Максим Курочкин - Аниськин и шантажист Страница 45

– Маркелов только что его купил, да и домой еще не донес, жену боится.

– На почте народу много работает?

– Начальница и почтальон – дед, который и писать толком не умеет. Какой ему компьютер! Хотя, поговорить с ним не мешает. Он разносит почту и наверняка обратил бы внимание на необычные коныверты – конверт, который получил директор белый, без разлиновки, адрес написан не от руки, а пропечатан на принтере.

– Логично. А кто убирается на почте?

– Старушки из «Улыбки».

– Ни фига себе. Это уже рабство. Они что, не заслужили спокойной обеспеченной старости?

– Не волнуйся, я уже говорил об этом с заведующей. Старушки сами попросились подработать на почте. Для них это что-то вроде развлечения, что-то вроде выхода в люди и подтверждения своей нужности обществу. А убираться там просто, площадь совсем маленькая, народу ходит мало, чисто.

– Старушек отметаем. Даже представить смешно, что они лихо орудуют мышкой. А что, кстати, можно сказать о их заведующей, Инессе Васильевне?

– О-чень мо-жет быть, – медленно ответил Костик, – дама она заводная, сведения ей могут поставлять те же бабуси, только вот вряд ли у них есть компьютер, да и живет она бедненько, сам заходил к ней домой, видел. Крыша течет, крыльцо гнилое, сарай почти развалился. Если бы она была Рыбьим Глазом, то уж смогла бы выбить себе самую элементарную помощь директора совхоза. И не Рыбьи Глазы выбивают, а обычные сельские труженики. Но со счетов сбрасывать ее пока не будем. Этот вариант мне тоже нравится.

– А начальница почты? Против нее два аргумента: доступ к компу и к абонентскому ящику. У нее есть запасные ключи ко всем ящикам. Что она из себя представляет?

– Дамочка невзрачная, невыразительная, глубоко пенсионного возраста. Даже сказать про нее нечего.

– Вот-вот, именно такие и бывают часто матерыми преступниками. Вспомни собирательный портрет маньяков-потрошителей, который давал нам Виктор Августинович.

– Человек не первой молодости, невзрачный, невыразительный, лишенный каких-либо талантов и способностей, тихий в быту, старательный в труде, пассивный в обороне.

– Не подходит ли начальница почты под эту формулу?

– Тютелька-в-тютельку. В следующий раз, когда будем ловить маньяка-потрошителя, начнем с начальницы почты. А сейчас мне хочется оставить ее про запас и проверить кого-нибудь повыразительнее. Подумай сам: будет ли столь осторожный и неглупый шантажист столь неосторожен? Да последний дилетант в сыскном деле догадается, что ей легче всего незаметно вынимать конверты с деньгами из ящика. Больше всего она подойдет на роль агента. Надо попросить ее установить слежку за интересующим нас абонентским ящиком. Если она заметит, что кто-то берет из него почту или просто крутится рядом, пусть тот час же сообщит.

– О,кей, – согласился Кирилл, – давай завербуем начальницу почты, а преступника будем искать среди более выразительных людей. На мой взгляд, самая выразительная дама в Но-Пасаране – это Ариадна Федоровна. Хоть и знакомство наше не оставило во мне приятных воспоминаний, но ей нельзя отказать в незаурядности.

– Стоп! – остановил его Костик, – а знаешь, ты в чем-то прав. То, что Рыбий Глаз натура экстравагантная, отрицать нельзя. А от экстравагантности до шизофрении один шаг. Так что всех ненормальных тоже необходимо взять на заметку. Кстати, рядом с Савской можно поставить Куркулева, его супругу Веру Степановну и родного брата Веры Степановны Колю-Болеро.

– Семейка! У них что, все чокнутые?

– Сам Куркулев не чокнутый, просто он всегда идет на поводу у супруги, а у нее с головой и правда не все в порядке. Они ни с кем не общаются, ни с кем не считаются, никого не любят. В народе его зовут Бирюк, а жену – Бирючиха.

– Бирючиха точно сумасшедшая, или это только народное мнение?

– Знаешь, есть такие люди, которые вроде бы не подходят под понятие «сумасшедшие». Однако все поступки их настолько отличаются от поступков нормальных людей, что народная молва награждает их титулами ненормальных. Часть этих людей не приносит никакого вреда окружающим, а странности их настолько симпатичны, что не вызывают ответной агрессии. Этих людей еще называют «не от мира сего». Другие же наоборот изматывают всех своими придирками, учат жить, делают замечания, ежеминутно высказывают «свое мнение», которое в конечном счете никого не интересует и за все это еще и требуют требуют любви и поклонения. К таким и относится Вера Степановна.

– А Коля?

– Коля – блаженный. Его обожает весь Но-Пасаран, мне он вообще напоминает пушкинского юродивого из «Ивана Сусанина». Колю-Болеро никто не смеет обидеть, его даже собаки не кусают. А бабушки из дома престарелых плетут интриги за право завоевать симпатию блаженного. Он что-то вроде местного талисмана.

– Хватит ли ума у этого талисмана на организацию работы Рыбьего Глаза?

– Он, кажется, даже читать не умеет. А Рыбий Глаз работает на компьютере.

– Слушай, нам просто необходимо узнать, у кого в Но-Пасаране есть еще машины. Ты сможешь это сделать?

– Я думаю, стоит попробовать через Крестную Бабку. Она все про всех знает. Даже если не ответит мне сразу, попрошу пройти по дворам, поспрашивать.

– Да вы чего? Ополоумели? – неожиданно взвизгнул Печной,

– девку в разведку посылать? Да такое даже во время второй мировой не поощрялось, я уж молчу про первую. Она вам что, курсистка какая?

– Спокойно, спокойно, – попытался утихомирить так некстати взорвавшегося Печного Кирилл, – никто ее в разведку не посылает, сейчас не вторая мировая, и даже не первая, спите, дедушка, и пусть вам приснятся сладкие тихие сны.

– Я те покажу, сны, – в подтверждение суровых намерений Печного со снохоубежища свесились валенки цвета ряженки с угрюмо свисающими из них ногтями.

– Влипли, – тихонечко вздохнул Кирилл, – никаких условий для спокойной работы.

– Нет, ну сами посудите, – заглядывал поочередно в лица братьев Печной, – рази могем мы, мущины, жизнью девки рисковать? Рази это дело?

– Не беспокойся, дедуся, – предпринял попытку мирного урегулирования конфликта Костик, – дело это совершенно не опасное, не пострадает твоя Пелагея.

– Не опасное? Это для Калерии вашей не опасное, она и тигру одной левой заломает. А Пелагея моя девушка нежная, на пялицах и спицах воспитанная. Не позволяю ее впутывать, и все тут.

– Хорошо, – устало вздохнул Костик, – раз ты против,

пусть супостат топчет белое тело земли своими кованными сапогами, пусть.

– Чаво? – притормозил Печной.

– Таво! Мне-то не каждый откроется, не говорю о Кирилле, а Пелагее твоей каждый с удовольствием все выложит. Эх, думал за считанные дни дело раскрыть, а теперь месяц провожусь.