Василий Сахаров - Кубанская Конфедерация Страница 40

— Ты чего это? — произнёс он в недоумении, обнаружив, что я стою напротив него.

— Ничего, — ответил я и резким, отработанным на тренировках ударом кулака в горло сломал ему кадык.

Султан рухнул наземь, а я его ещё и придержал, чтоб шума лишнего не было. Оглянулся, ни черта не видать, нахожусь в каком‑то дворе, людей рядом нет, и только где‑то невдалеке звякнула цепь и глухо заворчала псина. Ноги тряслись, как у паралитика, и первое желание было бежать стремглав, ни о чём уже не заботясь. Однако я не один, есть напарник, и, значит, надо его вытаскивать. Найдя лестницу, стараясь не шуметь, опустил её вниз и спустя всего несколько секунд помог торговцу выбраться наружу.

— Надо же, — прошептал парень, — всё‑таки получилось, и ты меня не бросил. Пошли отсюда, пока стража не сменилась или патруль мимо не прошёл.

Мы сбросили тело Султана в наш зиндан и, остерегаясь пса, выбрались со двора и огородами вышли к лесу, там, двигаясь вдоль опушки, выбрались к дороге на Верхоречье. На развилке нас уже ждали два мужика с тремя вьючными лошадьми в поводу. Это был дядя Чингиза, купец Марат Сафиулин и его сын. На то, что их родственник был не один, мне они ничего не сказали, то есть моё появление восприняли как должное. Лошадей они нам не дали, как я ожидал, и о чём они говорили с Чингизом, был не в курсе, разговор шёл на их родном языке, но вот одежду и еду нам выделили. После этого наши пути разошлись, Сафиулин повернул лошадей на Симферополь, туда, куда он изначально и направлялся, а мы лесными тропами направились в его усадьбу, расположенную в горах.

Глава 14. Кубанская Конфедерация. Керчь. 07.04.2058

Следак СБ, худой и жилистый капитан в сером френче наподобие того, какой любил носить начальник его ведомства генерал Терехов, имитируя бешенство и брызгая мне в лицо слюной, кричал:

— Ты, сука, признавайся, говнюк, за сколько родину продал?!

Хлоп! — звук пощёчины разнёсся по допросной комнате.

Голова моя дёрнулась, и я уже привычно произнёс:

— Требую встречи со своим командиром батальона подполковником Ерёменко или командиром роты капитаном Черепановым. Они знают, при каких обстоятельствах я попал в плен к караимам, и могут поручиться за меня. Согласно гвардейскому уставу, подписанному президентом Конфедерации, каждый гвардеец имеет на это право, и я прошу его мне предоставить.

Капитан изобразил скуку и усталость, присел за стол и направил мне в лицо лампу яркого света. Складывалось впечатление, что он не хотел мне навредить, а добивался от нашего общения какой‑то определённой цели и проверял меня по одному ему известным тестовым программам.

— Дурак ты, сержант. — Он закурил и выпустил под потолок огромный клуб дыма. — Мой тебе совет: сознайся. Дадим тебе десять лет, отработаешь на благо общества в колонии и живи тихо‑мирно. А то ведь выведем во двор, расстреляем, и всех делов.

— Мне не в чем признаваться.

— Как знаешь. — Капитан менял маски на лице одну за другой и теперь изобразил внимание и спокойствие, физиогномист, блин. — Давай сначала свою сказку рассказывай.

— Во время вылазки в лес был контужен близким взрывом вражеской гранаты, когда очнулся, попытался пройти к своим, но был захвачен в плен. Меня доставили в Бахчисарай и посадили в зиндан.

— Допрашивали?

— Нет.

— Почему?

— Не знаю, но, как говорил Чингиз, все ответственные лица находились на побережье и им было не до меня.

— С Керимовым мы ещё разберёмся, и на него не ссылайся. За себя отвечай.

— Слушаюсь.

— Продолжай, сержант. — Капитан затушил папиросу в переполненной пепельнице и выжидательно уставился на меня.

— Мы сбежали.

— Кто был инициатором побега?

— Керимов, но и я об этом думал.

Безопасник вновь сменил маску и ехидно усмехнулся:

— Ну‑ну, этот приём внедрения своего агента на вражескую территорию нам знаком. Дальше.

— Мы выбрались из зиндана.

— Что ты, говоришь, с охранником сделал?

— Я его убил.

— Это точно?

— Точнее не бывает — с перебитой гортанью и сломанной шеей не живут, — теперь уже усмехнулся я.

— Куда из Бахчисарая направились?

— На юго‑восток, в усадьбу купца Сафиулина, в горах за посёлком Шахты. Зиму пересидели, а чуть снег таять начал, так и в путь двинулись.

Капитан приподнял руку, остановил меня и сверился с бумагами, в которых ещё во время прошлого допроса писарем были описаны все мои похождения.

— Хм, без ошибок шпаришь, сержант. С кем контактировал после выхода в расположение войск Конфедерации?

Контактировал я с радистом из Второго батальона морской пехоты, который участвовал в высадке на Инкерман, узнал меня и помог связаться со штабом моего подразделения, но капитану этого знать не надо, а то парню, который мне поверил, влетит по первое число, да и мне пользы от того никакой не будет. Надо было отвечать, что я и до того говорил:

— Только с бойцами из боевого дозора и вашим оперативником, который у морпехов в Горностаевке при штабе батальона находится.

— Допустим.

Тук‑тук‑тук! — в дверь допросной комнаты настойчиво постучали.

— Да, войдите. — Следователь недовольно поморщился.

На пороге появился разводящий караула, старшина из морпехов, а за ним горой возвышался Ерёменко. Ура, товарищи! Ко мне на выручку подошла тяжёлая артиллерия.

— Что за херня? Почему посторонние на территории? — заорал капитан на старшину.

Наш комбат прошёл внутрь, дверь за собой закрыл и представился:

— Подполковник Ерёменко, Четвёртая гвардейская бригада, батальон спецназа, — он кивнул на меня, — командир этого сержанта.

— Капитан госбезопасности Стахов, — представился следователь. — Как вы проникли на территорию гарнизонной гауптвахты?

Комбат взял от стенки стул, поставил его к столу, присел и пояснил:

— Согласно уставу гвардии, меня пропустят везде, где службу несут гвардейцы, и совершенно не важно, из какой они бригады. Поэтому не надо на разводящего и караул зло таить, товарищ капитан.

Было заметно, что Стахов занервничал, но постарался этого не показать.

— Зачем вы здесь, товарищ подполковник?

— Хочу своего бойца забрать. Разумеется, если его ни в чём не подозревают.

— А если подозревают?

— Останусь здесь до тех пор, пока не будет окончено дознание.

— Следствие может продлиться очень долго.

— Не беда, можно вызвать кого‑то из офицеров батальона и вместо меня, на допросах будет присутствовать он, и если нам покажется, что дело затягивается или следователь необъективен, то мы обратимся непосредственно к президенту Симакову. Итак, капитан, вы как следователь готовы выдвинуть какие‑либо обвинения против сержанта Мечникова?