Владимир Контровский - Трудно быть богом обитаемого острова Страница 48

— Без истерик, Воевода. Мне нравится идея Епископа…

— Народное возмущение? Не совсем понимаю твою мысль, Меценат.

— Святой Город. Странника надо отвлечь. Если народный гнев обрушится на гнездо ереси, Странник непременно бросится спасать своё детище, а мы в это время… Улавливаете?

— Толпы разгневанных горожан полягут под излучением, как трава под косой, будь их там хоть тысяча, хоть сто тысяч.

— Не полягут, если их «подкормить». А если Странник устроит массовую бойню, это не добавит ему популярности — на его голову падёт кровь невинных.

— Подкормить? Что ты имеешь в виду, Меценат? Поясни.

— У нас есть Ментор. Он у нас большая умница, и у него есть умельцы, которые очень любят деньги. И эти его учёные техники-умельцы уже заканчивают свою работу…

ГЛАВА СЕДЬМАЯ. ВСКИПЕВШАЯ МУТЬ

Зов пришёл.

В огромном многомиллионном городе что-то неуловимо изменилось, изменилось сразу и вдруг, как будто в стоячий пруд капнули отраву, она расползлась, и обитатели пруда — рыбы, раки, лягушки — почуяли присутствие в воде чего-то чужеродного и забеспокоились. Люди замирали на полуслове, замирали на бегу, замирали на вздохе: рабочий — не сняв со станка готовую деталь, клерк — не положив в папку очередную важную бумагу, продавец — не дав покупателю сдачу. Люди замирали, слушая неясный тихий шёпот, шедший непонятно откуда; они замирали, чтобы лучше слышать, и шуршащий шелест становился разборчивей, и шорох складывался в слова, слова превращались в образы, а образы вползали в сознание и располагались там по-хозяйски.

Зов пришёл, и нашёл отклик.

Он касался зудевших болячек, он пробуждал раздражение, накопившееся за годы, он бередил ноющие раны, он раздувал искры, тлевшие под слоем сизого пепла. Шёпот набирал силу, он звучал всё громче, он расправлял крылья, он становился голосом, переходящим в крик. И этот шёпот-голос-крик давал ответ на вопрос, мучавший и не дававший покоя: кто виноват? Неведомый голос очень доходчиво разъяснял, кто виноват в том, что разжиревшие буржуи ездят на роскошных авто, не соблюдая никаких правил; что нет правды и порядка; что законы не соблюдаются, а если и соблюдаются, то для всех по-разному; что миллионы людей голодают; что денег не хватает на самое необходимое; что по улицам страшно ходить не только вечером, но даже днём; что дети отбились от рук, а жена ушла к другому.

И легче всего Зов находил дорогу к сердцам тех, в ком дремало тёмное начало, кто привык считать, что всё можно решить грубой силой, топором и пулей, — надо только знать, в кого стрелять, и кому рубить головы. Пусть прольётся кровь, в которой утонут все обиды; пусть вспыхнет пламя, в котором они сгорят, а потом… Что будет потом, голос не говорил, но разве это важно? Вперёд, братья, бей-круши-ломай, разбираться будем после!

Идите, внушал голос, идите туда, где гнойной язвой вырос на нашей земле Святой Город, который на самом деле дьявольский город, обитель зла и рассадник ненависти, рай для немногих и несбыточная мечта для всех остальных. И рай этот населён не ангелами, а демонами, пьющими кровь, и демоны эти не успокоятся, пока не выпьют последнюю каплю крови из жил последнего человека. От них не убежать, не спрятаться, не скрыться, но их можно убить — так идите и убейте их, убейте всех до единого! Сожгите злое гнездо, и тогда вы наконец-то вздохнёте с облечением, и воцарится мир и покой, и достаток найдёт дорогу к вашим домам, и женщины ваши станут улыбчивы и нежны, а дети послушны.

И люди шли, бросая все свои дела; шли, подбирая по дороге камни, палки и железные прутья, и были среди них те, которые доставали из тайников припрятанное оружие (а кое-кто давно носил это оружие при себе и не стеснялся применять его по любому поводу и даже без повода). Среди миллионов людей были сотни и тысячи таких, которые рады были любой возможности пустить в ход ножи — они к этому привыкли, как привыкли ежедневно видеть изуродованные трупы на экранах телевизоров в «горячих» репортажах «с места события». В серой человеческой массе хватало чёрных сгустков — толпа был щедро разбавлена бандитами и подонками всех мастей, для которых убить — это куда привычнее, чем сказать «спасибо». И эти вроде бы люди первыми подчинились Зову, подчинились охотно и с радостью.

Капли-люди сливались в ручейки, а ручейки по руслам улиц и переулков впадали в густеющий человеческий поток, устремившийся туда, где высились белые здания Святого Города. Они шли, подогревая друг друга закипавшей ненавистью и шалея от собственной многочисленности — попробуйте, остановите нас, выродки, так долго прятавшиеся от нашего праведного гнева!

И очень мало кто вспоминал, что подобное уже было, и было совсем недавно. Голос гипнотизировал, а память человеческая слишком коротка…

Телекамеры Города Просвещения загодя зафиксировали появление многотысячной толпы. Поначалу это не вызвало особого беспокойства у операторов системы наблюдения — разного рода паломничества в Район реморализации, в том числе и коллективные, давно уже стали обычным делом, и к ним привыкли. Но мере приближения толпы, когда стало ясно, что толпа эта очень велика (навскидку — не меньше ста пятидесяти тысяч человек), и что ведёт она себя как-то странно, старший смены немедленно доложил об этом Просвещающему.

Да, странно, подумал Максим, вглядываясь в укрупнённое изображение на экране. Их лица — они искажены, искажены ненавистью. И численность — откуда их столько взялось, идущих в едином порыве, кто их послал, а точнее говоря — науськал на Город? Религиозные фанатики? Что-то многовато этих фанатиков, церковь здесь давно уже не имеет такой силы, чтобы поднимать словом своим тысячи людей. Провокация? А что, может быть — наивно полагать, что местным «хозяевам жизни», если им хоть что-то известно о назначении Города, придётся по вкусу его существование. А им наверняка кое-что известно, и даже не кое-что — секретность секретностью, но шила в мешке не утаишь, и хорошо ещё, если они, хозяева, не знают о конусе излучения, постоянно льющегося на Святой Город — спутники сменяют друг друга, обеспечивая непрерывность базисного потока. Да, о «зонтике» «хозяева» наверняка не знают, потому что если бы они о нём знали, не стали бы они посылать на Город толпу — какой в этом смысл, если толпа эта будет легко рассеяна излучением? Может быть, это и вправду всплеск оскорбленных религиозных чувств? Как там говорил Странник — мир не так просто вывернуть наизнанку, инерция мышления. Не думал я, что местные криминалы и люмпены — а толпа, похоже, наполовину состоит именно из них — настолько набожны. Ну да ладно…