Утро морей - Влада Ольховская Страница 4

как показывал опыт, лучше всего затаиться, дать себе где-то с полчаса на размышления о том, что же делать: ползти к бару за бутылкой, чтобы снова спастись от всего, или начать трезветь. Макс предпочитал делать такой выбор сам, однако на сей раз все решили за него. В его кокон, сотканный в равных долях из мятого хлопка и страдания, ворвались оглушительные трели дверного звонка.

Макс зажмурился и выглянул из убежища постели, только чтобы гаркнуть:

— Пошли все к черту!

Решение было неверным: тошнота накатила волной, сжала горло, скрутила желудок. Макс настороженно замер, ожидая, что организм будет делать дальше. Организм сжалился: его все-таки не вырвало. Может, просто нечем было. А вот тот, кто стоял у двери, пощады не знал и продолжал трезвонить.

Тут одно из двух: либо он залил-таки соседей, либо приперлась Эвелина. Лучше бы потоп…

Проклиная все на свете, Макс выбрался из спасительного кокона. Тошнота и головная боль затаились: не атаковали, но и не отступали, держали крепко, намекая, что день будет мерзотный. Макс кое-как отыскал среди валяющихся на полу вещей джинсы и майку — на случай, если за дверью все-таки соседи. Решив, что теперь он уместился в рамки приличия, он добрался до двери и открыл.

Не повезло. Не соседи.

— Сколько можно ждать? — раздраженно поинтересовалась Эвелина. — Господи, ну и вонь у тебя тут… Алкаш!

— Алкаш, — с готовностью подтвердил Макс. — А кого ты ожидала увидеть в квартире алкаша?

— Отца моего ребенка, а не кусок дерьма! Сколько ты уже не просыхаешь?

— Так-то я просохший…

— Вижу я, какой ты! А начал когда?

Этого Макс как раз не знал. Обычно во время благословенной утренней паузы он изучал мобильный, подсчитывая часы или даже дни, на которые выпадал из реальности. Но тут у него эту паузу отняли, и он слабо представлял, какое сегодня число.

Однако не день запланированного визита, это уж точно. Если в жизни Макса и осталось что-то дорогое, так это сын. К каждой встрече с Фраником он готовился, он до этого не пил минимум два дня и вычищал квартиру, насколько это вообще возможно.

Но сына он видел в лучшем случае два раза в месяц, и было это совсем недавно… кажется. Кто их разберет, эти одинаково мутные дни?

— Какая разница, когда я начал? — огрызнулся Макс. — Ты зачем приперлась?

— Сына тебе привезла.

— Что?!

— Не реви! — велела Эвелина. — Он в машине, ждет. Я как знала, что у тебя тут свинарник… Давай, наводи быстренько порядок, и я его приведу.

— Лина, ты не охренела часом? Ты почему не позвонила?

— Это возвращает нас к тому факту, что ты — алкаш. Я звонила. Ты просто не взял трубку.

Такое было вполне возможно. Макс прекрасно знал, что, когда он выпивал достаточно, у внешнего мира не оставалось ни шанса до него достучаться.

— Могла бы догадаться, что я в запое, — сказал он.

— Я и догадалась. Поэтому Франик сидит в машине, а мы с тобой быстро приведем эту нору в человеческий вид. Да поскорее, у меня через два часа очень важная встреча!

Эвелина бесцеремонно оттолкнула его с пути и направилась в квартиру, открывать окна. Идея не худшая: Макс-то уже придышался к духоте своей берлоги, а вот ребенку такие запахи совсем не нужны. А еще ребенку не нужно видеть своего отца в таком состоянии! Неужели Эвелина до сих пор этого не поняла?

Да она вообще странная, если задуматься… Обычно у нее бесхитростная реакция на его запои: орать, пока стекла в окнах не треснут. А теперь она сдерживается, она просто действует, добиваясь того, что ей нужно.

Тут уже возникал резонный вопрос: это точно его бывшая жена или ее заменили на клона с мозгами?

Если второе, то с ней еще можно договориться.

— Здесь нельзя оставлять ребенка, — заметил Макс. — Ты видишь, какой тут срач?

— Вот пусть это будет для тебя уроком: раз уж ты стал отцом, ты больше не можешь жить, как подросток!

И снова вместо воплей — рассуждения по существу. Да что с ней такое?

— В доме еды нет.

— Закажешь что-нибудь, — отмахнулась Эвелина.

— Говорю тебе, это плохая идея… Если тебе нужно куда-то уехать, не швыряй ребенком в меня, найми няню!

— Няня — это плохо для ребенка.

— Пушкину это расскажи!

— Пушкина по итогу пристрелили на дуэли, — напомнила она. — Да и вообще, с точки зрения психологии, общение с отцом мальчику необходимо как воздух.

— Ты ж в прошлый раз вопила, что я не отец, а донор спермы! Следовательно, почетная должность отца моего сына доверена твоему нынешнему.

— Я поняла, что нельзя спорить с природой. Франик тебя любит, это обусловлено генетически и уже не изменится. Да и потом, с Сашей мы разводимся, скоро мужского внимания у Франика станет меньше, и тебе придется стать более достойным примером для подражания.

От удивления Макс застыл на месте, не зная, как реагировать. О своем грядущем разводе Эвелина сообщила так равнодушно, будто рассуждала об обещанном на вторую половину дня дожде.

А так не должно быть! Последние несколько лет второй муж был ее солнцем и луной. Сравнительным рядом для Макса, превосходящим его во всем. И вдруг — развод. Нет, такое вполне могло случиться, особенно если идеальный муж разобрался, что представляет собой Эвелина. Но она не могла воспринять это так спокойно, кошка не мурлычет, когда у нее мышь между когтей вылезает.

— Разводитесь? — осторожно уточнил Макс. — А кто подал на развод, он или ты?

— Он, — все с тем же спокойствием сообщила Эвелина. — Но тебя это, конечно же, не касается!

И снова она не заорала. Так, шикнула на него, и не более. Где знакомая ему Эвелина? Где эта фурия, рвущая, воющая и калечащая? И ведь не притворяется же, ей действительно плевать…

— Ну, что стал столбом? — поторопила она. — Убирай давай!

— Да что с тобой такое? — не выдержал он.

— А что со мной?

— Ты стала другой… Ты как будто, не знаю…

— Повзрослела, — подсказала Эвелина. — Я повзрослела, Максимка. И я должна обеспечить своему сыну все лучшее, в том числе и отца, даже если это ты.

Вроде как звучало красиво, вот только… Макс знал Эвелину много лет. Да она со старшей школы не менялась! Она по природе своей была неврастеничкой, для которой срывы стали естественной частью бытия. И тут вдруг она святая мать и терпеливая женщина!

— По-моему, ты мне не все говоришь, — заметил он, доставая мусорный мешок.

— Ты просто не обо всем спрашиваешь… Но если хочешь знать, как взрослые люди