Станислав Соловьев - Цвет сплочения - История террориста Страница 4

- Ты боишься?

- Ничуть. Мне наплевать, лишь бы одним предателем стало меньше, - Мерем только усмехался, обнажая ровные белые зубы. Уверенными движениями он раздевался и складывал на стул одежду - широкие штаны из грубого сукна, кожаный пояс, рубаху, застиранную до белесых пятен, узкий дедов китель с позеленевшими от времени медными пуговицами. Правда сказать, это одежда была у него единственной. Как и у брата.

- А я вот чуть-чуть... - Тесег робко улыбнулся и развел руками.

- Брось, мы делаем верное дело. Наши деды погибали за него. Плохо, что они всех предателей тогда не порешили теперь они расплодились как черви. Это сделаем теперь мы. Верно?

Взгляд Суумерема был тяжелый и вызывающий. Спрашивал он неспроста.

- Да, конечно, сделаем.

- Жалко только отца. Но он поймет. Он был солдатом, он должен понять нас.

- Но Лаами...

- А что Лаами?! - было видно, что Мерем сердится. Все знали, как он нежно привязался к этой девушке. Уже год вся улица поговаривала о их свадьбе, но дело пока не двигалось родители Лаами были бедными людьми, служащими кооператива и не было достаточно денег, чтобы провести венчание в Доме Церемоний. - Даже если она не поймет! Она всего лишь женщина, она должна мне верить... Она будет меня ждать, если меня посадят. Я верю ей, - добавил он неожиданно тихо. Почему-то Тесегу показалось, что его старший брат сейчас заплачет. Но этого не могло быть - Суумерем Саасми был совсем не такой. Он не плакал даже на кремации матери. Ладно, давай спать. Я жутко устал, а завтра... - Суумерем весело подмигнул брату, - нас ждут великие дела.

Они разделись, прочитали каателасу - Призывную молитву перед портретом Избавителя, а потом дружно залезли под одеяло - дом был старым и довольно сырым, Мерем выключил ночник и комната погрузилась во тьму. Под подушкой лежал пистолет, что было совсем не удобно, но Тесег не знал, куда его спрятать на ночь, а спросить у брата он постеснялся. Ему совсем не спалось. Мерем, вон наверное, уже десятый сон видит - старший брат засыпал всегда быстро и спал крепко. Сны ему, как правило, не снились...

