Андрей Богданов - В нужное время в нужном месте Страница 44

Еще надобно, чтобы ребятенок знал, как следы заметать и невинной овечкой прикидываться. Тут и теоретическая, и психологическая подготовка нужна. И практика. Да, практика, практика, и еще раз практика.

Начинали с кроликов и хомячков из зооуголка. На бойне были с экскурсией. В моргах анатомию осваивали. На последнем этапе бродяжек да пьяных мужиков на улочках подбирали… Живые человечьи образцы – они завсегда лучше.

Увы, порой попадали в Спецшколу и вовсе уж непригодные дети. Такой материал приходилось отбраковывать. Но и тут – все в дело, все на пользу. Поначалу негожие детки живыми пособиями работали, на них душегубцы мастерство отрабатывали. А уж когда отбракованные дети совсем негодящими становились – «уходили» их из Спецшколы. Навсегда. В никуда. Чего уж тут? Дело обычное… Бродяжки есть бродяжки. Свободу любят.

Есть у Соломона и настоящие самородки, гордость и опора всей системы. Вот, например, Цезарь. Числится старшим ассистентом. Как же его, бедняжку, истерзали в Пристанище! Кошмар! В каком виде привезли!.. Правой руки нет, глаза вырезаны… Уж намаялся с ним Соломон, не передать! Но сколько воли, сколько внутренней силы, желания жить и учиться, бороться и побеждать оказалось у парня!

Долго провозился с ним Соломон, долго. Но не зря. Не зря. Теперь слышит Цезарь каждый шорох, чувствует малейшее движение воздуха, по запаху человека за полста шагов определяет. А силища-то какая! Единственной левой рукой подкову возьмет, да и совместит ее концы, так, что из полукруга единая фигура образуется! А уж про монеты и говорить не приходится, гнуть их вдвое, вчетверо – для Цезаря вроде шалости.

Но главное – с виду сразу и не скажешь, что Цезарь слепой. Идет себе в солидных темных очках как ни в чем ни бывало, тросточкой только время от времени помахивает, вроде как играет. А в конец трости финский нож особой работы встроен.

Щелк! И в руке уже маленькое смертоносное копье.

Щелк! И в руке опять вроде бы самая обыкновенная трость.

Управляется этим копьем Цезарь виртуозно: что один перед ним человек, что семеро – не имеет значения, всех Достанет. И безразлично Цезарю – день на дворе или ночь. Ночью даже лучше, преимуществ больше. Интуиция у Цезаря сильнейшая, любое препятствие или западню задолго чует. Как волк. Он среди питомцев Соломона кем-то вроде старосты. Все его уважают, боятся и очень любят. Даже волонтеры.

А волонтеров-добровольцев Соломон Карпович набрал десятка два. У каждого своя задача, для каждого свой кнут, свой пряник. Судьбы у волонтеров сложные. Покидала их жизнь, потрепала. И на галерах некоторые побывали, и в Бастилии. И разбойничали, и насильничали, и пиратством промышляли… Больше половины волонтеров до сих пор в бегах, в розыске. Такой вот тертый народец. Но для грядущих дел – самый что ни на есть подходящий».

Всех своих приемышей Соломон Карпович как свои пять пальцев знает, любит. Кто, откуда, к чему стремится, чего опасается, с кем дружит, кого чурается. Подробно помнит все их детские хвори-болячки, помнит, как лечил, как выхаживал… Как на путь наставлял, жизни учил, чтобы крепко поняли: у них одна семья, другой никогда не будет. Да и не надо ее, другой семьи-то. Зачем? От добра добра не ищут.

Много, ох много выстроено всего! А сколько сил и трудов положил Соломон, чтобы это важное дело в секрете держать! Чтобы не узнал лишнего кто из чужих, чтобы не проболтался кто из своих, вреда бы ненароком не принес… Благо территория Спецшколы обширная, богатая: и пустующие здания есть, и подвалы, и сад заброшенный, и старое кладбище рядом. А со сторожами Соломон Карпович язык общий легко нашел. Существа они примитивные, у каждого свои слабости… Кому самогоночки предложишь, кому девочку подложишь, кому ножик к горлу приставишь, или еще как.

Человек, ежели к нему с умом подойти, – штука немудреная.

«Что ж, раз все готово, можно и начинать!» – рассудил Соломон Карпович. И принялся набирать номер своего покровителя, великого князя Герберта Нежнейшего.

Не было на Руси князя более тихого и миролюбивого, чем Герберт Нежнейший. Родители так прозвали сына, когда тому едва исполнилось пять лет. К последнему из Рюриковичей прозвище прижилось. Тихий, скромный, интригами не интересуется, в политику не лезет. Хобби – благотворительность и вышивание крестиком. Ярко выраженный флегматик. Но после начала террористической атаки на монарший дом Герберт превратился в натурального параноика. И немудрено. Ведь охота шла в том числе и на него.

Поначалу, когда начался отстрел монарших особ, все пришли в ужас. Стоит ли говорить о той панике, что охватила стаю голубокровой дичи! Какую только охрану не выставляли, как только не береглись, каких только детективов не привлекали – все впустую.

В итоге, как это обычно и бывает, народу тема чуток наскучила, и сообщения о гибели того или иного члена царской семьи начали восприниматься как неизбежная часть социального пейзажа. А роскошные похоронные процессии превратились в едва ли не очередную новгородскую достопримечательность, которую с большим удовольствием посещали туристы. Совсем уж циничные владельцы тотализаторов стали принимать ставки на имена следующих жертв. Но власти это безобразие скорейшим образом прекратили, надо же и меру знать, в конце концов!

Небезынтересно также отметить, что умерщвление членов царской семьи происходило крайне беспорядочно. Для террористов не имело значения, была ли жертва официально при короне. Их также не интересовали ближайшие в очереди к трону. Складывалось впечатление, что убийцам важен сам факт уничтожения всех возможных претендентов на царский престол.

Версий в народе гуляло море. Тут и заговор внутри царствующего клана, и военный заговор, и глубоко законспирированная террористическая группа… И с каждым убийством версий становилось все больше. Толку – все меньше.

А учитывая, что количество особ, имеющих право претендовать на трон, все же ограничено, было нетрудно подсчитать, что при сохранении нынешнего темпа отстрела монархия на Руси прекратит существование в ближайшие месяцы. Если, конечно, не будет существенного прибытка со стороны. Однако никакого прибытка не наблюдалось и не прогнозировалось. Никто с Рюриковичами породниться, мягко говоря, не спешил. И даже все заключенные до этого помолвки были по тем или иным уважительным причинам расторгнуты. А ведь раньше-то в очередь выстраивались, чтобы высокородных принцесс да княгинь своих в жены к какому-нибудь завалящему новгородскому графу пристроить…

И вот наконец на Руси остался единственный наследник престола. Ранее тихий и добросердечный филантроп, а ныне законченный параноик Герберт Нежнейший. Ему-то и позвонил в пятницу вечером Соломон Карпович Фон-Ли.