Андрей Чертков - Миры Стругацких: Время учеников, XXI век. Возвращение в Арканар Страница 36

Очнувшись, я увидел перед собой медленно ползущую назад серую пелену с редкими бледно-голубыми просветами. Под спиной было что-то жесткое и трясущееся, а до слуха доносился однообразный механический рев и ритмическое постукивание.

— Слава богу, вы очнулись, — услышал я голос и увидел озабоченное лицо наклонившегося ко мне лейтенанта. — Я уж испугался.

Опершись на дрожащие руки, я попытался сесть. Лейтенант поддержал меня за плечи и помог прислониться спиной к кабинке машиниста. Автодрезина катилась по плоской, поросшей желтой щетиной травы степи. Впереди виднелись строения железнодорожной станции и крыши невысоких домов.

— Куда вы меня везете? — спросил я все еще встревоженно поглядывающего на меня лейтенанта. Челюсть сводило судорогой, и вопрос получился невнятным.

Лейтенант недоуменно нахмурился, но, видимо догадавшись, радостно объявил:

— В спецзону, согласно приказу.

— Это… — Я произнес название города.

— Так точно, — ответил лейтенант, протягивая мне знакомую флягу со спиртом.

Я с благодарностью принял ее и коротко отхлебнул. Обжигающая жидкость продрала огнем глотку.

— Вы уж простите меня великодушно, — пробормотал лейтенант, оглядываясь на сидящих вдоль края платформы солдат. Псы сгрудились у теплого моторного кожуха и мирно дремали. — Я и не подозревал…

Я равнодушно пожал плечами.

— Вы меня удивили, — сказал я. — Я имею в виду тетрадь.

— Вы прочли? Ну и что вы об этом думаете?

— Я не успел дочитать до конца. Вы слишком ретиво взялись меня ловить.

— Это собаки, — сказал лейтенант.

— Ну-ну… Впрочем, не будем об этом. Скажите, коль я уж не успел дочитать, что вам еще удалось установить, кроме списка ученых, вынужденных принимать участие в проекте?

— Очень немногое. В июне меня призвали в армию, а с февраля сорок четвертого назначили командиром конвойной команды для доставки арестованных внутренней службой в спецзону.

— Вы узнали еще кого-нибудь из своих «подопечных», кроме меня?

— Нет. В большинстве своем они не из столицы, а некоторые, по-моему, даже иностранцы.

— Спецзона — это и есть проект.

Сказав это, я с улыбкой наблюдал, как сменяются на лице лейтенанта противоречивые чувства. Удивление сменилось недоверием, недоверие — подозрением, подозрение — озарением.

— Я должен был догадаться, я… — потрясенно бормотал он.

— Спецзона, она же Крепость, — перебил его я, понимая, что времени для разговоров у нас остается немного, станция неумолимо приближалась, — похоже, вышла из повиновения. Советник, тот самый ваш Носитель Злой Воли, не может ее обуздать обычными средствами, он слишком ценит свое детище, чтобы бросить на нее солдат, но, как видите, даже в этом случае она сумеет защититься.

Я указал взглядом на ползущий впереди бронепоезд.

— Я одного не понимаю, господин Кимон, как вы узнали о бронепоезде, тем более о том, что он идет вам на выручку.

«Так тебе и объясни», — устало подумал я.

— Увидел. Еще там, в будке, ночью.

— Во сне? — глупо спросил лейтенант.

— Наяву. Только сразу не поверил, но, когда выбрался на насыпь, осенило.

— Вы потрясающий человек, господин Кимон, — искренне заявил лейтенант. — Было бы печально, если бы я убил вас.

— Спасибо! — Приподнявшись, я пожал лейтенанту руку. — Теперь отойдите от меня, вы уже достаточно проявили заботы о пойманном беглеце.

Машинист дал гудок. Лейтенант поднялся на ноги, посыпались быстрые, короткие команды. Дрезина вслед за бронепоездом, сбавляя скорость, подходила к маленькой товарной станции на окраине города. Я жадно вглядывался в знакомое скопище черепичных крыш за плоскими кровлями станционных пакгаузов. За городом, в степи чернели шахтные копры и серые конусы терриконов.

«А ведь я его не узнал, — думал я, вспоминая фильм, продемонстрированный Советником, — да мне и в голову не приходило, что Крепость могла быть построена в окрестностях нашего тихого шахтерского городка».

Где-то рядом с городом проходила разделительная полоса зоны Оккупации и Присоединенных Территорий. В городе царило двоевластие. Его жители знали обе стороны этой войны. Здесь остановился фронт, когда новое правительство приняло решение о заключении унизительного мира и включении страны в состав распухшей от крови империи врага. Врага, объявленного другом. Воссоединение избавило внутренние области от бомбежек, чужих солдат и чужих чиновников, но не избавило от инфляции, жизни впроголодь, политического террора и идеологической зависимости. Город на границе с оккупированными землями находился в заложниках доброй воли «братского народа, возложившего на себя нелегкую ношу возрождения арийской расы». Мирный покой его был весьма зыбок, а благополучие — призрачным.

«Странное место выбрал господин Советник для Крепости, — думал я. — Вероятно, из тех же соображений, из каких ласточки вьют свои гнезда вблизи гнездовий хищных птиц»

Как бы в подтверждение этого сравнения, пятнистый локомотив дал басовитый гудок, а стволы орудий его состав грозно зашевелились, словно беря округу под прицел.

«Эге, да это же „ковчег", — догадался я. — По слухам, они этими вагончиками прорвали оборону наших бронегусар. Интересно, что намеревается делать наш мальчик в виду бывшего противника?»

Лейтенант намеревался подчиняться и впредь. Он спокойно слез с платформы и не спеша пошел к бронепоезду. Откинулась толстая дверца, и показался военный в танкистском комбинезоне и шлеме с наушниками. Оккупант. О чем они говорили, из-за могучего пыхтения бронированного паровоза не было слышно, но вскоре лейтенант, взяв под козырек, побежал обратно к дрезине.

— Вас просят, — сказал он.

Я вздохнул и неловко полез вниз. Лейтенант с официальной почтительностью поддержал меня под локоть. Когда мы подошли к бронепоезду, возле него помимо офицера в черном стоял высокий штатский. Он выглядел так, словно только что вышел из шикарного лимузина, а не из неуютных и тесных, пропахших графитовой смазкой и толом вместилищ боевого «ковчега».

— Господин Кимон? — осведомился штатский высоким пронзительным голосом.

— Чем могу служить? — отозвался я, неприязненно разглядывая холеное лицо: узкие модные усики под мясистым и продолговатым аристократическим носом, бледные наглые глаза с моноклем и кривящиеся от презрения ко всему на свете узкие губы над выступающим вперед подбородком.

— Вы поступаете в мое распоряжение.

Лейтенант набрал было воздуха, чтобы возразить, но долговязый штатский сказал, обращаясь непосредственно к нему: