Елена Асеева - По ту сторону Солнца Страница 35

Превосходство. Величие. Мощь.

Эти три слова один-в-один характеризовали повадки и стать негуснегести, потому когда он, достигнув грота, склонив голову, воззрился на Дашу, она вдруг осознала, что этому велесвановцу не надо будет вызывать поток мыслей, дабы ее приструнить. Потому как она подчинится ему безоговорочно и сразу, следуя каким-то вписанным в нее рефлексам, впаянным в диэнцефалон инструкциям. Арун Гиридхари еще несколько секунд заинтересованно оглядывал лежащую Дарью, а когда от проскользнувших мыслей в голове той, что-то мощно сдавило, и она, открыв еще шире рот, застонала, торопливо шагнул в глубины грота. И тотчас уселся перед ней по-турецки, точнее, как теперь (ибо негуснегести сел к ней лицом) смогла Даша разобрать, принял позу лотоса, соединив меж собой плотно подошвы стоп и притянув их к промежности, слегка при этом подмяв под них материю медно-золотого парео. Уложив сами колени во мхи и дюже ровно испрямив спину в позвоночнике, он пристроил руки на стопы, будто вдавливая и их. Следом за негуснегести в грот вошел Девдас, теперь смотрящийся более степенным, уверенным в себе. Он замер почти на стыке мха и коврового настила, да преклонил голову, не потому как упирался в потолок каменного убежища, сколько показывая свой более низкий статус в сравнение с его превосходительством.

– Бурсак, – первым, тем не менее, заговорил Девдас. – Познакомьтесь с его превосходительством негуснегести Аруном Гиридхари.

– Доброго времени, – поздоровалась Даша, так как дотоль приветствовали таусенцы велесвановцев, осознавая, однако, что это время для нее совсем не доброе. – Очень пить хочу, – добавила она чуть громче, надеясь, что хотя бы прибывший негуснегести избавит ее от сухости кожи и столь мощного обезвоживания.

– Голубчик, Девдас, принесите воды, – произнес Арун Гиридхари, даже не оборачиваясь в сторону авгура, и все еще с беспокойством изучая лицо Дарьи.

Девдас незамедлительно развернулся и значимо быстрым шагом направился по ковровому настилу к дорожке, и в тот же миг вновь послышалось шумное его дыхание сопровождаемое легким дрожанием струн гуслей. Даша, наблюдающая уход авгура перевела взор на лицо негуснегести и безотлагательно всем своим изболевшимся, уставшим телом ощутила родство с ним. Вроде встретила, увидела, почувствовала в нем отца, мать или все же Павку, тех с кем была досель родственна собственным телом.

– Да, – приглушенно молвил Арун Гиридхари и голос его звучал ласкательно, делая насыщенной тональность отдельных звуков, потому, казалось, он подпевал каждому слову, удивительно-родной, напевной мелодией проигрываемой на гуслях. – Вы правы, мы физиологически близки, родственны, ежели не сказать точнее, тождественны. Отменно, что вы это ощутили.

Чудилось, он слышит ее мысли, но Дарья всего-навсего минутой спустя поняла, что негуснегести просто ответил на ее вопрос. Девдас возник в проеме грота также внезапно, как допрежь того пропал из поля видимости Даши на ковровом насте, переходящим в дорожку. В этот раз он вошел вглубь грота, и, пригнув спину, и голову протянул Аруну Гиридхари небольшую латунную с желтоватыми, высокими стенками чашку с шаровидной ножкой и без ручки.

– Ассаруа, возьмите чарку, – обратился Девдас к негуснегести, еще ниже склоняясь и, одновременно, опуская чашу.

Арун Гиридхари совсем немного развернул голову и также легохонько качнул ею вниз. И тотчас Девдас, точно понимающий его и без слов, уселся подле, приняв позу лотоса, и устанавливая чарку себе на ладонь да опирая ее в свою очередь на колено. Негуснегести снял правую руку со стопы, и, протянув ее к чаше окунул все три пальца в воду, а после опять же неспешно провел влажными их кончиками по краю ноздрей Даши, огладил нижнее веко на правом глазу, слегка его, оттягивая и заглядывая в радужки. Он вновь смочил подушечки пальцев и только теперь провел по краю рта бурсака, приоткрывая его и уронив несколько капель на язык, да вполголоса сказал:

– Сначала мы снимем боль, лишь потом вы попьете и покушаете. Днесь опасно делать, что-либо в иной последовательности.

