Владимир Гусев - Просто анекдот Страница 4

Из комнаты донесся телефонный звонок, следом тоненький голосок Светланки-младшей: "Папа, тебя!"

Это был Бектаев. Судя по голосу, он уже "вдел", и не пятнадцать капель, как Коробов, а раза в четыре больше. Видно, тоже снимал стресс. От алкоголизма в принципе можно вылечиться, а от сумасшествия... Кому, как не Бектаеву, знать об этом.

Шамат Мамазанович мямлил что-то невразумительное. Про то, что жизнь его потеряла всякий смысл. И что Родион Гордеевич ни в коем случае не должен слушать этого, богатенького Буратину из шестой палаты. А вся трагедия не в том, что жизнь бессмысленна, а в том, что истинный смысл именно таков, каков он есть. - И больше никаков, - успел вставить Коробов, но Бектаев неожиданно, не попрощавшись даже, повесил трубку.

Родион Гордеевич вернулся на кухню.

-...Волна самоубийств, - сообщил незнакомый женский голос по телевизору. Видно, в Останкине опять сменили ведущую. По привычке Коробов взглянул на темный экран "Юности", вспомнил, что у нее недавно полетела кадровая развертка и сел на свое обычное место между столом и холодильником.

- ...Это же явление отмечают врачи Франции, Германии и Японии, продолжала новая дикторша. - Какого-либо объяснения данному феномену они дать пока не могут.

Коробов налил себе еще полчашечки самогонки. Светланка на секунду перестала стучать спицами.

- Ну, у нас понятно. Безработица, разруха и никаких перспектив. А они-то чего? С жиру бесятся?

- Во Франции жизненный уровень понизился на полпроцента, - усмехнулся Коробов.

- А у нас в двадцать раз! - взъярилась вдруг Светланка. - И ни один из политиков за это не ответил, ни один! И пулю себе в лоб тоже ни одна скотина не пустила. Наоборот, почти все на второй срок пожелали переизбраться. Вылезли, словно крысы из нор, и жиреют за наш счет!

- Ты имеешь в виду чиновников из правительства или парламент? поинтересовался Коробов.

- И Президента тоже! Все они думают об одном: побольше нахапать и детей за границу отправить. Пока. А потом и сами туда. А наши дети... Некоторые дуры до сих пор рожают. Зачем? Чтобы было кому на новых господ спины гнуть?

- Сейчас каждой молодой маме нужно давать орден "Мать-героиня".

- Как же, разбежался с низкого старта... Им комплект пеленок бывает не на что купить. Вон, в пятом доме, полтора месяца назад родила одна, так пеленки из своих ночных рубашек шила, - продолжила Светланка соревнование с программой "Новости". Коробов молча выпил.

* * *

Незадолго до обеда Галина Игнатьевна огорошила Коробова новостью: завотделением Бектаев, не вышедший сегодня на работу, покончил с собой. И рассказала, как это было. Вчера он поцеловал на ночь детей и, чего давно уже не делал, жену. Айжан, жена, приняла снотворное и помнит только, что он вначале лег, а потом снова пошел в ванную. Похоже, он тщательно побрился, выложил на кухонный стол сто пятьдесят долларов - на похороны, значит; где он их взял, Айжан не знает - и выпил все ее снотворное...

Коробов вспомнил свой вчерашний разговор с Бектаевым. Значит, Шамат Мамазанович не был пьян? И путаность и невнятность его речи объяснялась совсем другим?

Чем - другим?

Оглушительно зазвонил белый телефон. Вострикова, удивленно хмыкнув, поспешно покинула кабинет. Коробов снял трубку.

- Родион Гордеевич Коробов? - спросил строгий женский голос.

- Совершенно верно.

- Вы должны прибыть на совещание у представителя Президента, сегодня в мэрии, в пятнадцать-ноль-ноль, комната пятьдесят шесть. Вместо Главного психиатра области.

- Вместо... Главного? Но почему я? - спросил не удивленный даже, но ошарашенный Коробов. Ему вовсе не хотелось входить в коридоры власти, пусть и областного масштаба. Они, эти коридоры, явно не вели к храму. Наоборот, они прямиком вели к тому храму, из которого звонили совсем недавно по красному телефону. И то, что красный поменяли на белый, ничего, в сущности, не изменило. Телефон-то остался.

- Потому что Главный психиатр области тяжело болен. А из главврачей больниц и диспансеров только вы хоть как-то знаете проблему.

- Какую проблему? - не понял Коробов, но трубка уже пунктирила короткими гудками.

* * *

Первым, кого увидел Коробов, поднявшись по широкой мраморной лестнице, был Костя Пашкевич, бывший однокурсник. Выглядел он, как все: костюм, рубашка с жестким воротничком, галстук. Но лацканы его пиджака были непомерно широки, по моде двадцатилетней давности, а узел галстука был затянут слишком туго. Похоже, Костя тоже был здесь чужим.

- Здравствуй-здравствуй! - сверкнул Костя анодированными коронками. Рад тебя видеть. Не знаешь, что с главпсихом?

- Профзаболевание.

- Понятно... Мой Главный, Бурацкий, слышал о таком? То же самое...

- А мой руки на себя наложил. Вот волна меня и подняла... вместе с прочей пеной, - вновь сверкнул Костя тремя коронками: две сверху, одна снизу.

Они прошли в небольшой зал, где должно было состояться совещание. В его центре стоял огромный овальный стол, ощетинившийся высокими спинками красивых, сделанных по спецзаказу стульев. Вдоль стен стояли обитые темно-зеленым винилом кресла без подлокотников. И только возле дальней от входа торцевой стены стояли самые обычные стулья.

- Пойдем туда, подальше, - мгновенно сориентировался Костя. - А то у меня такое чувство, что я надел юбку и в женское отделение бани завалился.

Коробов огляделся. Да, публика в зале собиралась солидная, не чета им с Костей. В основном это были мужчины, обремененные животами и разнокалиберными кейсами, повсеместно заменившими портфели. Было и несколько женщин. Но каждая из них чем-то неуловимо напоминала Маргарет Тэтчер, и представить, что кто-то когда-то шептал в скрытые прическами ушки веселые вольности или целовал эти строго сжатые губы... Нет, представить такое было решительно невозможно.

Они выбрали места в последнем ряду.

- Это все похоже на эпидемию, ты не находишь?

- Это и есть эпидемия. Ты что, не знаешь? - удивился Костя.

- Нет. На меня столько всего навалилось...

- Ну, тогда открывай пошире рот.

На дальнем от них конце стола поставили маленькую трибунку. К ней вышел высокий лысеющий мужчина в очках с тонкой золотистой оправой. В руках его была кожаная папка, сверкнувшая, когда мужчина открыл ее, золотыми буквами "К докладу". Но говорил он, почти не заглядывая в бумаги. И Коробов действительно открыл рот.

Оказывается, за последние три недели количество самоубийств по стране выросло в три раза, случаев сумасшествия - в два. И явно прослеживалась тенденция к нарастанию темпов роста того и другого. Именно так: не просто к нарастанию, а к нарастанию темпов нарастания. Налицо все признаки эпидемии, хотя ни сумасшествие, ни суицидность заразными болезнями до сих пор не считались.