Михаил Тырин - Истукан (сборник) Страница 40

– А зачем тебе?

– Мамочке позвонить...

Они ушли, а я с Вовчиком и Лехой отправился в один из бараков занимать места для ночлега. Внутри стояли обыкновенные раскладушки, по большей части сломанные. Ни матрасов, ни белья я не заметил.

– Вот, пожалуйста, – сказал Вовчик, – отель на три звездочки. Выбирай любой номер и устраивайся.

– А где горничные? – спросил я.

– Уволены по морально-этическим соображениям, – проговорил Леха. – Только Жора и остался.

Позже мне сунули ведро и послали к реке за водой. Уже темнело, и я с опаской приблизился к молчаливой воде, в которой водилось неизвестно что. К моему возвращению ребята натаскали откуда-то дров и запалили костер. Подошел Жора и высыпал из рюкзака горку картофелин, консервы и несколько перезревших огурцов.

– Любезнейший, а где же трюфеля и шампанское?! – воскликнул Леха.

– Вот тебе трюфеля, – Жора пихнул ногой огурец, – а шампанское в речке, сколько хочешь.

– Крыса ты тыловая....

Он присел рядом с нами, явно настроившись послушать новости. Но Пьеро удивленно посмотрел на него и сказал:

– Ступай, мальчик. Кофе после подашь.

Рассерженно ворча, Жора ушел куда-то в бараки и вскоре вернулся, пряча под одеждой бутылку. Теперь его встретили куда любезнее.

Пили крошечными дозами из консервных банок. Я тоже решился было принять пару глотков, но меня посетил вчерашний приступ отвращения к спиртному, и на этот раз я не смог проглотить ни капли.

Ребята сначала вели разговоры, не имевшие ко мне ни малейшего отношения. Они перебирали общих знакомых, вспоминали какие-то случаи, хвастались друг перед другом боевыми заслугами.

Потом на запах спиртного пришел какой-то тип с забинтованной рукой, потом еще трое. И, наконец, случилось то, чего я боялся. Вовчик начал пересказывать мою историю с «пистолетом». Все громко смеялись, хотя я ничего смешного не видел.

Потом, когда хохот утих, Жора вдруг поскреб лысину и сказал:

– А что вы ржете? Точно такой же случай был: новичок остался один на позиции и увидал четырех обезьян-оружейников. И тоже с перепугу начал на них жужжать таким же вентилятором. Те ничего и не услышали, как шли, так и ушли своей дорогой. А потом ребята поехали – все четыре обезьяны дохлые лежат.

Я при этих словах поперхнулся. Тут же вспомнилось, как Пьеро направлял мне этот «вентилятор» прямо в живот. Мне даже показалось, что внутри что-то зачесалось.

– Мало ли разных баек... – пробормотал Пьеро и тут же проявил преувеличенный интерес к печеной картофелине, которую уже полчаса держал в руках.

– Кстати, помните, пацан у меня был – Андрюха? – продолжал Жора. – Ну, белобрысый такой, щербатый.

– Ну? – кивнул Леха.

– Кончился. В обманку попал на буграх. Они с ребятами там заночевали – так получилось, – а он вдруг будит всех и говорит: в роще женщина кричит. И правда слышно: «Помогите, помогите...» Ему предлагали по приборам проверить, а он говорит, некогда. И пошел один. Пока ребята провода разматывали, он уже там. Догнали, нашли – поздно. Лежит в яме, глаза стекленеют... Завтра его увозят.

Все притихли.

– Зачем, интересно, они покойников наших всегда увозят? – негромко проговорил кто-то. – Закопать бы парня – и все дела.

– Хрипатых тоже увозят, – отозвался Вовчик. – От меня постоянно требуют дохлых обезьян собирать в кучи и сообщать на остров.

– Ну, их-то понятно зачем, – хмыкнул Жора и придурковато улыбнулся.

– Зачем?

– Проверяют, от чего они подохли. Они же по обезьянам смотрят, можно жить на территории или нет. Воздух, микробы, излучение... Обезьяны для того и нужны, чтоб вперед Контролеров пускать.

– Я не знал, – покачал головой Вовчик. – Я всегда докладываю, что все здоровенькие. А если кто подох, беру огнемет и жгу на месте, чтоб не возиться с тухлятиной...

Я прилег, глядя на огонь, а затем взгляд мой переполз на небо. Оно было совершенно черным – ни единой звезды. Мне хотелось увидеть звезды, хотелось найти среди них свое солнце или хотя бы знакомое созвездие.

Мне хотелось представить, что где-то очень далеко по-прежнему стоит Синеводск, и грохочет по вечерам музыка, и море облизывает пляжи, по которым ранним утром бродят похожие на призраков уборщики с пластиковыми мешками...

– Пьеро, – тихо позвал я. – А Земля отсюда далеко?

– Забудь про нее, Серж, – так же тихо ответил Пьеро.

Похоже, ночи здесь были совсем короткими, потому что спал я мало, а когда встал, было уже светло. Я вылез из барака, продирая глаза, и сразу увидал Вовчика. Он сидел на камне и перекладывал какие-то цветные листики.

Я подошел и с немалым изумлением убедился, что он считает деньги. Да какие деньги! Те самые – образца 1961 года с профилем незабвенного Лукича на самых видных местах.

– Коллекционируешь памятники старины? – поинтересовался я.

– Почему памятники? Зарплату вот получил.

– Поздравляю. А ребята где?

– Здесь где-то бродят... Кстати, пришло время помахать друг другу ручкой. За тобой приехали.

– Кто?

– А вон, гляди...

Я развернулся на сто восемьдесят градусов и заметил, что в некотором отдалении между бараками стоит большой ялик с крытым верхом. Там был Жора и еще какие-то ребята, они выгружали квадратные фанерные ящики. Рядом стоял человек в пятнистой форме с погонами полковника. Стоит ли говорить, что это был тот самый полковник, от которого я едва удрал на берегу. К счастью, сегодня он прибыл без кузнечиков.

– Ты все спрашивал, кто такие Контролеры? – проговорил Вовчик. – Вот, гляди, это и есть самый настоящий Контролер.

Даже с расстояния в несколько десятков метров Контролер мне не понравился. Во-первых, я всегда с недоверием относился к мужчинам, у которых задница шире плеч. Ибо это не просто строение скелета, а склад характера.

Во-вторых, мне не понравилось, что он все время потягивается и чешется, как шелудивый пес.

– Слушай, он сюда идет, – с тревогой сказал Вовчик.

– Зачем?

– К тебе, наверно. Пойду-ка я... Нет, стоп. Вот возьми.

Он протянул мне несколько потрепанных червонцев.

– На кой они мне? – сказал я. – У меня дома ими туалет обклеен.

– То дома. А на острове пивка себе купишь или шоколадку какую-нибудь. Ну, я пошел.

Он торопливо зашагал прочь. Я сунул деньги в карман и обратил взор на полковника, приближавшегося неровной прыгающей походкой.

С близкого расстояния он не понравился мне еще больше. На вид ему было лет, может, пятьдесят. Весь он казался каким-то нездоровым, подгнившим, словно прошлогодняя картофелина. Кожа на лице – серая и прыщавая, губы обветренные, воспаленные, глаза неясные и часто моргающие. И все время чешется. И кашляет.

Только зубы оказались белыми и идеально ровными. Но мне подумалось, что они искусственные.