Владимир Контровский - Трудно быть богом обитаемого острова Страница 47

— Думаю, через месяц — мне надо закончить цикл инициации первой волны учеников. И кстати, насчёт «Святого Мака»: мне не нравится религиозная окраска, которую приобрёл наш Город Просвещения — его уже в открытую называют «Святым Городом».

— Ну и что? — невозмутимо спросил Сикорски.

— Как это ну и что? — возмутился Максим. — Любая религия — это оковы, наложенные на свободу воли! Религиозное мракобесие…

— Стоп, стоп, стоп, — Сикорски поднял вверх ладони, прерывая поток красноречия своего подчинённого. — Всё так, но надо учитывать специфику мышления людей, стоящих на определённой стадии развития общественного сознания. На Саракше — во всяком случае, на материке, — давно нет засилья святош, однако саракшиане, ездящие на машинах, летающие на винтолётах, снимающие ментограммы и овладевшие атомной энергией, до сих пор верят в знаменья, в пророчества разные, — он усмехнулся одними губами, — в несчастливые даты, в магию чисел, в порчу и сглаз. Они не пойдут вперёд, если дорогу перебежала чёрная собака — они сначала перебросят камень через собачий след. Инерция разума, только начинающего познавать Вселенную со всеми её тайнами — большинство саракшиан до сих пор считает, что над их головами сияет единственный и неповторимый Мировой Свет, а под ногами уходит в бесконечность нерушимая твердь. А ты у нас мессия еретиков, столп новой веры, идущей на смену вере старой, — именно так считают миллионы аборигенов.

— Использовать суеверия? — Максим поморщился. — Разве это допустимо?

— Допустимо всё, лишь бы оно шло не во вред. Ты выворачиваешь мир, незыблемо простоявший в течение тысячелетий, — неужели ты думаешь, что это выворачивание пройдёт легко и безболезненно? Инерция разума — страшная сила, Максим, её нельзя погасить, но её можно — и нужно — использовать. Ты знаешь, какие сказки здесь уже рассказывают детям? Нет? Перескажу коротко, своими словами. Стояла жуткая чёрная башня, в которой жил злой колдун, напустивший морок на всю страну, от моря до гор. Но пришёл однажды посланник Мирового Света, разбил башню, и рассеялись злые чары. Назвать тебе имя этого небесного героя, или сам догадаешься? Де-факто ты посланник Света, с этим ничего уже не поделаешь.

— Тогда, может быть, мне стоит официально объявить себя богом? — спросил Максим, не скрывая язвительности.

— Богом — это чересчур, — спокойно ответил Странник, — а вот на пророка ты у нас тянешь — вполне. И мне почему-то кажется, что после посещения Зартака твой мистический образ обретёт законченность — не зря эти горцы хотят тебя видеть «в любой день и час». Мы гости в чужом мире, Максим, и даже если мы этот мир меняем, мы обязаны, насколько это возможно, следовать его реалиям. Так что оставайся Святым Маком Просвещающим — было бы хуже, если бы тебя считали исчадием здешнего ада.

А ты у нас, стало быть, претендуешь на статус местного божества, подумал Максим, но вслух говорить не стал, и даже устыдился этой своей мысли — что за глупости, в самом-то деле.

— Значит, через месяц? — уточнил Сикорски, возвращаясь к прерванной теме.

— Да. Или немного раньше, всё зависит от того, как быстро мы сделаем ментоскопию первой волне учеников Города Просвещения и, конечно, от её результатов. Но только можно ли мне уезжать? Как у вас дела, Рудольф? Не понадобится ли вам моё присутствие здесь, в Районе реморализации, или в столице? Я ведь даже не знаю, сколько времени займёт моё путешествие, но парой дней в любом случае не обойтись — далековато всё-таки.

— Далековато, — согласился Странник, — даже если к истокам Голубой Змеи вы не поедите, а полетите. Ты можешь мне понадобиться здесь — я ведь не пророк, и не знаю, что будет завтра, — но твой визит к горцам важнее. Поезжай, а я без тебя как-нибудь обойдусь — обходился же я как-то без тебя до твоего шального здесь появления и пока ты на Земле повышал свою прогрессорскую квалификацию. Однако не задерживайся в гостях дольше необходимого: здешняя тишина обманчива, и случиться может что угодно. И как бы мне не пришлось использовать право, предоставленное мне КОМКОНом…

— Не суетись, Епископ, не егози. Назад дороги нет, или-или.

— Я знаю, Меценат. Мне просто как-то так не очень по себе…

— А как ты хотел? Воевода, какие части столичного гарнизона нас поддержат?

— Никакие. Если бы речь шла только о разгоне этого сборища болтунов, именуемого Временным Советом, легионеры охранной бригады подчинилась бы приказу, но Странник — Странник слишком популярен, особенно после разгрома десанта Островной Империи. Армия скорее поднимет на штыки нас, чем выступит против него. Массаракш, мне иногда кажется, что его выхаркнула какая-то преисподняя — он не человек, он демон в человечьем обличии.

— Оставь мистику и теологию Епископу, Воевода, он у нас специалист по этой части. Что с планом ядерного теракта?

— Удар атомным боеприпасом по Департаменту Странника невозможен. По многим причинам, перечислять не буду, времени нет.

— Хм. Ты по-военному лаконичен. Ладно, а что скажет Кредитор?

— Обвалить всю финансовую систему — и всю экономику — мы можем в считанные часы. Предъявление к немедленной оплате всех кредитов, замораживание счётов, лавинная эмиссия денежных знаков. Итог — хаос. Стихийный — мы можем замутить воду, но сыграть роль хищной рыбы, резвящейся в этой мутной воде, — вряд ли.

— Ты пессимист, Кредитор.

— Я реалист, Меценат.

— Святой Мак…

— Что Святой Мак, Епископ?

— Он ересиарх. Народное негодование — большая сила, Меценат, особенно если умело её направить. Людям достаточно сказать «Вот он, враг, он во всём виноват!», а дальше…

— Нужно ещё сказать это так, чтобы тебя услышали, Епископ.

— Да, Меценат, именно так. Если бы работали башни…

— Башни в рабочем состоянии. Не так ли, Ментор?

— Да, Меценат. Дело за малым — нужен генератор как источник первичного сигнала. А ретрансляция — технически это несложно. Во всяком случае, столицу мы накрыть сможем.

— У Странника под рукой сотни мобильных излучателей! Он же в считанные минуты затопит весь город «чёрным» полем! Или «серым», а потом его «молодая гвардия» пройдёт по улицам, заботливо соберёт все «брёвна» и сложит их в поленницу… за Голубой Змеёй. А самые ценные поленья — нас с вами — Странник тут же отправит в печь! Думаете, он слепой или питает относительно нас какие-то иллюзии? Как бы не так! Он всё видит — он же не человек, он дьявол ушастый!

— Без истерик, Воевода. Мне нравится идея Епископа…

— Народное возмущение? Не совсем понимаю твою мысль, Меценат.

— Святой Город. Странника надо отвлечь. Если народный гнев обрушится на гнездо ереси, Странник непременно бросится спасать своё детище, а мы в это время… Улавливаете?