Валерий Вотрин - Журнал «Приключения, Фантастика» 4 96 Страница 34

— Арлекином сегодня был Катабан, — заметил Банокка.

— А Коломбина не явилась, — смеясь, заявил Лерке.

— А я — болтун Доктор, — сказал Сулла.

— А Бакст-то наш — Панталоне, — уязвил Пиль.

— Ну, а я тогда — Тарталья, — заключил Мес.

Кто-нибудь знает, что такое Вихрящийся Мир? Привольное творение великого разума и рвущегося изнутри желания, воплощенная, но остающаяся несбыточной мечта, горький вызревший плод осуществленной грезы, Вихрящийся Мир и назван-то вихрящимся потому, что он весь дымится, разноцветится, струится, вихрится, как льются и переливаются сновидения, эти невоплощенные зачатки действительности, как падает с высоты интеллекта мысль, по пути изменяясь и превращаясь в то таинственное, чему уже невозможно подобрать имя. Сотнями Вихрящиеся Миры висят вокруг Земли клейкими гроздями, невидимые и недоступные. Одни из них населены и обитаемы, словно радужные пузыри, летающие в беспредельном одиночестве вечности. А те, что пустуют, временами лопаются и исчезают с великим звоном, ибо не могут более существовать без питающей их идеи хозяина. Окружающие их смыкаются и занимают место погибших, чтобы и дальше кружится и кружится вокруг родимого, но уже, в сущности, бесполезного сине-зеленого шара.

Один раз Мес, стремясь попасть в мир, где когда-то ожила его статуя, попал вместо этого в совершенно иной мир. Здесь тоже был вечер, и солнце этого мира также постоянно садилось, никогда не восходя. Трубное величие зари, восхода, ни разу не загоралось здесь, а птицы никогда не пели перед тем, как встанет солнце. Вместо этого здесь вечно был предзакатный час, когда светило еще не полностью, а лишь по пояс, уходит в черные жирные земли горизонта, проплавленные его гигантским огненным телом. В темнеющем, но еще не темном небе зажглись уже незнакомые голубые звезды, постоянно светящие тут — печально и ярко.

Этот мир был очень похож на мир Меса, но все-таки это была не его земля. С удивлением обнаружил он позади себя целый город: белые дворцы, купола, крыши, арки, стены высоких домов, тонкие вырезы окон и входов. И он пошел туда, белый город не отдалялся, и он вскоре вошел в него, с любопытством осматриваясь. Он не знал, чей это мир, но чувствовал, что возрастом он равен его миру, а значит, хозяин его наверное знакомый или даже из Семьи. Легкий полумрак скрывал детали интерьера городских домов, а двери их были открыты. Этот город не подлежал распаду, как и мир, он мог существовать намного дольше, чем мог существовать его хозяин. Но он не мог жить вечно, ибо противоречит это всем и всячески законам. И Мес понял, что это покинутый мир, что он случайно оказался здесь и, конечно, не встретит местного господина. И перед уходом он решил осмотреться здесь детальнее.

Больше всего его заинтересовал один дворец. Это палаццо находилось в центре города и было, по-видимому, главным элементом его архитектуры. Как и все дома, палаццо было белым, с изящными мавританскими балкончиками и лепными нишами удлиненных кверху окон. Вход стерегли два льва, геральдических зверя, а сами двери были из палисандра. Мес вошел и стал свидетелем и внутреннего великолепия палаццо. Здесь было много статуй, и зеркал, и картин, и старинной дорогой мебели, и пышных, скрадывающих шаги ковров, и Мес любовался всем этим. Живопись, как он приметил своим взглядом знатока, была подобрана со вкусом, сообразно стилю, в котором была выдержана каждая комната, и многие картины, висящие в комнатах, запечатлевали ландшафты столь чуждые и образы столь дикие, что кисть изобличала явно неземное их происхождение. Видимо, бывший хозяин палаццо был существом, тонко разбиравшимся в неродном искусстве. Но кем был он, Мес так и не смог разгадать.

Дело в том, что герр Магнус Мес, даже если брать во внимание очень широкие его познания сразу во многих областях, крайне плохо знал существ, которые могли быть сравнимы с ним. Он был в курсе дел Семьи, неплохо ладил с Детьми Ну-на, но про других знал плохо или просто ничего. Конечно, он понимал, что прочие Пантеоны узко национальны, а его Семья интернациональна только в силу своей чрезвычайной разветвленности и многочисленности. Кроме того, многие из его Семьи в прочих семьях также играли свою роль, но уже под другими именами и даже в другом обличье. Но были и такие Пантеоны, пантеоны людей дальних, племен затерянных, варварских, членов которых не знал ни он, ни кто-либо другой из Семьи. Пантеоны эти отличались резкой национальной специфичностью, и поэтому они были недоступны их пониманию, а следовательно, отталкивали. Но, как ни сложились обстоятельства, члены тех семей тоже пострадали от власти Адониса, которого называли по-разному, и тоже обладали способностью творить Вихрящиеся Миры. Так что этот мир был, по-видимому, одним из тех, куда никогда не попадали члены Семьи Меса.

«И не будет ни эллина, ни иудея…». Вот чем он их приманивал, и они по обыкновению своему непревратно толковали его слова. Прямой смысл: течение времени, его религия и их вера размоют национальные черты, и не будет уже ни эллина, ни иудея. Все гениальное просто: он по-другому взглянул на людей, — не как на объект наслаждения, не как на немощных червей, не как на и так страдающих от жестокостей жизни и неба, коих нужно спасать, но как на силу, способную вознести, возвысить. Впервые его вера поднялась над жесткими бордюрами родной крови и стала — всемирной. Что боитесь, маловеры? Не будет уже стона и скрежета зубов, а будет град небесный, новый Иерусалим, и потекут реки молочные. Только терпите, смиритесь, усмирите самих себя. Все гениальное просто, но сложно людям усмирить себя. Чуть возвысятся — и возносится их гордыня вверх, как флаг неприятельский вздымается над войском несметным. Возомнили о себе — и поклоняются истуканам, забыли бога истинного. Мнят о себе чрезмерное, вызывают у себя мысли гордые, мысли сумрачные. Эти-то мысли, таящиеся в голове человека, как хищный кайман прячется в грязи болотной, и есть ад, отравляющий бытие таких, как Адонис. Брызги этого ада несмываемы, их не вытравишь ни бумажным колпаком еретика, ни чтением благостных книг, написанных черствыми и грешными ханжами. Оно, это зелье, и заставляет жить древних дьяволов, в которых уже давно никто не верит.

Мес повернулся, чтобы идти и покинуть этот заброшенный, погибающий мир, но на пороге столкнулся с Вольдемаром Пилем. Тот запыхался и смотрел удивленно.

— Один шанс из тысячи, — произнес он, борясь с одышкой.

— Я знал, что ты где-то в чужом мире, но совсем не ожидал, что именно здесь. Какой же я везун!

— Чей это мир?

— Не знаю. Я здесь никогда не был. Послушай… Но давай сначала присядем.