Владимир Царицын - Пленники замкнутой бесконечности Страница 37

Лиэна отдёрнула штору, отгораживающую её ложе от комнаты. Плёнка, сделанная из пузыря Большой Рыбы и вставленная в оконную раму, неплохо пропускала солнечный свет, и теперь окно, выходившее на восток, серело в темноте помещения. Это было явным признаком раннего рассвета. Первое солнце должно было вот-вот выглянуть из-за гор.

Лиэна спустила ноги с кровати, чтобы встать, но вдруг в лицо ударил невесть откуда взявшийся порыв ветра. Он был теплый и приятный, этот ветер, он трепал её волосы и щекотал ноздри. Девушка чуть не чихнула и вскинула руку к лицу потереть нос. Неожиданно её рука коснулась того, чего раньше у нее не было. Подбородок!.. Лиэна принялась ощупывать его — он был маленький и круглый и, кажется, с ямочкой посредине. Ветер исчез, он словно впитался в поры её кожи. Потом Лиэна почувствовала, что её немного изогнутая в пояснице спина вдруг распрямилась. Она попыталась вернуть своему телу привычнуое положение, но поняла, что этого ей совсем не нужно, новое положение было куда удобней.

Неужели…

Лиэна соскочила с кровати и босыми ногами прошлёпала к лежанке, где спал её дед. Альбор тоже проснулся и, приподнявшись на локтях, смотрел на серый прямоугольник окна.

— Деда, со мной что-то… — пролепетала Лиэна и замолчала, не умея описать свои ощущения.

— Ветер?

Лиэна закивала.

— Да, ветер… Дед, у меня спина распрямилась и здесь что-то… — она дотронулась до подбородка. — Мне кажется, у меня вырос подбородок. Откуда он взялся? Почему?..

Альбор провёл рукой по лицу внучки.

— Да-а-а, дела, — покачал головой он. — Ну-ка, давай зажжем лампадку, хочу рассмотреть тебя получше.

— Может, лучше выйдем на крыльцо?..

Они вышли из дома. На дворе было почти светло.

Альбор, обхватив заскорузлыми ладонями голову девушки, повернул её лицо к свету, потом отстранился, снова приблизился и произнес восхищённо:

— А ты у меня, оказывается, красавица. И раньше-то уродиной не была, а теперь… одно слово — Богиня! — Альбор отошел на шаг, окинул взглядом стройную девичью фигурку, покачал седой головой и, поцокав языком, повторил: — Богиня!

— И ты у меня красавец! — воскликнула девушка. — Ты такой, как был, и не такой. У тебя лицо доброе… Ой, что это? Почему? — Лиэна показывала рукой за спину Альбора.

Альбор оглянулся.

Чудо Богов, оно померкло!

— Это Айгур сделал? — спросила Лиэна, округлив глаза и понизив голос, словно боялась, что кто-то может подслушать их тихий разговор.

— А кто же ещё? — довольно произнёс Альбор. — Конечно, это дело рук нашего Айгура. Я знал, что этот парень своего добьётся, — и добавил задумчиво: — Что-то сейчас будет?..

Такого переполоха, который случился в это утро в поселке слуг божьих, не было, пожалуй, никогда за всю историю Замкнутой Бесконечности. Люди просыпались и не могли поверить тому, что видели их глаза — они становились похожими… Об этом было даже страшно подумать: они становились похожими на своих хозяев, на Богов. Если бы люди превратились в свиней или в коров, или хотя бы в лошадей — это и то перенести было бы легче. Но в Богов… Нет, люди отказывались этому верить. Особенно, мужчины. Как ни странно, женщины освоились с переменами в их облике гораздо быстрее своих мужей.

Едва прошёл первый испуг, новоявленные красавицы потянулись к зеркалам (Боги всегда были более милостивы к слугам, нежели к другим людям долины и зеркала, вернее, обломки зеркал в поселке слуг божьих не были такой уж редкостью) и впились взглядами в свои отражения. И почти сразу принялись прихорашиваться, хотя раньше никогда ничего подобного не делали, им это было просто ни к чему. Причёсывайся или не причёсывайся, приглаживай всклокоченные брови или оставляй как есть — всё равно лучше не будет.

Мужчины, вытаращив глаза, следили за манипуляциями своих жен с гребешками, за их потешными гримасками и твердили: «Не к добру всё это! Ох, не к добру…». Но в глубине души каждый мужчина радовался превращению своей супруги из косой и кривой образины в писаную красавицу. А, спустя некоторое время мужчины стали смотреть на жен вожделённо, впервые в жизни осознавая, что женским лицом и телом можно любоваться.

Потом женщины опомнились и, оставив обломки зеркал, кинулись к ребятишкам, которые ещё спали в своих кроватках в столь раннее утро. Женщины принялись осматривать их и ощупывать, тормошить, дёргать за волосы и целовать. Кто-то плакал от умиления, кто-то весело смеялся.

Вдоволь налюбовавшись собой и своими чадами, люди схватились за одежду. Им не терпелось поскорее выйти на улицу и взглянуть на других жителей поселка слуг божьих — на своих соседей, — узнать, произошли ли изменения только в их облике или эти перемены коснулись всех поголовно. Натягивая на себя штаны и платья, люди вдруг обнаружили, что одежда большей частью стала негодной. Либо она была им тесной и трещала по швам, либо великоватой и висела мешком. Обувь кому-то стала маленькой, у кого-то хлябала на ногах… Кое-как оделись.

А, когда все вышли из своих дворов на улицу и, по обыкновению, опустились на колени, собираясь прочесть молитву во славу Богам, то увидели, что Чудо Богов больше не светит. Слуги божьи опешили и растерялись. Многие впали в уныние, со страхом ожидая, что вот-вот случится что-то недоброе, а может быть, даже ужасное.

— Конец света! — истошным голосом кричала старая Гульда, бегая от двора к двору, — Боги наказали нас за дурные мысли, за неверие и малое почитание! За незнание Законов Божьих! Молитесь, люди! Просите прощения у наших благодетелей. Кайтесь!

Люди поднялись с колен и стояли молча, смотрели на Гульду. Кое-кто недоумённо чесал затылок. Односельчане Гульды не могли решить, что им делать. Внять ли воплям выжившей из ума старухи — снова опуститься на колени и начать молиться? Или побить её палками и забросать камнями, как они это всегда делали? Тот факт, что перед ними именно Гульда, был неоспорим, хотя изменения коснулись и её внешности. Из сгорбленной крючконосой старухи Гульда превратилась в осанистую даму средне-преклонного возраста с мягкими и довольно приятными чертами лица, правда, не причёсанную. Но голос остался таким же противным — визгливым и дребезжащим. Да и лохмотья, мало напоминающие одежду, на Гульде были всё те же.

Гульда являлась местной поселковой достопримечательностью. Казалось, она жила в посёлке слуг божьих всегда. Во всяком случае, молодежь думала именно так. Только люди старшего поколения, каких в посёлке насчитывалось всего-то человек пять, знали, что эта женщина очень долго — дольше любого из слуг божьих — проработала на Богов у Врат Рая и в самом Раю. Как говорится: с младых ногтей и до преклонного возраста находилась она в услужении у семьи верховного Бога. Своей верой и послушанием Гульда добилась небывалой божьей милости — став немощной, она не была удалена из поселка в долину, как того предписывали правила.