Борис Казанов - Открытая книга Страница 33

Гимн резко оборвался, и тут же внутри малого круга, гейзером взвилось к небесам пламя. Багровый столп исчез, словно всосавшись в огонь. Не чистое, светлое пламя, обитель стихиалий, пылало здесь, а темное воплощение мощи Бездны, мрачная пародия на прекрасное творение природы. Жрец Бездны отшагнул назад, воздел руки. Новое заклинание звучало уже по-английски: "Ангел с мертвыми очами, ступай и повинуйся воле моей" — искрящийся водопад рухнул прямо из воздуха, и застыл, словно замороженный. "Крылатый вол, работай или возвратись в землю, если не хочешь смерти" — земля вздыбилась горбом, словно рвался из-под нее на поверхность, чудовищно сильный зверь, рвался, и затих, скованный. "Схваченный цепью орел, повинуйся этому знаку или беги вспять" вихрь сгустился, соткался из воздуха, легкое дуновение донеслось даже до Николая. Ступенька из земли, и две колонны по сторонам — вот какое странное архитектурное сооружение возникло на поляне. "Змея пламенная, приблизься к моим стопам, или узришь ужас ярости моей" — полоса пламени, настоящего, живого, полосой легла на колонны из воды и воздуха. Внутри образовавшегося квадрата, заслоняя сверкавшие до этого звезды, проявилась тьма. Густая, темная, не тьма ночи, а воистину Тьма Бездны. Из черного провала ощутимо тянуло холодом. Земля под ногами задрожала, огромную гору трясло, словно во время землетрясения. Все, стоящие в кругу, опустились на колени, и многоголосый вопль "Inri! Inri! Inri! " потряс мир. Словно отвечая на крик, из глубин земли возник рев, тяжелый, чудовищный, и когда его громкость достигла невыносимой силы, вспышка затмила мир.

Когда разноцветные пятна перестали плавать под веками, Николай открыл глаза. Трон уже не пустовал. На нем сидел некто, иначе и не скажешь. Обнаженный мужчина, словно облитый ярким светом. Нет, никаких прожекторов вокруг конечно не наблюдалось, светилась сама фигура. "Люцифер — светоносный" — подумал Николай, и сердце его застучало чаще. Со своего места он хорошо рассмотрел посланца Бездны: стройная, мускулистая фигура, черты лица правильные, выражение немного грустное. Мужчина обвел взглядом темных глаз поляну, на секунду задержав взор на Николае, и заговорил: "Приветствую вас, дети мои" мужественный, красивый голос потек над поляной. Для Николая речь звучала по-русски, но другие, судя по всему, воспринимали ее также на своих родных языках. — "Тяжела борьба наша, но мужайтесь и не поддавайтесь сомнениям. Победа скоро грядет. Я счастлив, сознавая, что меня любят и ждут в этом убежище, куда проникают только люди, достойные меня. И я тоже люблю вас, я буду защищать вас против ваших врагов, я пошлю вам успех во всех ваших делах. Я приготовлю вам безгрешные и бесчисленные радости, когда вы покинете этот мир и сольетесь со мною в Бездне. Избранники мои бесчисленные, звезды, блистающие на тверди небесной, светила, которые вы видите, и которые не видите, не так многочисленны, как те фаланги, которые меня окружают во славе грядущего Покоя."

Речь лилась и лилась, тонко и почти незаметно завораживая внимание, приковывая его незримыми, но от этого не менее крепкими цепями к сияющей фигуре на троне. Николай встряхнулся, отгоняя морок, с трудом отвел взгляд от оратора. Огляделся, все вокруг замерли, благоговейно внимая. Не вслушиваться в произносимое становилось с каждой минутой все сложнее и сложнее, Николай чувствовал, еще немного, и все, увязнет, и не выберется потом. Его просто физически тянуло вновь взглянуть на светящееся существо, проникнуться словами, что оно произносит. "Вот влип" — Николай из последних сил скрестил пальцы в жесте земли. Почти сразу земной покров прямо перед ним вспучился бугром, и словно диковинный крот, земной дух выглянул на поверхность. Желтые умные глаза делали его очень похожим на филина, портил впечатление лишь нос картошкой. Да и не бывает у филина густой бороды и такого огромного рта. Слова родились сами, откуда-то из сердца, откуда мы говорим столь редко, лишь признаваясь в любви, или в иных, столь же исключительных случаях: "Что мне делать?". Гном опасливо зыркнул в сторону демона на троне, но тот не обращал на них внимания, увлекшись проповедью. Ответ родился тоже внутри, слова западали, словно камушки с обрыва: "Теряй форму, ведь ты же можешь. Все твои болезни последних дней — не болезни, а потеря человеческой формы. Ты свободен, так что не теряй времени, беги". И гном исчез, провалившись сквозь землю в самом прямом смысле слова.

"Ничего себе помог" — думал Николай. — "Теряй форму, а как?". Но делать было нечего, и он напрягся, представляя, что выходит за пределы тела, теряя обличье. Почти сразу в спине что-то сухо щелкнуло, мир на секунду исчез из глаз. А когда вернулся, то ряды людей на поляне уплыли куда то вниз. Да и видеть Николай стал по-другому, словно он сделался шаром, огромным шаром, который видит всей своей поверхностью. Увидел под собой сумку, словно глотая, втянул ее в себя. Демон на троне для шара-Николая выглядел совсем по-другому, чем ранее для Николая-человека: черный провал в ткани мира, оконтуренный багровым пламенем в фигуру, напоминающую человеческую, или скорее циклопью: единственный глаз свирепо сверкал посреди головы. Огненный взор уперся в Николая, лава заворочалась в глазнице, но вся сила взора ушла в сторону, отведенная зеркальной поверхностью шара. Было щекотно и все, словно травинкой прикоснулись к щеке. Внизу возникла суета, люди заметались, от места, где стояли Жрец и Иерархи, взметнулся столб черной энергии. Николай, не став дожидаться атаки, каплей воды в невесомости выплыл за пределы поляны, скрывшись за деревьями.

Дальнейшее плохо сохранилось в памяти. Одни обрывки: звездное небо, но не такое, каким его видят люди; звезды огромные, разноцветные, живые. Каждая словно дышит светом: белым, голубым розовым. Запомнились деревья, ветви, ветер, мечущийся среди стволов, всполошенная сова.

Глава 15. Человек без лица

Боюсь души моей двуликой

И осторожно хороню

Свой образ, дьявольский и дикий

В сию священную броню

Лежать было мягко и удобно. Прямо в глаза заглядывало любопытное солнце, где-то рядом деревья слегка гудели под ветром. Некоторое время Николай просто лежал, затем, словно бомба взорвалась в сознании — вспомнил вчерашние приключения — полет в Германию, Жрец Бездны, Броккен, светящийся демон и бегство в бесформенном обличье. Рывком сел, ощупал себя, но все оказалось на месте, никаких последствий.

Он сидел на куче сухих листьев, на склоне пологого холма. Негустой лес простирался во все стороны, насколько хватало взгляда. Сумка обнаружилась рядом, грязная и измятая, словно ее долго волочили по земле. Как и тело, восприятие Николая после ночного приключения вернулось к норме, если конечно считать нормой видение ауры.