Николай Басов - Чулков — первый ангел человечества Страница 5

Выстрел Чулков услышал уже потом, должно быть, звук в самом деле как-то медленно распространяется в воздухе Франции. Пуля была из довольно тяжелого ружья, наверное, из таких можно бить даже слонов в Африке, и направлена она была верной, умелой рукой. Вот только она подлетела к

Чулкову метров на пять, а потом страшно замедлилась, расплющилась, словно врезалась в непреодолимую преграду, хотя никакой преграды не было, и уже боком ударила его по ребрам, вызвав мгновенную, тупую боль. Чулков почувствовал, как ребра ломаются как стеклянные, и как осколки впиваются в легкие, не давая дышать… Но выхода у него, конечно, не было. Нужно было лететь дальше.

Так или иначе, Чулков чуть свернул, и тогда увидел, что на набережной кто-то с кем-то дерется, кто-то крутит кому-то руки, все кричат и даже операторы не столько его, Чулкова уже снимают, а кого-то, кто в этой драке участвует.

Чулков поднырнул под провода вполне удачно и упал в вытянутые к нему руки толпы, совсем не надеясь, что ему тут же не начнут отламывать крылья.

Но это приземление было самым удачным — никто ему крылья не отломал, даже не попытался выдернуть ни одной пушинки.

Его приняли мягко, подержали над собой, поставили на мостовую, и стали осторожно, как-то даже любовно поглаживать. Конечно, тут же его окружили полицейские, один даже принялся орать на людей из толпы, но это Чулкова уже не касалось. Свою работу он сделал, и мог опуститься на плиты авеню де

Нью-Йорк и просто сидеть, разбросав руки в крыльях, как птица. Что он и сделал.

В больнице за ним был уход, какого он даже не предполагал в больницах-то. И что характерно, ведь чужие люди, а улыбались, говорили

«пожалуйста», иногда извинялись. Его и кормили по желанию дочери едой из ресторана, и телевизор у него был в полстены, и газеты с журналами — на любой вкус, выбор и на любом языке.

А стоило ему разок заикнуться, что он хотел бы послушать музыку, ему притащили такой музыкальный центр, о марке которого он даже не слышал -

Marantz. И стоил этот центр бешенных денег, как ему сказала дочь, Сони или

Самсунг с ним и рядом не стояли.

Звук этого центра, в самом деле, был приятным. Вот только Чулкова смущало, что это стоит так дорого, но жена сказала, что дочь подписала с этой фирмой контракт на рекламу, и всю аппаратуру поставили бесплатно.

Обрадовавшись, Чулков и компакт дисков набрал, сколько хотел, и все свои самые любимые, из молодости. И Supertramp, и Майка Олдфилда. Не забыл, конечно, классику — Битлз, Led Zeppelin и Deep Purple.

Но больше всего ему нравилось, конечно, смотреть телек. А там только про него и было. И еще немного про этого дурака-ирландца, который в него стрелял. Оказалось, мальчишка был из ирландских республиканцев и требовал кого-то там освободить. На самом деле Чулков знал, что парню хотелось просто прославиться. И ему досталась какая-то толика славы.

Но настоящая слава свалилась, конечно, на Чулкова.

Фокус был в том, что на какой-то ультрарапидной съемке, которую делали, как оказалось, очень серьезные дяди, было хорошо видно как плющится пуля, как она теряет устойчивость, и как вместо того, чтобы пробить сердце

Чулкова, всего лишь ломает ему ребра.

Некий университет предложил Чулкову повторить эксперимент с выстрелом, обещая, что гарантирует безопасность. Известный в других кругах эксцентричный немецкий барон предлагал купить у него три перышка из крыльев, чтобы носить их в кармане одежды, потому что на бронежилеты для себя, жены и своей дочери он не слишком полагался.

Но по-настоящему сенсационное предложение пришло от Билла Гейтса. Он прислал чек на миллиард долларов, и предложил в сопроводительном письме, что хочет двух вещей. Первое, чтобы Чулков пролетел между башнями

Международного Торгового Центра в Нью-Йорке, и второе, чтобы он передал ему, Гейтсу, свой крылатый жилет, как значилось в письме, потому что это достояние человечества следует изучать научно, а в России, конечно, ничего из этого не выйдет, крылья попросту отберет правительство или мафия.

Это верно, мафия и правительство на Родине были ребятами, примерно, одного склада, и действовали одинаковыми средствами. Но почему-то Чулкову стало обидно. И он предложил Гоше ответить Гейтсу в резких тонах. Мол, ты

Гейт, держишь цены на продукцию выше, чем последние выжиги из нашей русской мафии, на каждой компьютерной программе десятки тысяч процентов прибыли навариваешь, и Винды у тебя глючат, особенно последние, и сам ты ничего не понимаешь в России. Письмо он продиктовал, но сразу засомневался, а стоило ли так?

Ответ пришел буквально через четверть часа. Гоша сказал, что отправил послание Чулкова по факсу, который оказался в бизнес-отделении больницы. В письме Гейтс благодарил за ответ, обещал миллиард за один перелет между башнями Центра, но сразу оговаривался, что в таком случае, он, Чулков со своей женой и детьми должен принять американское гражданство, потому что такую коллосальную утечку капитала за рубеж, которая возникнет из-за этой проплаты, его страна себе позволить не может. К тому же он обещал акции компании Microsoft, а еще намекал, что познакомит со своей подругой и родителями.

В общем, когда Чулков с хохотом прочитал это письмо Гоше, потом жене по сотовому телефону, а потом и сыну, получилось не очень хорошо. Он еще не отсмеялся даже, как жена, дочь и младший ввалились в его палату, и на лицах у них было написано что-то такое, что смех застрял в горле у Чулкова.

А именно, он понял, что надо лететь. За миллиард наличными не лететь ему, конечно, не позволят.

Тем временем, в мире развивался ажиотаж вокруг Чулкова. Ну, про повальную эпидемию изобретательства крыльев, махалетов, орнитоптеров и инсектоптеров говорить смысла нет, это и так понятно. Кстати, народу на этих испытаниях побилось очень много, но тут уж ничего не поделаешь, человечество всегда питало азарт к полетам, даже сверх меры — до дурости и крови.

Во-вторых, его пригласил к себе папа Римский. Они встретились. Папа оказался сухоньким, сморщенным, как перепеченное яблоко. Но в глазах его была мудрость. К тому же, у него оказался очень хороший переводчик на русский, можно было и поговорить без труда. Они и поговорили.

Чулков сказал, целуя руку Понтифику, заранее заготовленную фразу:

— Ваше Святейшество, я благодарю Вас за оказанную честь.

А Святейшество ответил, и когда ответ перевели, Чулков мигом забыл все свои другие заготовленные фразы.

— Тяжело, сын мой? — Так как Чулков не знал, что ответить, вернее, очень хорошо знал, так что и отвечать было бессмысленно, Папа снова спросил: — Могу я называть вас сыном?