Станислав Соловьев - Цвет сплочения - История террориста Страница 5

- Я не могу, - тихо, но отчетливо прошептал он в ночную темноту. И выпустил пистолет. Он не знал, что он будет reoep| делать, но пистолет ему больше не понадобиться.

- Что ты сказал? - прошептал из темноты старший брат. Оказывается, он тоже не спал.

- Я не могу, - повторил Тесег.

- Что не можешь? - не понял брат. Голос его был сонный и растерянный.

- Сде-лать это, - проговорил по слогам Тесег, не веря собственному голосу.

- Что ты такое говоришь? - брат совсем проснулся, и было слышно, как он с шумом скинул одеяло, обеспокоено сел на кровать. Кровать заскрипела.

- Там будут люди и наш отец, их могут убить, - голос у Тесега был тонкий и жалкий.

- Что ты такое говоришь? Откуда ты знаешь?! - брат вскочил и включил ночник. Комната от внезапного света вся преобразилась, стала какой-то будничной, нелепой - латаное одеяло на полу, осыпавшийся потолок, потрескавшиеся стены, пыль на деревянной спинке кровати. Единственной роскошью в спальне были две кровати - раньше на одной из них спала мать, а на другой отец. Теперь отец спит в нижней комнате, на низкой тахте - ему тяжело вставать по ночам. Его часто мучает бессонница...

Свет слепил глаза, они слезились, и получалось, что Тесег плачет. Ему было стыдно и противно.

- Там будет много стражников, и все с оружием. Начнется давка, - он пытался как-то объяснить то, чего сам до конца не понимал. Час назад он бы не поверил, что может говорить такие слова. Он весь дрожал. Святой Избавитель, помоги мне!

- Это неправда. Ты не знаешь, - Мерем был возмущен. Видно было, что он ничего не понимает - бегает по комнате голый с растрепанными волосами.

- Знаю. Пусть даже это не так, но я не хочу этого.

- А как же обязательство - ты же обещал, клялся! - брат остановился, навис над Суутесегом. Брата трясло от возмущения. Он сжимал и разжимал кулаки, словно собирался напасть на младшего брата и избить его в кровь. Тесег, в отличие от своего брата, был худым и щуплым.

- Клялся. Это уже не важно, - Саасми-младшему хотелось спрятаться за подушку, но там был пистолет.

- Как это неважно?! Ты не можешь такого говорить! Слышишь! - Мерем тряс головой, короткие волосы торчали слипшимися пучками во все стороны. Вид у него был смешной, но смеяться Суутесегу совсем не хотелось.

- Я не хочу крови, я не хочу, чтобы людей убили, - он опустил глаза. Ему было мучительно смотреть на Мерема. Смотреть в его широко раскрытые глаза.

- Бред, слышишь, это бред, бред ты говоришь! Какие это "люди"?! Оолсе, другие чиновники?! Они тоже наверняка предатели - все чиновники предатели! Ты же знаешь! - старший брат недоверчиво разглядывал его, словно неведомое животное, невесть как попавшее в спальню, незаметно прокравшееся в темноте на кровать младшего брата и почему-то называющее себя "Суутесегом Саасми".

- А учителя? - тихо спросил Тесег.

- Что учителя?.. Учителя - предатели тоже! Чему они вас там учат?! Что демократия это хорошо, а Сууваренен это плохо?! Что Центральные Сообщества хорошо? Что знание иностранных языков хорошо?! Что смешанные браки хорошо?! Что независимый Харрамен хорошо?! Ты себя послушай! - старший брат тыкал ему в грудь указательным пальцем, так, что в груди от каждого его слова разливалась тугая боль. Казалось, он хочет пробить своим пальцем грудную клетку младшего брата.

- Но они ни при чем, - Тесег не мог объяснить толком, почему ему жаль учителей колледжа. Еще вчера он никого не жалел. Он сказал бы: подумаешь, учителя... А теперь они стояли перед ним. Все. И смотрели на него. И чего-то ждали.

- Сейчас нет тех, кто "ни при чем". Какой ты глупый! разъяснял ему Мерем, размахивая руками. Он совсем разозлился. - Или ты за народ, или ты против народа. Или ты с нами - или против нас. Иначе быть не может!

- А отец? - поднял глаза Тесег. Это было очень мучительно, это невозможно было сделать, но он поднял глаза и посмотрел прямо в лицо старшему брату. Лицо расплывалось, качалось из стороны в сторону и казалось совсем невсамделишным.

- Что отец?!.. - Мерем хлопнул себя по ляжкам. - Он поймет! Он обязательно поймет! - старший брат совсем рассвирепел. Встал посреди комнаты, набычился. - Он не такой сопляк как ты, он военный, хоть и в отставке - человек дисциплины и чести, не то, что ты! - Старший брат презрительно скривил губы. Он еще надеялся, что Суутесег одумается - встряхнется от таких обидных слов. Обычно, он всегда боялся таких слов. Называть его "сопляком", да еще недисциплинированным и бесчестным...

- Там будут мирные люди, - твердо сказал Суутесег. Он слышал обидные слова, в голове от них звенело. Его лицо стало красным.

- Ну и что?! Нет "мирных людей" когда идет священная война за честь родины. Только кровью... - голос Суумерема набрал силу, он подбоченился, словно собирался вот так голый, ночью, посреди комнаты, пересказывать все монологи наставников, что слышал за эти годы.

- Я не хочу этого слышать. Я не хочу крови. Я не хочу ничьей крови, - Тесег закрыл уши руками, чтобы не слышать таких знакомых слов. Еще вчера от них сладко звенело в голове, хотелось встать и маршировать со всеми, плечом к плечу, навстречу солнцу и победам. А сейчас они почему-то вызывали у него боль, а еще смущение. Сильное смущение, от которого хотелось спрятаться, от которого судорогой сводило челюсть. Перед его глазами стояли люди, сотни людей, и все смотрели на него, словно ожидали чего-то. Это было невыносимо.

- Даже Оолсе?! Даже этого гнусного предателя?! - брат буквально взорвался. Он уже кричал, позабыв о конспирации, о тайне, о том, что шум может услышать их отец внизу. Услышать, что они тут такое говорят.

- Может, он и предатель, - согласился Суутесег. - Да, он oped`rek|, но из-за него пострадают...

- О чем ты говоришь! Ты себя послушай, дурак! - Суумерем презрительно сплюнул. Ему было уже все ясно. Не о чем с таким разговаривать - вот что читалось на его белом от негодования лице. О чем тут можно разговаривать!

- Я не хочу, слышишь. НЕ ХОЧУ. - Суутесег был готов повторять слова "не хочу" еще тысячу раз. Столько, сколько нужно. Не хочу - вот что у него стучало в голове. НЕ ХОЧУ.

- Ты не можешь этого говорить! - отрезал Мерем, нахмурив брови.

- Могу, - совсем упавшим голосом сказал Тесег. И подумал: "кровь".

- Трус! - слово было как пощечина. Лицо у Суутесега пошло красными пятнами. Но он молчал.

- Трус! Предатель! Негодяй! - старший брат был готов разорвать его на клочки. - Ты позоришь нашу семью, ты позоришь наших братьев, нашу родину!

По щекам Мерема катились слезы возмущения - первые слезы, которые видел у старшего брата Суутесег. Это было невозможно. Это было страшно.

- Трус! Сволочь! Я тебе доверял! Тебе наставники доверяли, а ты... ты... - он словно задыхался. Мерем зажмурился, топнул ногой. Сделав какое-то незавершенное движение рукой, он вдруг замер и сказал совершено спокойным голосом: