Михаил Грешнов - Эхо (Сборник фантастических рассказов) Страница 34

Вовремя. Из трубы пошло неведомое зверье: панцири, зубастые пасти, лапы с когтями — все вперемешку, — и, только выскочив из туннеля, распадается, расползается. Под напором воды тут же смывается вниз, в болото.

— Боже мой! — Аполлинарий Павлович, стоящий к трубе ближе всех — остальные, отступая, лезут по холму, — приплясывает на месте. — Боже мой! — кричит он, и каждый его возглас становится на ноту выше, словно профессора накачивают возбуждением. — Это же Юра, Юра!..

Поток хлещет. В нем извиваются черви, слизни. Комья жесткой травы выплывают, как островки, шлепаются о землю и, переливаясь в потоке, рассыпаясь, ползут в болото. Наносит гнилью, тиной, влажной жарой. Время от времени из трубы плюхается круглая черепаха, беспомощно шевелит лапами, если упала животом вверх, но поток помогает ей, переворачивает. Став на лапы, черепаха получает устойчивость и — ползет своим ходом.

Что же это такое? Откуда? — крутится у каждого из нас в голове. Вода прибывает, заполнив трубу до половины, несет новых зверей, с зубастыми пастями и когтями.

— Юра!.. — кричит Аполлинарий Павлович, словно помешанный.

Выскочило чудовище, величиной с моторную лодку, плоское, с панцирем на спине. За ним — другое, третье.

— Анкилозавры! — самым высоким тоном — дискантом — кричит Аполлинарий Павлович. В дальнейшем он будет кричать только дискантом. — Из юрского периода, что вы, не видите? — Аполлинарий Павлович тычет в зверей, выпрыгивающих из туннеля один за другим. — Пятый, шестой, — загибает он на руках пальцы. — Седьмой!..

Звери продолжали выпрыгивать — косяком.

— Силы земные! — Аполлинарий Павлович перестал считать — не хватило пальцев. — Тут и Юра, и Мел! Куда Они залетели?..

Из туннеля показалась плоская черная голова. Змей Горыныч!.. За головой выползала шея, утолщалась, словно древесный ствол. Голова ходила из стороны в сторону, глаза поблескивали. Раскрылась пасть с черными многочисленными зубами… Чудовище басовито рявкнуло: «Гу!..» Шея все лезла — пять метров, семь метров… Показался бурдюк, еле вмещавшийся в обширном туннеле. Чудовище шествовало на грузных толстыхногах. Кажется, оно приседало — спина упиралась в свод туннеля. Но оно двигалось — его подталкивала вода, — двигало шеей. Опять разинуло пасть: «Гу!..» Шлепнулось в лужу. Сдерживаемый до этого туловищем поток подтолкнул зверя к болоту. А хвост все еще был в туннеле, и пока зверь продвигался вниз по холму, хвост тянулся за ним, кажется, бесконечно.

Аполлинарий Павлович, как и мы, пораженный видом чудовища, на минуту замолкший, как только хвост плюхнулся из трубы, закричал, всплеснув руками:

— Зауропод! Самый громадный ящер!

Хитрый старик. Заранее проследил возможный путь Машины в прошедшее и теперь безошибочно узнает фауну верхней Юры и Мела.

— Глядите!.. — кричит он, делая несколько шагов за чудовищем, сопровождая его в болото. Тут же возвращается к туннелю — что еще покажется из неведомого?

Глядим. Беспрерывно глядим в трубу. Кое-что до нас доходит. Машина сработала. Но что означает этот туннель, это зверье? Опять начали прыгать анкилозавры… Что из этого выйдет? Прошло полчаса — болотце кишит неведомой живностью. Что будет здесь через час, через день? Через год?..

Машина Времени!.. Ну и пусть себе. Сколько читано, думано о Машине. Ушла и пусть путешествует. В крчйнем случае Стась привезет с собой трилобит, невиданный цветок из палеозоя. И все. И хорошо. Большего нам не надо. А тут — прямое сообщение: юрский период — двадцатый век. Зверье лезет и лезет. Почему ничто не уходит от нас в трубу? Бабочки как кружились возле туннеля, так и кружатся. Все оттуда, оттуда. Вдруг вместе с потоком неведомые микробы, болезни? Придется же отвечать!.. Холодный пот пробирает нас до костей.

Туннель не скупится. Что-то новое шевелится в нем, плещет водой — тупое, громадное и безглазое. Для пего тоже туннель тесен. Чудовище нервно бьется в трубе, движется медленно — другой змей! Но почему без головы, без пасти?.. Большого труда стоило понять, что это хвост бьется в трубе. Чудовище двигалось задом!.. Показались лапы с острыми роговыми когтями — они шевелились, скребли темноту, — зверь полз на брюхе. Наконец вывалился из туннеля. Тотчас вскочил на ноги, огляделся. Мамочка-мама!.. Голова как сундук! Пасть утыкана зубами-кинжалами!..

— Тиранозаурус рекс! — объявляет Аполлинарий Павлович.

Профессор не удивился, не испугался — он, словно мажордом, объявил о прибытии очередного важного гостя.

— Тиранозаурус рекс! — В голосе Аполлинария Павловича почтение.

Зато тиранозавр чувствовал себя сконфуженным. Было ли причиной этого его появление хвостом вперед, или умный ящер понял необычность обстановки, в которую он попал? Встав на задние лапы и сиротски прижав малые передние ручки к груди, казавшиеся совсем человеческими и так не шедшие к его громадному телу, он встряхнулся, как пес, вылезший из воды на берег, и заковылял в болото.

Голова его мерно покачивалась, ощеренные клыки придавали морде оскал, схожий с улыбкой. Но, право, улыбка была конфузливая.

Поток — уже не поток: река — хлестал из дыры, и это была не дыра, не туннель — прорыв. Машина и путешествие привели к невероятному. Образовалась брешь во времени, в пространстве, из немыслимой дали, из-за хребтов в миллионы лет появилась невиданная, потрясающая чужая жизнь. Жизнь имела свои законы, уклад, и это проявилось тотчас в ужасающей наготе. Все, что ползало, прыгало, шевелилось в болоте, было свирепо и голодно.

Анкилозавры набросились на камыши и осоку. Зауропод шарил по дну, то и дело опускал голову в ил, вытаскивал корни и чавкал так, что эхо разносилось далеко по холмам. Иногда он поднимал длинную шею, оглядывался и ухал: «Гу!» — выражал удовлетворение. Остальные сопели в болоте, хрюкали, тоже чавкали. Прислушаешься — работает заводской цех, с разболтанными машинами, неисправными клапанами, которые при каждом движении пропускают пар или воздух. Чавкающие звуки смешивались, заглушали друг друга, к ним примешивалось кваканье, турканье жаб и другой неведомой живности. В цехе существовала сигнализация — гудки, свистки…

Появление тиранозавра не смутило компанию. Очевидно, в те далекие времена звери не знали страха — по крайней мере до тех пор, пока хищные зубы не впивались в их тело. Или, может быть, в та времена все подразумевалось само собой: все что-то жрали, друг друга — тоже и, наверно, интенсивно плодились, потому что каждый вид существовал миллионы лет. Появление ящера никого не встревожило. Зато реке, оказавшись в болоте, оправился от смущения. Походя, бросил голову вниз, словно клюнул, перевернул анкилозавра на спину, коротким движением вырвал из него часть живота вместе с внутренностями — тот только визгнул, как свинья под ножом. Такая же участь постигла второго анкилозавра. Тиранозавр знал свое дело, не брал панцирных сверху: переворачивал на спину и выдирал живот с внутренностями…