Теперь он обхватил обеими руками Дарью за плечи, и рывком развернув, уложил на спину. От данного стремительного движения юного велесвановца вновь пробила боль внутри и снаружи головы, а мышцы в конечностях и позвоночнике единым махом сократились, рывком и однократно, потому и само туловище выгнулось дугой. Еще не более мига той мощной, пронзающей боли и вроде заслонившего видимость на обоих глазах сине-черного пятна, и на смену всему этому мучению пришло легкое поглаживание кожи лица влажными подушечками пальцем. А после не менее влажная, напоенная водой или только слизью ладонь Аруна Гиридхари прошлась по груди Даши, ощутимо даже через ткань дхату, передавая влагу стянутой коже, впитывая в себя боль, корчу. Его перста вновь приоткрыли рот и сбросили на язык несколько капель воды, снимая состояние сухости и в нем. Теперь лицо негуснегести снова появилось перед Дашей, а взгляд ее сфокусировался на его глазах, заглянув в тот удивительный голубо-алый оттенок радужек.

– Днесь, вы, голубчик, меня вельми внимательно послушаете, – произнес Арун Гиридхари и руки его замерли на грудной клетке юного велесвановца, сосредоточившись как раз в том месте, где когда-то на Земле в ином теле у нее была грудь. – И выполните в точности, как я говорю, – продолжил свою неторопливую речь негуснегести, словно стараясь ее плавно-мелодичным течением укачать Дарью. – Вам надо расслабиться и подчиниться боли, что правит внутри, наполняет ваше тело, органы, кости, мышцы, сосуды. Прекратите оказывать ей противоборство, слейтесь с ней, доверьтесь ее правлению. И когда ослабнут мышцы внутри вас, вспомните пропущенную вашим диэнцефалоном фантасмагорию. С самого начала, с того момента как она явилась к вам, или, что ее приходу предшествовало. Глаза надо будет сомкнуть обеими парами век, абы удалось создать видимость воспоминания.

– А, что такое фантасмагория? И почему ассаруа Девдас вас назвал ассаруа? – вопросила Дарья, лишь негуснегести смолк, словно и не очень-то его, слушая, впрочем, всего-навсего проявляя положенную ей живость характера и любопытство, за чью суть отвечал диэнцефалон.

Арун Гиридхари тотчас улыбнулся, не только изогнув нижний край рта, проложив по верхнему краю вплоть до ноздрей тонкие морщинки, но и вскинув сами уголки его вверх.

Тем, словно указывая, что и в проявление чувств он более открыт и порывист.

– Фантасмагория, это видение грядущего, каковое вы наблюдали, голубчик, – пояснительно проронил негуснегести и шумно дыхнув, будто сам себе подпел струной гуслей, и Даша поняла, это звучание воспроизвел именно он. – А Девдас один из моих воспитанников, ссасуа, носящий титул авгура. Посему я для него ассаруа. – Девдас дотоль сидящий недвижно рядом с негуснегести, торопливо смочил кончики пальцев в чарке с водой, и, протянув их в сторону лица юного велесвановца, увлажнил края его рта. – А, днесь, бурсак, – дополнил Арун Гиридхари и тот же миг прервался.

Потому как синхронно его молви, перебивая на полуслове, весьма недовольно отозвалась Дарья:

– Бурсак, это как баурсак, маленькие кусочки теста, поджаренные в масле, – ощутив в ладонях Аруна Гиридхари лежащих на груди успокоительную силу, вроде поглощающую боль. – Как-то не очень звучит.

– Сие не очень продлится недолго, – отозвался негуснегести, и в голосе его бархатисто-нежном звучала поддержка столь мощная, что Даше внезапно стало все равно, что ее будут звать бурсак. Ибо из уст Аруна Гиридхари это произносилось не обидно, а вспять мягко, полюбовно.

– А, ноне, закрывайте глаза, голубчик, – повторил негуснегести и легонечко качнул головой, – и следуйте моим указаниям. Слушайте меня и выполняйте все, как я говорю.

Дарья, не мешкая, прикрыла глаза, натянув на них сначала верхние, а затем нижние веки и тотчас узрела перед собой плотную темноту. Одна из ладоней Аруна Гиридхари медленно переместилась ей на лицо, прикрыв перстами глаза и немного ноздри, а другая расположилась в середине грудной клетки (как уже догадалась Даша) между двух сердец, их смыкая.

– Теперь, расслабьтесь, подчинитесь, отдайтесь боли, – и вовсе едва слышно проронил негуснегести, собственным голосом опутывая юного велесвановца, и его диэнцефалон. – Пусть боль правит внутри, наполняет само тело, органы, кости, мышцы, сосуды. Не оказывайте ей противоборства, слейтесь с ней, доверьтесь ее правлению, поелику сие лишь власть вашего диэнцефалона.

Дарья совсем немного медлила, собираясь с мыслями, и все еще ощущая нестерпимую боль внутри и снаружи головы, и приступами возникающую корчу в стопах ног, и кистях рук. А после, как и поучал Арун Гиридхари, смирилась с происходящим внутри нее, расслабившись и словно утонув в болезненных ощущениях.