Наталья Никитина - Полтора килограмма Страница 38

беспробудным сном. Я до утра проспал на левом боку, чего мне категорически делать было нельзя. Сердце,

придавленное весом тела, с трудом перегоняло по венам кровь.

Всё, что происходило дальше, я знаю со слов Тома.

Утром, когда в обычное для завтрака время я не появился в столовой, Патрик заподозрил неладное и

поднялся в мою спальню. Найдя меня спящим, он хотел уже удалиться, но обратил внимание на

непривычную бледность, проступающую даже сквозь загар. Он приложил пальцы чуть ниже угла челюсти и

уловил едва ощутимый пульс. Дворецкий попытался меня разбудить, но тщетно.

Патрик заранее получил необходимые инструкции на случай подобной ситуации и, следуя им, сразу

позвонил Тому и Джиму. Для всех остальных он должен был сообщать, что я неожиданно вылетел в Европу.

Доктор выехал к Хайаннис, по телефону давая Патрику необходимые распоряжения. В доме имелось

необходимое медицинское оборудование, заранее приготовленное на этот случай…

Прибывший Фредриксон подключил меня к аппарату искусственного дыхания.

Задачей Тома было доставить меня в лабораторию таким образом, чтобы этого не заметили

следившие за домом люди. В гараж дома въехал фургон с логотипом химчистки. В нем без проблем

поместилась каталка с моим бессознательным телом вместе с подключенным медицинским

оборудованием.

Убедившись, что за машиной нет слежки, меня доставили в лабораторию. И я оказался в надежных

руках Георга Дитте.

Исследования показали, что пациент в глубокой коме. Состояние было стабильным, поэтому Джим

принял решение ждать подходящего донора мужского пола, и это ожидание затянулось на целых десять

месяцев.

ЧАСТЬ 2

Я очнулся от страшной головной боли, словно тысячи игл беспощадно барабанили по моему

несчастному мозгу. Боль была адской, и из груди вырвался не то стон, не то хрип.

Откуда-то справа доносилось монотонное пиканье, раздражающее самим своим существованием.

Каждый пронзительный писк этого аппарата бил по болезненно обостренным нервам. Слева, совсем рядом,

послышался шорох, настолько стремительный, что до моего лица и руки докатилось легкое движение

воздуха – и через секунду раздался звук захлопнувшейся двери. Я с неимоверным усилием приоткрыл

веки. Яркий белый свет, удвоенный белизной стен, больно резанул по глазам, заставив зажмуриться на

несколько секунд. Я упрямо повторил попытку.

Через пару минут в помещение быстрым шагом вошел одетый в зеленую спецодежду врача очень

высокий и крупный мужчина. Лукаво прищуренные глаза смотрели на меня восторженно, щетка усов

мастерски скрывала улыбку. Следом за ним в дверь бесшумно проскользнула невысокая женщина в форме

медсестры.

Я попытался попросить выключить в комнате свет, но губы даже не пошевелились. Голова кружилась,

как после сотрясения мозга. «Что за черт! – думать было нестерпимо больно. – По голове мне, что ли, кто-

49

то заехал? Судя по всему, я в больничной палате».

Мужчина, заметив, что свет доставляет мне дискомфорт, дал команду стоящей за его спиной

медсестре опустить жалюзи на окнах.

Я мысленно поблагодарил незнакомца и, наконец, смог полностью открыть глаза, обвести взглядом

палату. Всё качалось, предметы плыли перед глазами, взгляд с трудом фокусировался. Внезапно накатила

тошнота. Ложный спазм, обнаружив пустоту в желудке, стих.

Белые стены, белая дверь, закрывающая мое тело голубая простыня. Справа на столе какие-то

медицинские приборы, словно руки, тянущие ко мне множество проводов. Это всё, что я смог увидеть,

скосив глаза в сторону. Складывалось впечатление, что шея, руки и ноги закованы в гипс. Сомнений больше

не было: я действительно находился в клинике.

Здоровяк наклонился надо мной и пальцами развел веки, внимательно всматриваясь в зрачки.

– Как всё произошло? – не поворачиваясь к медсестре, сухо спросил он.

– На экране монитора я заметила мозговую активность и практически сразу услышала его стон, —

отрапортовала женщина.

Врач медленно провел пальцами перед моими глазами из стороны в сторону. Я проследил за его

движениями.

– Зрительные рефлексы в порядке, – удовлетворенно резюмировал он.

Я безуспешно попытался произнести хотя бы слово, однако губы оставались неподвижны. «Похоже,

он тут главный», – решил я.

– Дэн, если ты меня слышишь, посмотри поочередно вверх и вниз, – обратился ко мне мужчина.

Я выполнил его просьбу, чем вызвал непередаваемую радость у присутствующих.

Дверь открылась, и в палату, тяжело дыша, вбежал встревоженный седой афроамериканец в светло-

зеленом халате. Его глаза излучали неподдельную радость. Он находился в не менее возбужденном

состоянии. Они уставились на меня с нескрываемым восхищением.

«Чего это им так весело? Странные какие-то. Любуются на меня, как на родного!» Седой

взволнованно наклонился ко мне.

– Дэн, дружище, ты меня узнаешь? – прокричал он, вероятно, думая, что я плохо слышу.

Я поочередно посмотрел вправо и влево. Мужчины перестали улыбаться и озадаченно

переглянулись. Прилагаемые мной усилия спровоцировали новую волну оглушительной боли, пронзившей

мозг. Лицо перекосила гримаса страдания, и я застонал. Главный что-то сказал медсестре, и она ввела

содержимое шприца в вену на моем виске, в которой, как я догадался, был установлен катетер. Уже через

секунду боль отступила, и измученное тело расслабилось.

– Тебя зовут Дэн? – осторожно, с напряжением в лице, спросил главный.

Я колебался. Дэн? Мысли были мягкие и невесомые, словно вата. Я силился вспомнить свое имя, но

ответ ускользал. Я знал, как взглядом ответить «да» и «нет», а вот, как им дать понять, что не знаю?! Я не

мог с уверенностью ни утверждать, ни отрицать. Посетители оцепенели в ожидании моего ответа. Оба

мужчины уверенно называют меня этим именем. Ладно, подумаю об этом позже и я решительно посмотрел

вверх и вниз. Главный немного обмяк и по-дружески хлопнул по плечу седого.

– Ну что ж, значит, память потеряна не полностью. А сейчас попробуй открыть рот, – попросил

склонившийся надо мной здоровяк.

Я перевел взгляд поочередно вправо и влево.

– Понял, – ответил он, затем взял шпатель для осмотра горла и им разжал мои зубы. – Пошевели

языком.

Приложив невероятные усилия, я сделал легкие движения непослушным языком. Он удовлетворенно

кивнул. Затем подошел к столу, расположенному в углу палаты, взял упаковку с запечатанным стерильным

шприцем и извлек иглу. Вернувшись, хладнокровно уколол подушечку указательного пальца. Я нахмурился.