйкой, потом ручьем, потоком. Нашла себе путь — по склону холма в болото.

— Спокойно, спокойно!.. — Аполлинарий Павлович, схватив бородку в кулак, созерцает поток. — Любопытнейшее явление, — говорит он. — Удивительно любопытно!

Что любопытно — то да. Но откуда поток? Откуда туннель? И что может появиться с водой?

Ответ не замешкался. В потоке барахталось что-то живое.

— Рыба!

— Ящерица!

Ничего подобного! Вместе с грязью выброшен зверь, со скользким хвостом, ребристой спиной и головой змеи.

— Назад! — предостерегающе кричит кто-то.

Вовремя. Из трубы пошло неведомое зверье: панцири, зубастые пасти, лапы с когтями — все вперемешку, — и, только выскочив из туннеля, распадается, расползается. Под напором воды тут же смывается вниз, в болото.