Сначала Суутесег думал, каким героем он станет завтра. Воображение рисовало ему яркие ослепительные картины. Вот он вынимает пистолет из-за пазухи и стреляет в предателя Оолсе. Он сам погибнет под пулями стражников - Оолсе в последнее время ходит с охраной, участились политические убийства, d`fe в столице не спокойно... Тесег по привычке называл столицей не маленький и сонный Сууваррат, административный центр Суверенного сообщества Восточный Суувар, а большой и богатый Суутеллем - древнюю столицу Долин Суувара... А может, его кинут в казематы городской судебной палаты, и старый отец будет навещать его в ожидании суда... Суд будет недолгим и тяжелым - предатели приговорят Суутесега Саасми к пожизненному заключению в одном из приграничных с Харраменом "лагере социальной изоляции" - так теперь называют концлагеря ублюдочные чиновники, на заграничный манер... Настроение у Тесега портилось, и сон совсем прошел. Нет, лучше пусть меня убьют - да пусть сразу убьют, - думал он, ворочаясь в постели. Сидеть всю жизнь среди ссыльных, жрать забродившую баланду, а по вечерам слушать обязательные "воспитательные лекции" какого-нибудь гада из Палаты исправительных работ. А вдруг там эти дикари из Хвойной Страны?.. Он зажмурился. Народ Нового Сплочения давно готов утопить харраменов в водах Великой Реки - этих изменников, выродков, провонявших хвоей, предававших сууварский народ не один раз, отказавшихся войти в союз с освобожденными Долинами после Большой войны. Именно с их наглого отказа начался распад единого государства на четыре никчемных "сообщества", которыми заправляют ныне продажные бюрократы и политиканы на потеху этим Центральным Сообществам... Нет, я сам убью себя, твердо решил Тесег. Чтобы меня не схватили не успели схватить, выстрелю себе в сердце, это наверняка. Жалко отца и брата жалко... Хотя, брат может тоже погибнет завтра, и в семье Саасми будут сразу два героя - два мученника за дело сууварского народа. Эх, не успел я познакомиться с этой красоткой с педагогического. Как ее... Он увидел ее лицо, ее желтое платье, ее легкую походку на Солнечной аллее. Ее обманчивый смех, какие-то совсем глупые разговорчики позавчера на площади Освободителей. Мысли затуманились, совсем не захотелось думать о святом деле, об Избавителе и Новом Сплочении, - это взволновало его, возмутило. Не об этом думаешь, Суутесег. Вон, брат твой, отбросил всякие мечтания. У него есть такая хорошая девушка, с которой он запросто обвенчался, - однако он переступил себя. Нашел силы переступить свои обыденные желания. Мы воины Нового Сплочения, солдаты новой Армии Борющегося Суувара. И пускай у нас нет великого Келе, за то у нас есть мудрые наставники, а самое главное - твердая вера в нашу правоту. Сейчас нужно сосредоточится - думать только о деле. Чтобы все получилось. Как же это будет? - Я подойду брать грамоту из рук директора колледжа, а потом ко мне подойдет этот напыщенный предатель Оолсе - чтобы пожать руку. Он любит красивые жесты. Он любит красивые костюмы - явно заграничного покроя. Он любит красивые машины. У него вторая жена - красавица из Суутеллема, и говорят, есть еще любовница... Тесег явно видел этого напыщенного низкорослого предателя. Лысая голова, вычурный дорогой нашейный платок, почетный значок Общества любителей старины в петлице, мягкие сырые глаза, полный рот, привыкший лакать южные вина, фальшиво улыбающийся всем и каждому, немного грассирующий cnknq, вялая походка человека, любящего приказывать и увещевать. Он не человек, он зверь в человеческом обличье. Он подлый изменник, предатель, переродившийся настолько, что абсолютно не жалко прострелить его отравленное сердце. Горевать по нему будут разве что такие же предатели и подонки, как он. Подумать только - разрешил миссионерам открыть свои "миссии" и "колледжи" - эти рассадники заграничной скверны на сууварской земле. Якшается с торгашами из КАНАХАД - подписал с ними контракт об экспорте зерна. Сууварский хлеб по заниженным ценам - Суутесег в этом был совершенно уверен, - будет идти на стол бюрократам Наблюдательного Совета, в то время как во многих сууварских семьях до сих пор свежий хлеб - роскошь... Тесег аж заскрипел от возмущения зубами. С какой радостью он прикончит эту гадину!.. Он отчетливо видел, как Оолсе, словно расплывшаяся перепуганная жаба, медленно оседает на пол, зажимая руками огненный цветок в своей груди. И все это будут видеть, все - директор колледжа, учителя, чиновники судебной палаты, выпускники, отец... Все сорок шесть выпускников увидят подвиг Суутесега и, может быть, его героическую смерть. Жалко, наверное, он больше не увидит ребят - особенно Берега и Волу, старых дружков, ну что ж... Тесег погрузился в