Артем Патрикеев - Послание из будущего Страница 4

Особо не мудрствуя с названиями, всю водную поверхность решили назвать просто Мировым Океаном. А так как вся суша находилась глубоко под водой, то планете, по сути дела, можно было другого названия и не давать. Исследования проходили прямо под плавучими городами. Да и зачем было куда-то плыть, если прямо под станциями лежали огромные неисследованные пространства? Впрочем, некоторые сорвиголовы пытались заплывать и подальше, на день-другой пути от города, но ничего особенного такие заплывы не приносили. Казалось, что Океан везде был совершенно одинаков.

Если не видеть дна, то отличить, в каком месте ты находишься, без приборов не представлялось возможным. На дне же могли быть и горы, и песчаные пустыни, но в целом все выглядело безжизненно и… хотелось бы сказать «уныло», но такое слово совсем не подходило для данного места. Унылым можно было считать лишь однообразие, царившее вокруг. Даже наличие мелких плавающих водорослей и рыб не сильно его нарушало, но назвать «унылым» место с яркими, прекрасными, переливающимися красками мне показалось нелепым.

В воде не было крупных хищников, да, собственно, тут вообще не было никого крупнее неончиков: ну, если знаете, это такая мелкая рыбка 3—4 сантиметров в длину с так называемой неоновой полоской на боках. Даже сам не знаю, почему именно эти рыбки пришли мне в голову для сравнения, хотя догадываюсь, что это связано с их неоновыми полосками, которые в реальности в темноте не светятся, но зато очень красиво отражают попадающий на них свет. А здешние рыбки излучали свет, именно не отражали, а сами являлись маленькими светильниками. Вот бы каждому ребенку на земле подарить таких рыбок, чтобы они жили в красивых аквариумах возле их кроваток и служили не только красивой игрушкой, но и замечательным постоянно горящим ночником, которому не нужно ни электричества, ни батареек!

Вот, в общем-то, и все, что я сейчас могу вам рассказать. Я не биолог, я отвечаю за погружение, доставку людей на дно и обратно, перевозку грузов, катание гостей. Вот и сейчас моя задача состояла в том, чтобы доставить семью погибшего аквалангиста к месту его смерти.

Миссия, возложенная на нашу команду, в этот раз была не из приятных. Я не могу сказать, что конкретно там произошло – вероятно, что-то случилось с костюмом погибшего. В общем, на то, что с ним стало, лучше было не смотреть. Такое случалось и ранее, и не каждая семья, да еще в полном составе, отваживалась спуститься так глубоко. Что ж, в геройстве нашим пассажирам было не отказать.

Каждый такой случай смерти давал много новой информации и возможностей для экспериментов. Нельзя сказать, чтобы местные биологи, да и другие ученые, радовались смерти своих товарищей, но чтобы смерть не была напрасной, ее надо было использовать целиком и полностью, на все сто, так сказать. И вот в этом состояла главная трудность: нужно было получить согласие семьи (точнее, обычно это была жена или мать умершего). А вот пойти на такой шаг готовы были не все. Кому приятно осознавать, что над телом твоего близкого и родного человека будут ставить различные опыты?

И вот эту часть неприятной миссии на сей раз предстояло выполнить мне. Честно говоря, я не знал, как подойти к такому деликатному делу. Поэтому пока что просто ждал благоприятного случая.

– Мяу. – Из небольшой, полностью герметичной клетки, находящейся возле моей койки, раздалось мяуканье.

Это проснулся Рыжий. Сегодня ему тоже отводилась своя роль, и он совсем не зря оказался на нашем батискафе, но пока, позвольте, я про него промолчу. Разве что, так сказать, для общего впечатления, скажу, что это был самый обычный рыже-белый кот среднего размера. Он был приучен к специальной клетке, в которой сейчас и находился, поэтому особо не переживал и лежал в ней вполне спокойно, но вот время от времени ему очень хотелось пообщаться, и вот тогда будьте пожалуйста любезны поговорить с ним хоть немного. Тогда Рыжему становилось намного веселее и, наговорившись, он с удовольствием снова ложился подремать.

Погружение до нужного нам места занимало двадцать девять часов семнадцать минут. Все было рассчитано до мелочей. В каютах наших гостей даже стояли таймеры, отсчитывающие время в обратном порядке.

