Юрий Нестеренко - Приговор Страница 5

она просто не могла знать. Никто не мог. Во всяком случае, никто из

живых.

— Не думаю, что это хороший план, — сказал я вслух. — Даже если бы

я, или кто другой, научил тебя убивать — ты ведь понимаешь, что запросто

можешь погибнуть?

— Не волнуйся, ты в любом случае получишь свое вознаграждение, -

она предпочла истолковать мое беспокойство в сугубо меркантильном ключе.

— Сам понимаешь, я не могу заплатить прямо сейчас. Но, как только Грифон

падет и Лев возьмет власть, все сторонники Йорлингов, пострадавшие в

этой войне, будут восстановлены в своих правах. Наверное, даже

обогатятся за счет конфискованных поместий лангедаргцев. Даже если меня

уже не будет в живых — будет действовать мое завещание. Я составлю его и

заверю у первого же нотариуса, и по нему ты получишь свою долю.

— Тебе еще слишком рано писать завещания, — покачал головой я.

— Я — последняя в роду, — возразила Эвьет, снова считая, что меня

заботят лишь деньги. — Это особый юридический случай. Ну, по правде я не

знаю деталей, — призналась она, — это Филипп изучал право, но он был

таким задавакой… Но я помню, он говорил, что такая ситуация — особый

случай.

По тому, с каким холодным спокойствием она говорила о перспективе

собственной гибели, я понял, что так просто отговорить ее не удастся.

Может быть, конечно, она просто не отдает себе отчета, и участь

героя-мученика для нее — всего лишь красивый сюжет из отцовской книги…

хотя кому, как не ей, понимать, что такое смерть? Ладно. Продолжим пока

беседу.

— Значит, ты на стороне Йорлингов, — произнес я.

— Ну разумеется, — возмущенно фыркнула она. — На чьей же еще?

— Видишь ли, — настал и мой черед блеснуть логикой, — быть против

Лангедаргов и быть за Йорлингов — это не совсем одно и то же.

— Пожалуй, ты бы нашел общий язык с моим отцом. Он не любил

политику и никогда не хотел ей заниматься. Но он был вассалом графа

Рануара, а тот, в свою очередь — вассал герцога Йорлинга. У нас и

войска-то настоящего не было. Дюжина дружинников на постоянном

жаловании, и то отец ворчал, что в такой глуши они только зря едят свой

хлеб, и четыре десятка деревенских ополченцев. Когда пришел приказ

графа, мы отправили их в его распоряжение, оставив для охраны замка

только пятерых. Почти все, кого мы отослали, полегли в Тагеронской

битве. Вернулись трое селян, из них один без руки… А потом пришли

лангедаргцы. Отец вооружил всех слуг — конюха, псаря… Эрик тоже

дрался, хотя ему еще не было полных четырнадцати. Но и при этом наш

гарнизон не достигал и полутора десятков. Замок пал в первый же день. Не

думаю, что грифонцам он хоть чем-то мешал. Но они перебили всех — просто

за то, что мы вассалы Йорлингов. Понимаешь?

— Слуги тоже все погибли?

— Да. Я похоронила их вместе с моей семьей. Может, это и не совсем

по правилам, но они честно сражались и отдали жизнь за своих хозяев. Я

считаю, они достойны лежать рядом с ними. Да и… не всегда можно было

разобрать, кто есть кто… Не знаю, правда, что стало со служанками.

Они, конечно, не сражались, но были в замке. Я слышала их крики, но не

нашла тела.

Я легко мог догадаться, что с ними стало. Действительно, едва ли их

убили — кому мешают простые холопки? Скорее всего, отпустили после того,

как натешились. И служанки, конечно, поспешили убраться отсюда подальше,

не пытаясь выяснить, остался ли кто-нибудь еще в живых. Что ж — трудно

их за это упрекнуть.

— Ну ладно, — я решил сменить тему, — солнце скоро сядет, а я

сегодня еще не ужинал. Ты как?

— У меня есть свежий заяц, — кивнула она. — Сейчас зажарим

по-быстрому.

Все-таки ужин из баронских запасов, подумал я.

— Чему ты улыбаешься?

— Твоему гостеприимству. Вообще-то у меня и у самого есть кое-какие

припасы. Немного, правда…

— Пустое, — отмела Эвьет мои неуверенные возражения. — Ты теперь

работаешь на меня, а я должна заботиться о своих людях. Идем.

И она, не дожидаясь ответа, повернулась к выходу из комнаты и

быстро пошла вперед, мелькая черными пятками. Арбалет, уже снятый с

боевого взвода, она по-прежнему несла в руке.

Эвьет привела меня на кухню замка. Здесь сохранились очаг и

кое-какая металлическая утварь, включая несколько ведер; в двух из них

была чистая вода, а рядом стоял глиняный кувшин — с отбитой ручкой, но в

остальном целый. В углу даже валялся большой опрокинутый котел, в

котором можно было приготовить еду на добрую сотню человек. Видимо,

некогда род Хогерт-Кайдерштайнов знавал лучшие времена, когда

численность гарнизона и работников замка была намного больше, чем при

последнем бароне. Ныне край котла был поеден ржавчиной, но днище,

похоже, оставалось целым. Больше всего меня удивило, что здесь был стол,

хотя и явно не тот, которым пользовались тут раньше. Тот наверняка

сгорел при пожаре. Этот был сколочен из грубых досок и установлен на

четыре ножки, вырубленные из необработанного, даже с корой, ствола

молодого дерева около двух дюймов толщиной. Гвозди, скреплявшие

конструкцию, были вбиты сверху сквозь доски прямо в верхние срезы ножек.

Все сооружение явно не было вершиной плотницкого мастерства, но,

очевидно, функцию свою выполняло.

— Сама сделала, — как бы между прочим сообщила Эвьет, проследив

направление моего взгляда. Она прошла в угол кухни и вернулась с тушкой

зайца в одной руке и ножом и миской в другой.

— Откуда ты взяла доски?

— Оторвала от причала. У нас на озере была пристань и лодки.

Пристань они не тронули, но лодкам дно пробили. Жалко, рыбачить с лодки

было лучше, чем с берега.

Она быстрым движением вспорола зайцу брюхо и принялась сноровисто

сдирать шкуру. Я смотрел на это спокойно — моя биография была не из тех,

что воспитывают излишнюю брезгливость. Но большинство юных аристократок

— и ровесниц Эвьет, и девиц постарше — наверняка были бы в ужасе от этой

сцены. Мне, однако, ловкость, с которой моя новая знакомая разделывала

тушку, импонировала куда больше, чем лицемерные слезы о "бедном зайке",

час спустя сменяющиеся здоровым аппетитом при поедании зайчатины.

— Разожги пока очаг, — деловито велела мне Эвьет. — Кремень и

огниво там.

В очаге уже был заблаговременно сложен сухой хворост, и разжечь его