Марина Дяченко - Мигрант, или Brevi Finietur Страница 38

«А это огни, что сияют над нашими головами».

Запах крови ударил ему в нос — и непостижимым образом превратился в звук. Теперь слышал запах крови, как аккорд, сложившийся из далеких автомобильных гудков. Диссонанс, нарушение узора, размазанный штамп. Орнамент, желающий вернуться к норме. Плюс к минусу, ключ к замку, мужчина к женщине.

— Три, два, один…

Далекий аккорд сложился в простую терцию.

— Время.

Крокодил облизнул губы. Четверо парней протягивали перепачканные кровью, отмеченные свежими шрамами руки. Крокодил провел пальцем по неровному, выпуклому, розовому рубцу.

— Зачет, — сказал Аира. — Я поздравляю всех, кто до сих пор с нами: позади первый модуль Пробы, вы все уложились в стандарт физических и волевых качеств полноправного гражданина…

Он посмотрел на Крокодила, их глаза на секунду встретились.

— А теперь, — Аира чуть повысил голос, — новый блок заданий. Со мной пойдет сейчас половина группы.

Движением руки он будто рассек строй пополам: все стоявшие на правом фланге попали под его взгляд и, подобравшись, шагнули вперед. Все стоявшие слева попятились; казалось, Аира был ножом, а строй подростков — мягким тестом.

— Первая группа идет со мной. Вторая отдыхает, но никуда не расходится. К полудню мы вернемся, тогда отдыхать будет первая группа, а вторая — проходить испытание. Всем ясно? Вперед.

И строй, укороченный наполовину, удалился в лес. На поляне сделалось просторно; перемазанные кровью, только что сдавшие регенерацию подростки впали в эйфорию и с топотом унеслись к реке. Тимор-Алк сел, будто у него подкосились ноги, и подобрал с травы жареный гриб.

Крокодил вспомнил, что не завтракал и накануне почти не ужинал.

— Угощайся, — Тимор-Алк разломил гриб, как лепешку. — На.

— Спасибо.

Крокодил уселся рядом и руками, перепачканными в засыхающей крови, взял угощение.

— Кто твои родители?

Он все-таки не удержался. Тимор-Алк сидел, догрызая подгоревшую корку гриба, и больше на поляне никого не было — оставшиеся в лагере переместились на берег, и оттуда слышались голоса и заливистый смех. А Проба тянулась, не собираясь заканчиваться, и перспективы Крокодила, хоть и не такие отчаянные, как прежде, оставались туманными. Он задал вопрос, увидел тень, пробежавшую по лицу мальчишки, и заговорил, не давая ему опомниться:

— Хочешь, я расскажу тебя про себя? Как я родился на Земле, как ходил в школу? Мои родители были разведены… В смысле они расстались, когда мне было четыре года. Отец уехал в Америку… В смысле на другой континент. Мать вышла замуж, а потом опять развелась. Она меня вырастила… Тебе все это интересно? Рассказывать?

— Почему ты оставил свою планету? — спросил Тимор-Алк.

Этого вопроса Крокодил боялся больше всего.

— Не знаю, — сказал он чистую правду, звучащую как издевательство. — В обращении к себе я сказал, что на Земле у меня нет будущего. Но не объяснил почему… Кто твои родители, Тимор-Алк?

Мальчишка провел ладонью по коротким зеленоватым волосам. Еще вчера они опали с его головы, как листва, а теперь отросли заново. Инициация, подумал Крокодил, — это смерть и воскресение.

— Мою мать звали Альба.

— Звали? Она…

— Ну да, она умерла. Роды… короче… Я ее почти не помню.

— Почти?

— Я родился поздно. Биологический возраст не совпадает со временем, прошедшим от рождения. Я кое-что помню, ну, урывками, конечно. Помню, как был внутри матери, в темноте, и слышал голоса снаружи. Она не хотела меня рожать.

— Почему?!

— Я ведь не такой, как все, — сказал Тимор-Алк с едва заметной укоризной. — Я наполовину Тень.

— Наполовину что?!

— Наполовину Тень, — повторил Тимор-Алк, сдвинув брови. — Когда я родился, меня исследовали и пришли к выводу, что фактически я — человек. То есть я появился в результате слияния двух половых клеток, соединения двух генетических наборов…

— Кто твой отец? — в ужасе спросил Крокодил.

— Тень, — глухо повторил Алк. — Это значит, что он — порождение сознания моей матери. Он явился ей, она увидела и поверила. А потом было поздно, потому что уже появился я. Она не хотела меня рожать, я сидел внутри два года.

«Он меня разыгрывает, — догадался Крокодил. — Как это мило с его стороны — посмеяться над глупым мигрантом».

— Ха-ха, — сказал он вслух.

Тимор-Алк посмотрел на него так, что Крокодил осекся.

— Извини, — пробормотал он, совсем уже ничего не понимая. — Ты не шутишь?

— Шучу, — сказал Тимор-Алк, и щека у него дернулась от обиды.

— Прости, — Крокодил занервничал. — Просто, с моей точки зрения, это ни в какие ворота…

— Ты сам спросил.

— Ну да…

— Нас зовут полукровками. Я не один такой. Только на Пробу ездят не все. У нас очень низкий болевой порог. У меня ноль четыре.

— И это значит…

— Это значит, — сказал Аира, появляясь у сидящих за спинами, — что его можно жестоко пытать, царапая ногтем. Тимор-Алк, мы закончили с первой группой, позови, будь добр, тех, что на берегу, как только они будут готовы — мы отправимся.

Мальчишка, заметно побледнев, молча встал и зашагал сквозь помятые с утра кусты.

— Разговоры по душам? — сквозь зубы спросил Аира.

— Это что, все правда? — спросил шокированный Крокодил. — Про Тень, воображаемых мужей и все такое прочее?

— Закрой рот, — сказал Аира с такой яростью, что Крокодил отпрянул.

Небо окончательно прояснилось. Солнце стояло в зените, но влажная дымка никуда не девалась. Плетеные сараи, хранилища инструментов и амуниции, топливо, сложенное пирамидками у костра, бочка с деревянным ковшом, бак с мусором, навесы над гамаками — все утопало в горячем банном тумане.

— Все здесь? — Аира окинул взглядом запыхавшихся мальчишек, бегом вернувшихся от реки. — Первая группа прошла испытание, надеюсь, вам повезет не меньше. За мной — не отставать — побежали!

И он сорвался с места, легко и буднично, как обычно.

Навстречу, сторонясь на узкой тропинке, брели счастливцы из первой группы: у Полос-Нада подбородок был в блевотине, Данин-Рам, бледный до синевы, надсадно кашлял, держась за горло. Прочие выглядели не лучше; Крокодил почувствовал холодок между лопатками.

Что теперь?

В этой части леса было темно даже в полдень. По тропинке недавно ходили: рассеченные лианы свисали, как рваные кабели, мятые листья и цветы валялись под ногами. Верхушки кустарника колебались на уровне глаз, кроны смыкались высоко над головой, жесткая трава поднималась дыбом, как ее ни топтали. Вслед за остальными Крокодил прошел в широкую древесную арку, похожую на ворота, и остановился, в очередной раз пораженный.