Наши гости вели себя тихо и спокойно. Жена погибшего аквалангиста несколько раз приходила ко мне в капитанскую кабину и просто сидела рядом. Она явно не хотела ни о чем говорить, но и находиться в полном одиночестве ей было ужасно трудно. Я не возражал, а молча сидел рядом, продолжая следить за приборами. Время от времени я делал для нее чай, который она с благодарностью принимала, но потом снова погружалась в свои мысли, продолжая сидеть, невидящим взором глядя в иллюминатор.

С нами были еще ее дети: юноша двадцати двух лет и дочка – семнадцати. Они тоже вели себя тихо, но в их поведении я не мог заметить такого сильного горя и отчаяния, как у их матери. Мальчик всего пару раз выходил из своей каюты, заглядывал к маме, а потом молча уходил. Девушка выходила всего один раз.

Что ж, каждый переносит горе по-своему, и не мне судить кого бы то ни было. Я и сам не представляю, как бы вел себя в данной ситуации. Мне было очень жаль погибшего аквалангиста, я очень сочувствовал его семье, но что я мог поделать? Только продолжать выполнять свою работу, попытавшись обеспечить живым максимально возможный комфорт.

Да, кстати, я толком не рассказал о своем помощнике. Его зовут Павел.

Ему сорок шесть лет, он небольшого роста, но крепкого телосложения, с коротко стриженными волосами и серыми, даже, точнее, стального цвета глазами. Он весьма неразговорчивый, но очень надежный человек.

Мы плаваем с ним в связке вот уже пятый год и вполне довольны друг другом, к тому же, несмотря на довольно долгие погружения, мы очень редко находимся рядом. Казалось бы, батискаф – всего два человека, как не составить друг другу компанию? Но нет.

Пост Павла располагается в нижней части батискафа, откуда он следит за работой механизмов. Мое же место находится несколько выше, как я уже упоминал, в капитанской кабине. Так сказать, он работает в подвале, а я в самом доме.

Вот, в общем-то, и всё, что я могу рассказать про Павла.

До места назначения оставалось менее получаса, и вот тогда у родственников начали сдавать нервы. Все вышли из своих кают, стояли или бродили как неприкаянные в ожидании ужасной картины. Я специально закрыл иллюминаторы, обращенные в сторону места трагедии, чтобы хоть немного подготовить детей и жену к предстоящей встрече.

– Я понимаю, насколько это возможно, как вам сейчас тяжело. Жизнь очень странная штука, и у каждого она проходит по-разному. Ваш муж был замечательным и очень смелым человеком. Далеко не каждый отваживается на такую работу.

Я старался говорить как можно спокойнее и мягче, но голос все же выдавал мое волнение. Может быть, это волнение как раз и помогало, так как позволяло и жене, и детям думать, что я сейчас нахожусь в такой же стрессовой ситуации, что и они. И это было совсем недалеко от истины. Только кроме переживаний за погибшего сюда примешивались еще и переживания о предстоящей работе. Я всё говорил и говорил, пытаясь хоть как-то их отвлечь и в то же время подготовить.

Наконец мы прибыли на место и остановились. Все собрались у закрытого иллюминатора. Сюда же подошел и Павел. Мне вполне могла понадобиться его помощь.

– Ну что ж, настала минута вашей последней встречи. – Фраза, которую я так долго продумывал и готовил, теперь показалась мне примитивной и напыщенной. Но сказанного не воротишь. – Вы можете с ним попрощаться.

Я нажал кнопку, и иллюминаторы медленно открылись. Я следил за женой, а не за происходящим снаружи, поэтому мгновенно сумел среагировать и подхватить медленно оседающую на пол женщину. Из ее груди вырвался стон скорби, а из глаз потекли слезы.

Краем глаза я видел, что девочка отвернулась, а парень застыл с изумленно раскрытым ртом. Я не буду описывать то, что они увидели. Картину, представшую перед их глазами, всего одной фразой описала жена погибшего, когда смогла говорить:

– И это все, что от него осталось?

Вопрос не требовал ответа. Я помог женщине присесть, но иллюминаторы пока не закрывал.

Настал самый трудный и ответственный для меня момент, столь важный для работы многих наших ученых, а по сути, и для всего человечества. Мне нужно было добиться согласия на эксперименты с телом погибшего.

– Он совершенно не мучился, смерть была мгновенной, – начал я. – Наверное, многие бы желали умереть вот так, сразу. Без мучений, без болезней…

Женщина плакала, закрыв лицо руками. Сын встал позади нее и положил ей руку на плечо. Дочка присела рядом и положила голову ей на колени. Когда я взглянул на них, мне самому захотелось расплакаться.