сладкие воспоминания, не замечая, как сжимает рукой рукоятку пистолета под подушкой. Как они славно провели мальчишник на День Освобождения! Волу умеет петь старые песни, которые не каждый певец из городского хора помнит... Постой, а правда, там будут все ребята, даже из младших курсов - обычно на каждом выпуске присутствуют все учащиеся. А это значит, их будет гораздо больше - они придут с семьями, с родственниками, с друзьями. Человек четыреста не меньше. Конечно, все не смогут уместиться в главном зале колледжа, но итак людей будет достаточно. Великий Сууваренен, сколько людей! Мне придется это делать при всех - и сотни глаз будут видеть, как я убиваю президента городского правления!.. Он весь вспотел от такой мысли. Почему-то он не задумывался раньше об этом. Как-то само собой подразумевалось, что вот он - Суутесег Саасми, патриот и борец за дело Сплочения, вот он - Оолсе, градоначальник и предатель народа. Про других он почему-то не думал. Тесег привык, что его тайное участие в ННС никогда ни под каким предлогом не разглашалось посторонним. Наставники строго следили за этим и сурово наказывали каждого болтуна. А теперь, выходит, ему придется во всеуслышание заявить о своей вере - и о своих идеалах, которые считались в "приличном обществе" предосудительными. Ну что ж, он готов. Он это сделает. Они придут завтра - в парадных кителях, в туфлях с острыми носками, подстриженные и напудренные, с белым цветком аймерени в петлицах. И отец придет - в своем старом военном кителе, правда, без нашивок. С тростью - он с ней в последнее время не расстается. Придет и сядет где-то в дальнем уголке, как всегда - чтобы никому не мешать. Опять, наверное, ничего не увидит, но будет страшно довольный и гордый оттого, что его младший сын успешно окончил колледж и теперь сможет поступить в qrnkhwm{i институт - на бесплатный государственный курс для отличников. И теперь семья Саасми, может быть, вырвется из провинциальной бедности и прозябания... А вместо этого, я убью президента городского правления, подумал он. На глазах своего отца... Тесег заворочался и вдруг съежился от внезапной мысли. А ведь Оолсе придет с охраной, с большой охраной - стражники станут вокруг подиума, по всем углам и обязательно у входа. И если я буду стрелять в Оолсе, стражники будут тоже стрелять. У них ведь тоже есть пистолеты. Которые стреляют даже не электрическими разрядами, а ультразвуковыми пулями, от которых все сосуды в мозгах лопаются, а глаза растекаются по лицу, словно давленые сливы. Они могут не понять, что происходит. Начнут стрелять в людей - в учителей, в выпускников, во всех без разбора. Говорят, в прошлом году подобное случилось в городской филармонии Сууваррата, когда был убит министр печати... В матерей, что придут увидеть, как их сыновьям вручают под бравурную музыку красивые золоченые грамоты, в которых каллиграфическим подчерком написано, что они с честью закончили Первый колледж Сууваренсена. В маленьких детей, которых матери приведут с собой - часто их не на кого оставить, да и показать старшего брата в парадном кителе всей семье каждая мать хочет. В стариков, которые придут посмотреть на своих внуков. Может возникнуть паника, начаться давка. Никто ничего не поймет. Будет кровь, будет много крови... Святой Сууваренен! Я как-то совсем об этом не думал. - Тесег испуганно всматривался в темноту, словно пытался увидеть в черном безмолвном нечто летней ночи что-то спасительное, такое, что решит все проблемы, покончит с вопросами и сомнениями... Что же будет! Что будет с отцом - он совсем слабый, его могут задеть, его могут затоптать. Я не знаю... Нет, даже если это, я все равно сделаю свое дело. Я должен сделать. Наставники мудры. Они знают, что говорят. Святое дело потребует много жертв. Даже тех, кто случайно погибнет. Это ничего. Все это не будет напрасным. Только кровью можно смыть скверну, налипшую на землю и душу нашей страны. Только так - лишь болтуны из предательских партий врут, что все для сууварцев сделает "народное представительство" и "постепенные реформы". Жертвы неизбежны, об этом говорил сам Избавитель, когда начинал дело Сплочения. Жертвы необходимы, об этом говорили командиры подпольных отрядов, когда начиналось Восстание Шестнадцати Городов. Жертвы нужны, об этом всегда говорили наставники Нового Сплочения и люди из Патриотической фракции. Только кровью, уговаривал себя Тесег, только кровью. Он повторял это словно заклинание, раз за разом два слова "Только кровью". Сжимал пистолет под подушкой, и пальцы ныли от боли в суставах. Я не могу предать своих братьев по вере, по общему делу. Я не могу предать Избавителя. Я не могу предать Суумерема - он так на меня надеется. Я не могу...