Наталья Никитина - Полтора килограмма Страница 34

купюр в природе.

– Не знала, что вы занимаетесь благотворительностью. У вас много друзей?

– Один! Но он стоит сотни друзей! К сожалению, в Америке жизнь такова, что общаться

предпочитают только с теми людьми, которые как-то могут оказаться полезными, а я неискренность за

версту чую.

– Мистер Харт, а где по-другому?

– Вот здесь, в области грудной клетки слева, у меня по-другому.

Журналистка лишь печально улыбнулась в ответ.

– И напоследок небольшой блицопрос. Кто ваш любимый художник?

– Айвазовский. Люблю море. И только он, как никто другой, мог передать реалистичность воды на

холсте.

– Любимая книга?

– Предпочтения менялись по мере взросления. В детстве роман Джека Лондона «Мартин Иден»

произвел на меня неизгладимое впечатление. Я восхищался тем, какую колоссальную работу этот человек

проделал над собой! Он стал для меня образцом. Перечитывал его вновь и вновь, пытаясь понять, как

человек, добившийся всего, о чем он мечтал, может покончить с собой? Не понимал этого тогда, не

понимаю и сейчас. Для человека не может быть ничего дороже жизни. Позже полюбил «Великого Гэтсби»,

даже выписал из книги распорядок дня главного героя, о котором в конце книги рассказывает его отец. Я так

же, как и он, старался работать над собой, учил иностранные языки, осваивал этикет. Из современных

авторов я бы выделил Дэна Брауна. Его сюжеты всегда оригинальны и занимательны.

– Начав жизнь заново, какие ошибки вы бы попытались не повторять?

43

– Я, как колючий подросток, стыжусь проявлять свою любовь к близким людям, скуп на теплые

слова. Для меня долгое время нежность была синонимом слабости. Вот этого я бы не хотелось повторять.

– Какое ваше самое большое достижение в жизни?

– Пусть это прозвучит самоуверенно. Но я еще в пути!

– Что или кто делает вас счастливым?

– Моя внучка Анжелика! Это неиссякаемый источник радости в моей жизни! Сейчас столько

развивающих телевизионных программ и книг, что, общаясь с ней, порой ловлю себя на дилетантстве в

некоторых вопросах. В четыре года она серьезно изучала книги о динозаврах. Зная об этом, я, однажды

нарочито сердясь, сказал, что сейчас зарычу, как Тирекс. На что она, скептически оглядев меня с ног до

головы, ответила, что вообще-то я больше похож на Тритирадона. Я просто не нашелся, что на это ответить!

Кэрол внимательно слушала, заметив, как наполнился теплом мой голос.

– Анжелика постоянно стремится кого-нибудь спасти. Когда мы гуляем вдоль океана, она помогает

меченосцам, выброшенным на берег волной. Все мы от рождения светлые и чистые. Нас озлобляют

страдания и несправедливость. Я пытаюсь сделать все, чтобы оградить внучку от разочарований.

– Кроме благополучно проведенной операции, о чем еще мечтаете?

– Я – кладбище зарытых желаний, на которые больше нет ни времени, ни сил. Теперь просто

мечтаю, чтоб мои близкие были счастливы. Это желание эфемерно и не конкретно, но другого нет.

– Почему вы хотите испытать трансплантацию на себе? Почему не попробуете на тех, кто уже

обречен?

– А я и есть тот, кто уже обречен.

– Вам страшно?

– Очень… но, как говорила моя мама, «чтобы увидеть радугу, нужно пережить дождь»!

– На этих словах я хочу поблагодарить вас, мистер Харт, за уделенное нам время. Следующая наша

встреча состоится уже после операции, – с завидной уверенностью пообещала журналистка.

– Надеюсь, что именно так всё и будет.

Марк остался, чтобы еще поснимать общие виды оранжереи. А мы с Кэрол направились к выходу.

По моей просьбе флорист подготовил большую корзину цветов с композицией из самых достойных ее

красоты экземпляров. Девушка была в неописуемом восторге от презента, признавшись, что впервые

получает такое количество экзотических цветов в одной корзине.

Мы покинули оранжерею через запасной выход. Я хотел продемонстрировать свою коллекцию

декоративных кустарников, которые размещались под открытым небом на огороженной рабицей

территории.

Не без гордости я знакомил ее с особенностями каждого из кустарников:

– Это мой любимец – миндаль сорта «розовая пена». Ранней весной, до распускания листьев, вдруг

в одну ночь куст покрывается нежнейшими ярко-розовыми цветами, словно предрассветное облако окутало

ветви. Облако чуть колышется от дуновения легкого ветерка, источая тончайший аромат. На него со всей

округи слетаются тысячи пчел и шмелей. Невероятно красивое зрелище! Орешник же хорош осенью: его

светлый солнечный шатер сияет своим природным золотом. Жасмин тоже наиболее красив осенью. Я очень

люблю растения. Они несут в этот мир лишь добро и так необходимый всем нам кислород. Люди их часто

недооценивают, не понимая, что самим своим существованием обязаны им – этим безмолвным

терпеливым созданиям! Кэрол, а вы не торопитесь?

– Нет.

– Может, пообедаем вместе?

– С удовольствием, мистер Харт.

Мы дождались, пока цветы погрузят в салон машины, и тронулись в путь.

Бывая в Бостоне, я почти всегда обедал в «The Oceanaire Seafood Room». Ресторан по праву считался

одним из лучших в стране: здесь подавали самые свежие морепродукты в городе по соответствующим

ценам. Признаться, мне очень хотелось произвести впечатление на девушку достоинством выбранного

заведения.

Машина мягко затормозила на парковке перед рестораном с вывеской в виде эллипса, внутри

которого на темно-синем фоне изображена голубая меч-рыба. Ниже, растянувшись в две строки,

расположилось название заведения. Ресторан находился в помещении бывшего банка и сохранил красивую

архитектуру прошлых лет, дополненную штрихами современных тенденций в дизайне. Всё это щедро

подсвечивалось голубым сиянием неоновых ламп.

Мы вошли внутрь и оказались в большом светлом подковообразном зале с двумя рядами столов,

покрытых белыми скатертями. В глаза бросались странной формы люстры шоколадно-белого цвета,

похожие на массивные колеса с широкими шинами. Я всегда предпочитал трапезничать этажом ниже, куда,

не теряя времени, и повел свою спутницу, с интересом рассматривающую интерьер заведения. Над

44

лестницей гроздьями спускались плафоны. Подвешенные на тонких проводах и излучающие мягкий желтый

свет шарики перемежались с металлическими сферами-близнецами, которые напоминали незатейливые

молекулы. Невзирая на яркое полуденное солнце за стенами ресторана, нижний ярус заведения всегда

хранил интимный приглушенный голубой свет. Поэтому гости словно погружались в морскую пучину. Здесь