Марина Дяченко - Мигрант, или Brevi Finietur Страница 37

Он стал свидетелем чего-то и сам не знает, насколько это серьезно. Аира, с самого начала только и мечтавший отправить Крокодила на материк, почему-то сам предложил пройти испытание… Именно такое, в котором смерть легко спишется на объективные трудности, естественные потери, мигрант так хотел стать полноправным гражданином, как жалко…

Но ведь в любой момент можно просто открыть глаза?

— Четыре шага, новая опора ниже на полладони. Можно.

Кажется, вышло солнце. Крокодил почувствовал, как под веками сделалось светлее; Аира молчал.

Четыре шага. Прыжок с места. Отталкиваться надо одной, приходить на другую, выйдет длинный шпагат в воздухе…

Крокодилу очень хотелось заговорить в этот момент. Окликнуть Аиру. Еще раз услышать его голос… хотя по голосу этого человека невозможно что-то определить.

Он прыгнул почти без подготовки, оттолкнулся правой ногой и пришел на левую. Ушиб ступню. Прохладный мокрый камень жался к ноге, будто желая поскорее унять боль.

— Правее. Чуть-чуть. Стоп. Три с половиной шага, опора на том же уровне, можно.

Голос звучал совсем близко. Аира следовал за Крокодилом по пятам и сейчас сидел на камне посреди потока. За спиной. «Ты выполняешь ненужные, невозможные действия, причем с риском для жизни…»

Крокодил прыгнул.

— Ты не будешь открывать глаза? Так и останешься?

Веки болели, мышцы лица свело судорогой. Крокодил не знал, как сообщить Аире о своей проблеме, когда громкий хлопок под самым носом заставил его подскочить и глаза наконец-то открылись.

Ему казалось, что путь занял несколько часов. На самом деле солнце едва успело приподняться над лесом и облачная пленка на небе превратилась в частую облачную сетку. Глаза болели и слезились, ступни пульсировали, но он чувствовал себя неплохо. Пожалуй, лучше, чем когда-либо в жизни.

Аира уже уходил — по тропинке, вытоптанной многими счастливцами, прошедшими испытание. И немногими неудачниками, струсившими и открывшими глаза на полпути; Крокодил пошел следом. У него шумело в ушах, хотя грохот водопада становился все дальше и дальше.

— Если ты сдашь Пробу — будешь первым мигрантом, кому это удалось, — сказал Аира, не оглядываясь.

— Ура, — пробормотал Крокодил.

— Но у тебя есть время, чтобы окончательно решить, нужно ли тебе это счастье.

— У меня всегда полно времени.

— Ты был когда-нибудь солдатом? — Аира оглянулся через плечо. — У себя на планете? Воином?

— Ну… Я служил в армии. Но был не столько воином, сколько… э-э-э… подневольным болваном, и вреда от этого получилось больше, чем пользы…

Тропинка свернула к веревочному мосту через поток, в этом месте довольно-таки широкий и еще относительно спокойный. Крокодил преодолел неожиданный страх, ступая на хлипкую опору. Все-таки испытание над водопадом забрало у него больше сил, чем он рассчитывал. «Да уж, — подумал он, — я обыватель, а не воин, и считаю такое положение дел нормальным и желательным. Допустим, я ничего не достиг в жизни, допустим, у меня нет семьи, и сына я не видел три месяца… Или четыре? А теперь уже никогда не увижу. И как мне поможет готовность прыгать по камням вслепую, бегать по углям, резать себя и затягивать раны?»

Аира шагал, как человек, всю жизнь проведший на веревочных мостах. Крокодил болтался следом, то попадая в ритм чужих шагов, то выбиваясь из него. Очень хотелось переодеться в сухое. Или хотя бы посидеть у костра.

— Аира, в чем разница между мной и Тимор-Алком?

— Ты в два раза старше. Ты мигрант, он полукровка. У тебя черные волосы, а у него…

— Почему ты приказал ему на дистанции, чтобы он открыл глаза? Почему ты провел меня по этим камням и не провел его? Ты вроде бы не хочешь его смерти — почему не сделал для него то, что сделал для меня?

— Всякий раз, когда я говорю с тобой, мне кажется, что я на суде, — пробормотал Аира.

— Что?!

Аира сошел с моста и, по-прежнему не оглядываясь, двинулся по тропинке в лес. Он шел, вроде бы не ускоряя шага, но Крокодилу, чтобы не отстать, приходилось бежать рысью.

— Махайрод!

Аира остановился. Медленно повернул голову. От его взгляда Крокодил попятился.

— Ты ничего не будешь мне объяснять? — спросил, уже готовый смириться с отказом.

Шея Аиры еле заметно дернулась.

— Потом, — сказал он отрывисто. — Пошли.

Бинор-Дан уехал. Его аккуратно сложенные штаны и тесак лежали в стороне от костра, и мальчишки поглядывали на них с опаской и сожалением, как на безвременную могилу.

Когда Аира явился из леса к костру, в лагере был уже закончен завтрак и подростки, переговариваясь, сидели на траве двумя тесными группками. В одной центром был Полос-Над, в другой, как ни странно, Тимор-Алк: зеленоволосый торопливо жевал и что-то рассказывал с набитым ртом. «Бабушка бы не одобрила», — подумал Крокодил.

С появлением Аиры все изменилось моментально. Мальчишки подобрались, вскочили, выстроились полукругом, чтобы видеть и слушать. Многие исподтишка поглядывали на Крокодила. Некоторые по лицу его поняли, что испытание пройдено, и не сумели скрыть разочарования.

— Нас все меньше, но решающий день все ближе, — сказал Аира, переводя взгляд с лица на лицо. — Кто еще не сдал регенерацию?

Поднялось несколько рук. Крокодил, сглотнув, поднял руку тоже.

— Доставайте ножи. Режем сами, я веду обратный отсчет.

Четверо парней, произволом Аиры не сдавшие регенерацию вместе со всеми, одновременно извлекли из ножен тесаки. Крокодил помедлил секунду и сделал то же самое.

— Можно, — сказал Аира.

Слово оказало на Крокодила почти магическое действие. Он осторожно, безо всякого страха, рассек руку, стараясь не задеть вену; края пореза разошлись, выпуская кровь и мякоть.

— Двадцать девять. Двадцать восемь. Двадцать семь, — считал Аира.

Крокодил понял, что забыл, как регенерировать.

Как это было? Само собой. Узоры на внутренней поверхности головы, звон колокольчиков… И была ночь. А теперь день, облака едва разошлись, солнце висит, как непропеченный блин, жарко, в лесу звенят насекомые и кружатся цветные жуки…

— Двадцать. Девятнадцать. Восемнадцать.

— Я забыл как, — сказал Крокодил.

— Семнадцать. Шестнадцать.

Чего ради это все?! Чего ради он обмочился над водопадом, в самом центре перехода, когда опора чуть не выскользнула из-под ног?!

— Десять, девять. Восемь…

Крокодил снова увидел перед собой ревущую воду, увидел двух человек в пене, в потоке, который ворочает камни весом в тонну. Увидел песок, мертвого Тимор-Алка, вспомнил слабость, и тошноту, и огни перед глазами…