Сергей Лексутов - Полночный путь Страница 38

Серик осадил коня прямо перед костром, стражи даже не удосужились подняться, один грозно вопросил:

— Кто таков и пошто ночами шляешься? Вот щас запрем ворота и оставим тебя волкам на съедение…

Серик слез с саней, подошел к костру, один стражник, помоложе, воскликнул:

— Ба, да это ж Серик! Самая буйная головушка во всем Киеве! И где ты опять проказничал, коли ночью возвращаешься?

Серик хмуро проворчал:

— И с чего такая слава пошла? Буян, проказник… С охоты я еду!

— И много наохотил? Или только конские ноги убил? — спросил третий.

Стражам видать скучно было, потому и сидели, лясы точили; все развлечение среди долгой ночи.

Серик взвыл:

— Да дайте ж проехать! Я с ног валюсь!

Один из стражников поднялся, прихватив чурбак, на котором сидел, и Серик кое-как провел сани между стеной и полыхавшим костром. Вскоре уже подъезжал к своему двору. Колотить в ворота не стал; легко вскарабкался на тын, соскочил во двор, отодвинул тяжелый дубовый засов. Конь сам, без понукания, потянулся к родной конюшне. Серик уже распрягал, когда на крыльцо вышел Батута в окружении подмастерьев — все вооружены до зубов.

Батута вскричал, вглядываясь:

— Серик, ты, што ль?!

— А кто еще тут может быть?.. — проворчал Серик. — Выскочили, как очумелые, при оружии… Нынче даже городские ворота не запирают на ночь, а вы всполошились… Думаю, не буду будить — с утра же на работу, а они сами вскочили…

Батута сунул меч под мышку, спустился с крыльца, подошел к саням, пригляделся при свете звезд и молодого месяца, спросил:

— Хороша ли добыча?

— Лучше некуда! — похвастался Серик. — Годовалый теленок!

— Ого!.. А это што? — он ощупал свернутую медвежью шкуру. — Медвежья, что ли? Зачем медведя валил? Знал ведь, коню две туши не утянуть…

— То шатун был, сам накинулся… — нарочито неохотно бросил Серик. — Зато мне теперь мягко спать будет… — и растворил двери конюшни, конь с радостным фырканьем потрусил туда.

Навалив в ясли сена, насыпав в кормушку побольше овса, — пусть отъедается, заслужил ведь, — Серик вышел на воздух из пахучего тепла конюшни.

Батута все еще топтался рядом с санями, рядом торчали подмастерья, восхищенно глазея на добычу.

Серик устало проговорил:

— До утра пусть в санях полежит — завтра приберем, да и пир устроим… — и пошел к крыльцу, все потянулись за ним.

Долгая зима в достатке да в работе быстро промелькнула. Народ, будто весь до единого на войну собрался; к Батуте уже по трое-четверо в день шли заказчики — кто меч заказать, кто кольчугу, кто самострел, а кто — и все вместе. Так что, кое-кому приходилось и отказывать — рук не хватало. Другие оружейники тоже были завалены работой. Бронник Шолоня еще аж пятерых подмастерьев взял. Батута тоже подумывал пристройку к кузне сложить. В старой тесновато было и для пятерых работников, хоть Серик и не каждый день утруждал себя работой. По два три раза в неделю он уходил за стену и по полдня стрелял из лука и самострела. Однажды стражники со стены принялись его подзуживать, что, мол, из ножного лука он и за сто шагов в шапку не попадет.

Серик проворчал лениво:

— Была нужда по шапкам стрелять…

Стражников на стене собралось уже человек пять.

— А во что тебе хотелось бы пострелять? — с подначкой в голосе спросил заводила.

Серик ухмыльнулся, сказал:

— А в кошель серебра… Только, не за сто шагов, а за двести!

Стражник засмеялся весело, тут же отвязал от пояса кошель, подкинул на руке, спросил:

— А ты что ставишь?

— А такой же кошель! — и Серик отвязал от пояса свой кошель.

Стражник кинул вниз кошель, сказал:

— Ты только полновесно шагай, не семени…

Серик поймал кошель и принялся отсчитывать шаги по протоптанной тропинке, по которой ходил к мишеням за своими стрелами. Стражники на стене тоже хором считали. Шагая, Серик ухмылялся; стражник верно рассчитал, Серик из ножного лука никогда не стрелял, а там совсем другой способ прицеливания. То-то сюрприз будет для стражников…

Пока он возвращался, стражники сбросили со стены веревочную лестницу. Ловко, как белка, вскарабкавшись на стену, Серик оглядел принесенный из стрельницы огромный лук. Да-а… Из такого с руки стрелять трудновато будет… Нижний рог едва по земле не царапнет. Правда, с руки его на треть не дотянешь, но и такой силы хватит, чтобы навесная стрела улетела шагов на шестьсот. Стражники расступились, давая Серику простор перед бойницей, но он садиться не стал, взял лук в руку, наложил стрелу на тетиву, лица стражников откровенно расплывались в широких ухмылках. Серик плавно потянул тетиву, и вытянул-таки ее до уха! Тетива хлестнула так по защитной рукавичке, будто пастух кнутом хлопнул, подгоняя стадо. Стражники обалдело смотрели на Серика. Наконец один из них выговорил:

— Слыхал я про одного… Так он, сказывают, и ростом был… Серик ему по пояс будет…

Другой пренебрежительно выговорил:

— В молодости я князю рязанскому служил… У него в дружине аж трое могли руками ножной лук натянуть… Но и рубаки были, скажу я вам…

Тот, который поставил на кон кошель, еще не веря, протянул:

— Неужто попал?.. — и ссыпался вниз по лестнице.

Остальные ссыпались за ним, Серик не спеша слез последним. Стражники уже шли назад. Один в высоко поднятой руке нес стрелу с нанизанным на нее кошелем.

Конфузясь, стражник спросил:

— Признайся, Серик: стрелял ведь раньше из ножного лука?.. — страсть как не хотелось ему расставаться с кошелем.

Серик протянул руку, сказал веско:

— Уговор дороже денег!

Стражник нехотя вложил в нее кошель. Серик снял его со стрелы, развязал, заглянул; ничего добыча — десятка два половецких серебрушек.

Несколько раз за зиму Серик прохаживался возле ворот Реутова подворья, но Анастасии так и не довелось увидеть. Отчаявшись, уже было собрался накинуть аркан на бревно тына, да перемахнуть во двор, но тут вспомнил, с каким рвением купеческие работники защищают хозяйское добро — порубить ведь пришлось бы всех работников! А тут, наконец, и Новый год подошел. Солнце начало пригревать, но за ночь оседающие сугробы покрывались ледяной корочкой. Лед на Днепре был еще крепок, но тоже покрылся шершавой корочкой — самое время стеношных боев!

Встречали Новый год как всегда шумно и весело. Жгли соломенное чучело зимы. Меды и брага лились реками. Чего жалеть? Скоро новый урожай, да летом и некогда бражничать. Протрезвев на третий день, киевляне принялись готовиться к стеношному бою. По рядам ходили озабоченные кучки серьезных мужиков, так и этак рядили, кому с кем стоять. Как всегда яблоком раздора оказались кузнецы. Кузнецов было не слишком-то много, но силу они представляли немалую. После долгих судов и пересудов порешили, что кузнецов и кожемяк ставить в одну стенку ни в коем случае нельзя — она сразу получает неоспоримый перевес над другой. Наконец, лишь поздно вечером разобрались по стенкам, и город затих.