Игорь Росоховатский - Гость. Научно-фантастическая повесть Страница 39

Следствие велось около месяца. Были опрошены десятки людей, затребованы характеристики со всех мест работы Синчука. В конце концов следователь пришел к выводу, что Николай Григорьевич невиновен, к попытке кражи никакого отношения не имеет.

Сергей Павлович остановил проигрыватель, отмотал пленку на несколько витков назад и еще раз прослушал разноречивые характеристики Синчука, показания разных людей. «Отличный семьянин…». «В семье частые споры. У Синчука тяжелый характер». «Как вышел на пенсию, целыми днями играет в шахматы. В этой игре равных ему, почитай, во всем квартале, а то и в городе нет. Рассчитывает на несколько ходов вперед». «Любит наведываться в гости к родственникам…»

Еще звучало в наушниках «дело», а Юрий, не отрываясь от 19-го тома «Жизни млекопитающих», выпущенного Академией наук, записал в своем блокноте, причем так, чтобы Сергей Павлович видел: «Сыграет с друзьями в шахматы, простится с родственниками, постарается наиболее приятно провести оставшиеся часы».

…Юра изобразил Синчука в виде шахматного коня, жующего овес.

Чуть слышно стрекочет киноаппарат. Тот же зал. Те же зрители. Сергей Павлович поеживается, вспоминая недавно пережитое в клинике, которую показывает экран.

…Палата. На кровати у окна — сердитый старик. Суживающаяся кверху лысая голова на тонкой кадыкастой шее. Брови насуплены, цепкий взгляд не отрывается от исписанного листка бумаги.

Быстро входит молодая сестра. Полы халата летят за ней, как крылья. Едва сдерживая возмущение, она говорит старику:

— Пойдемте. Врач ждет вас.

Старик нехотя, все время что-то ворча себе под нос, сует нога в мягкие больничные шлепанцы, и, переваливаясь по-утиному, идет за сестрой по коридору.

Сестра и старик входят в кабинет дежурного врача.

СЕСТРА (явно расстроенная). Больной Синчук не хочет уходить из клиники.

ДЕЖУРНЫЙ ВРАЧ (глядя на Синчука, с привычной участливостью). Вам плохо? ТК не подействовал?

СЕСТРА (не давая Синчуку рта раскрыть). ТК подействовал. Синчук чувствует себя бодро. Но из клиники не уходит. Говорит: «Сначала докажу». А кому и что докажет — неизвестно. Говорит: «Дома дела найдутся, а тут никто не мешает. Успею домой». Сидит на постели и пишет. А в приемной ожидают дочь с внучкой…

Все время, пока сестра говорит, Синчук согласно кивает головой. Особенно энергично подтверждает он кивками ее слова о том, что «дома дела найдутся, а тут никто не мешает».

— Она все правильно доложила. Так я могу идти в палату работать?

Врач пожимает плечами.

Синчук, шаркая шлепанцами, идет по коридору, на ходу доставая из кармана недописанный листок бумаги. В палате подходит к столу и, стоя, сгорбившись, начинает быстро писать.

Сергей Павлович подходит к пульту, расположенному под экраном, быстро вращает ручку настройки. Листок бумаги на экране растет. Уже отчетливо видны математические символы, цифры.

Несколько секунд философ с интересом вглядывается в них, затем говорит удивленно:

— Теорема Ферма?

— Он пытается ее доказать… всего-навсего… — говорит Юрий. — Синчук исходит из какой-то своей теории. Пожалуй, этот человек всю жизнь занимался не своим делом. Из него мог бы получиться большой математик. — Помолчав, он добавляет: — А ведь интегратор мог бы Синчуку понадобиться!

…Карандаш скользит по бумаге. «Шахматный конь» вздыбился, натянул уздечку. От «коня» падает тень в виде цифры 2 — символа раздвоения.

Поговорив с родственниками, сослуживцами и знакомыми профессора химии Полония Евгеньевича Гуца, Юрий и Сергей Павлович решили еще раз побеседовать с самим Полонием Евгеньевичем. К этому времени у них успело сложиться мнение о Гуце. Профессор представлялся им настоящим человеком науки, для которого дело — прежде всего. И в то же время Полоний Евгеньевич любил и умел веселиться, много и с удовольствием путешествовал, был неплохим спортсменом. В самых трудных ситуациях он сохранял чувство юмора.

Они вошли в палату. Полоний Евгеньевич, предупрежденный об их приходе, закрыл книгу и сел на постели, подложив под спину подушку. После нескольких ничего не значащих фраз, Сергей Павлович перешел к главному:

— Нам сказали, что вы не хотели ложиться в больницу, прежде чем не закончите какую-то работу…

Профессор заметно оживился. Его маленькие льдисто-серые глаза, утонувшие в глубоких глазницах под крупным шишковатым лбом, остро заблестели:

— Вам сказали верно, но не все. Мы как раз завершили создание нового вида пластмассы, который очень и очень пригодился бы при хирургических операциях. В частности, из такой пластмассы вышли бы очень и очень неплохие кровеносные сосуды. Для пластмассы пористость и способность к абсорбции — определяющие факторы. А у меня имелись сомнения. Проверить их надо совместно с физиологами. Я уже начал переговоры с Институтом физиологии и очень-очень хотел довести их до конца.

Сергей Павлович согласно кивнул:

— Понимаю вас. Однажды я попал точно в такую ситуацию. Собственно, не однажды, а очень и очень недавно. (Сергей Павлович и не думал передразнивать химика, это у него получилось само собой.) Что поделаешь? Когда приходится отрываться от работы для лечения, всегда найдется дело, которое во что бы то ни стало нужно завершить…

— Кончил дело, болей смело, — ни на кого не глядя произнес Юрий. — Это называется пословица, и я ее где-то читал.

Полоний Евгеньевич счел его слова неудачной шуткой и заставил себя вежливо улыбнуться. Правда, его несколько удивило серьезное лицо Юрия, но спустя мгновение он забыл об этом впечатлении и вернулся к волнующей его теме:

— И не только дело. Вот у меня в прошлом году пропал отпуск…

— Но, насколько я знаю, вы провели его в санатории, — возразил Юрий.

— Именно в санатории. А там не отдыхают, а лечатся. К тому же вдали от моря. Нет, увольте, не по Сеньке шапка! Мне бы палатку, акваланг, камеру для подводной фотоохоты и пустынный берег, которого в наше время не бывает. Думал, в этом году наверстаю…

На мгновение глаза его тускнеют, их почти не видно, но тут же в зрачках снова разгораются задорные искорки. Ученый обращается к Сергею Павловичу:

— Впрочем, вы правы: чтобы завершить все дела, каждому из нас потребовалась бы вечность.

Сергей Павлович заглянул в открытый блокнот Юрия. Там только что появился новый прогноз: «Поспешит в Институт физиологии, возьмет данные, передаст их со своими указаниями в лабораторию. Затем поедет к морю, где проведет последние часы». Рядом — острый птичий профиль, нацелившийся клюнуть невидимое зерно.