Константин Циолковский - Советская фантастика 20—40-х годов (сборник) Страница 4

Гонгури говорит Риэлю: «Забудь о своем сне, о своей страшной земле, Риэль, — длилась далекая речь. — Утром мы полетим с тобой вместе в поля, где растут лилии долин, и в рощу Лоа. Мы будем смотреть на радугу в брызгах водопада и ловить голубых птиц. Потом мы войдем в мой корабль и улетим на острова Южного океана. Там, я знаю, в пустыне, есть одинокий атолл. Мы будем там одни. Долго…»

Риэль согласен, но когда Гонгури вдруг сообщает, что не может взять его с собой, потому что «он убил себя», сон исчезает. Разум Гелия восстает против мысли о своей напрасно загубленной юной жизни. Он покидает страну Гонгури и лишь жалеет, что «забыл такие простые вещи: как изготовляется онтэит, электрическое оружие? Я мог бы расплавить засовы, уничтожить тюремщиков, освободить человечество».

Заметим — «освободить человечество». Так с оптимизмом думал Гелий в тюрьме за час — другой до расстрела. Он совсем не завидовал Митчу, которого опознал советник американской миссии Мередит и, кажется, спас от гибели. Американцу «обещали показать ту породу существ, что во всех журналах изображается в виде орангутангов…», но он увидел в камере людей, не только назвавших его по имени на родном английском языке, но и с достоинством отнесшихся к предложению об освобождении.

Враги остались верными себе. Они решили «умело вывести красных в расход». Конвойные вели Гелия по красному бору к Красному Яру, среди ирисов, сараны и красных незнакомых цветов и потом, остановившись, «осторожно защелкали затворами и зашептались». Гелий погиб с мыслью о Гонгури, с верой в счастье людей.

Тесное переплетение фантастики с злободневной действительностью закономерно. Судьба Гелия, рядового солдата революции, была характерна для молодежи того времени, особенно комсомольцев. Многие из них искренне верили в восстание против мировой буржуазии буквально завтра, в крайнем случае на следующий день…

Молодой В. Итин, возможно, однополчанин Гелия, относился к поколению революционных романтиков, но в сражениях с белогвардейцами в Сибири писатель начал осознавать, что «последним и решительным боем безногого спрута капитализма» не уничтожить. Надо строить новый мир своими руками. Этим объяснялось стремление В. Итина соотнести философский образ будущего — коммунизма с борьбой за него в настоящем.

Торжество мира славит в своем творчестве другой писатель молодого поколения революции, Андрей Платонов. Солдат Гелий сражается до последней возможности. Герои А. Платонова — фанатики труда. Сам писатель был очень трудолюбивым и разносторонним человеком. Высоко ценил в людях энтузиазм преобразований, способность идти впереди, универсальный интеллект. Обращение А. Платонова к фантастике в начале своего творчества очень понятно. Ему хотелось показать идеал трудолюбивого социалистического человека.

Рассказ «Потомки Солнца» — составная часть фантастической трилогии, в которую вошли также рассказ «Лунная бомба» и повесть «Эфирный тракт».

Инженер Вогулов «был когда — то нежным, печальным ребенком, любящим мать, родные плетни, и поле, и небо над всеми ими». Его влекла «песня звезд», он видел «чистые, голубые, радостные сны», рос и набирался сил.

И ничто, казалось, не нарушало покойного течения жизни, если бы не «великая эпоха электричества» и начавшаяся «перестройка земного шара». Руководителем этой перестройки «мировое совещание рабочих масс» назначило инженера Вогулова, «седого согнутого человека с блестящими всевидящими глазами, того самого нежного мальчика».

Согласно разработанному Вогуловым плану изменили климат на Земле. Затем с помощью специально изобретенного ультрасвета начали менять облик Земли. «Безумие работы охватило человечество», но ее становилось больше, «открывался океан труда». И тогда Вогулов пришел к мысли об изменении не только Земли, но и «миров»… Вогулов решил «родить для себя сатану сознания, дьявола мысли» и убить в себе все человеческое.

Переделав земной шар, он принялся за преодоление «сопротивления Вселенной» для создания с помощью ультрасвета иной Вселенной, заставил человечество «жить как в урагане», и сам погиб от этого. Идеал «новорожденного» социалистического человека оказался весьма далеким от совершенства.

Оказывается несостоятельной и технократическая жизненная позиция Петера Крейцкопфа. Изготовив «лунную бомбу» ценой больших жертв и достигнув Луны, он не видит цели, смысла своей дальнейшей жизни и срывается в неизвестность, в бездну. Безразличие к людям оборачивается забвением самого себя и неминуемой расплатой.

И все же именно романтика, фантазирование на основе реального опыта помогли А. Платонову отойти от наивного противопоставления природы и техники. Он внимательно всматривался в таких энтузиастов науки, как К. Циолковский, А. Богданов, В. Обручев, читал их произведения и убеждался, что считать природу враждебной стихией безнравственно. А. Платонов понял это не сразу.

Несколько лет он работал над повестью «Эфирный тракт». Ее герой — Михаил Кирпичников, очень похожий на самого писателя, случайно познакомился с работами деревенского мастера — самоучки Фаддея Попова. Ему понравилась идея («как случайную, нечаянную жизнь человека превратить в вечное господство над чудом Вселенной»), высказанная Поповым в неоконченной рукописи. Считая идею верной и вполне осуществимой, Михаил Кирпичников вступил в конфликт с инженером Матисеном, который «явно насиловал природу. И преступление было в том, что ни сам Мати — сен, ни все человечество еще не представляли из себя драгоценностей дороже природы. Напротив, природа все еще была глубже, больше, мудрее и разноцветнее человеков». Так считал и сам автор.

Заявленный с излишней пылкостью романтики «последнего и решительного боя», культ придатка машины рухнул. А. Платонов пришел к единственно верному: «Красота — все дни и все вещи, а не одна подземная и недоступная, гордая… она всегда в душе моей». Он не находился в «мире без происшествий», по выражению Ф. Достоевского. Фантастика помогла писателю найти верные ориентиры в литературе. Трилогия, рожденная «на заре туманной юности», стала прекрасным прологом ко всему творчеству А. Платонова, его «прекрасному и яростному миру».

Из земного гранита и инопланетных самоцветов сложил мир своих героев А. Грин. По воспоминаниям современников, он был еще нетерпеливее и категоричнее в установлении «сразу» равенства, честности, справедливости, красоты человеческих отношений для всех. Символом духовной и физической свободы человека стал поистине масштабный образ героя его первого крупного фантастического произведения — романа «Блистающий мир». Название говорит об особом романтическом понимании писателем пути достижения ранее невозможного «царства света». Друд, главный герой романа, — один из первых жителей этого мира, «в нем заложены гигантские силы… он определяет и разрешает случаи, по его воле начинающие сверкать скукой…». «Человек двойной звезды», «крупная душа», «его влияние огромно, связи бесчисленны».