Николай Басов - Чулков — первый ангел человечества Страница 6

— Тяжело, сын мой? — Так как Чулков не знал, что ответить, вернее, очень хорошо знал, так что и отвечать было бессмысленно, Папа снова спросил: — Могу я называть вас сыном?

И тогда Чулкова прорвало. Он рассказал, как глупо все получается, как тяжело на самом деле каждый раз готовиться к полету, как его одолевает страх, и что он совершенно не понимает, почему именно ему все это выпало, и какие дураки всякие люди, которые смотрят на это, как на аттракцион, а он в каждый взмах крыльев свою душу вкладывает, иначе они не полетят…

— Да, — сказал Понтифик, когда Чулков, наконец, утих, — теперь я вижу, что тебе выпало по праву.

И больше ничего пояснять не стал, просто аудиенция закончилась. Видно, папа тоже очень устал. И не от одного Чулкова.

А в третьих, ему предложила сотрудничество ЛДПР. Жирик обещал любую защиту от мафии или даже налоговой полиции, когда Чулков вернется, но в замен требовал, чтобы Чулков шел с ним в одном партийном списке на следующих парламентских выборах. Жириновскому Чулков не ответил, этот болтун ему никогда не нравился, но предложение стать депутатом, ни за что не отвечать, а получать министерскую зарплату и прочие привилегии, его жену очень вдохновили. И она на Чулкова насела.

В общем, он согласился. Мол, если они не останутся в Америке, то он обещал, что предложит сотрудничество Яблоку Явлинского, потому что это была единственная партия, которую не ловили на казнокрадстве. А значит, если бы Яблоки согласились, с ними можно было иметь дело. Они согласились, призналась дочь, которая медленно, но верно вытесняла Гошу с должности администратора при Чулкове. На том пока и порешили.

Полет за миллиард наличными между двумя башнями ньюйоркского Торгового

Центра был запланирован весной следующего года. Все-таки, следовало ребра зарастить. Поэтому прошедшую зиму Чулков путешествовал, побывал в

Ирландии, хотя в Британию не заехал. Как он объяснил журналистам, которые теперь следовали за ним по пятам в количестве не меньше, чем двадцати штук, его раздражало лицемерие английского кабинета министров, который согласился на вооруженную атаку на сербов, которые, якобы, не давали житья албанцам в Косово, в то время, как сами никому не давали спуску в самом буквальном смысле в той же северной Ирландии.

— Ведь что обидно, — горячился Чулков на пресс-конференции, — албанцы — пришельцы, их в Косово никто не звал, сами прибыли. И все — равно, сербам за них достается. А ирландцы на своей территории живут, но англичане их терзают, как терьер крысу. При этом никто не кричит, что это несправедливо, нечестно или представляет угрозу для мира.

Конференция привела не к очень удачному результату. Кажется, кто-то из британской Foreign Office предложил Чулкову заткнуться, особенно по поводу тех проблем, в которых он ни шиша не понимает. Но в Сербии его выступление имело успех. Где-то на побережье Черногории его даже избрали почетным жителем небольшого городка, вот только жаль, Чулков забыл, как этот город, собственно, называется.

А потом наступила весна, и стало ясно, что пора лететь. Слишком уж многим было известно, что пришла пора четвертого полета первого ангела человечества.

Погоду для Чулкова подобрали правильную. Воздух был плотный, наверное, от смога, держаться в нем было бы в самый раз. И ветра почти не наблюдалось. Чулков пожалел, что из-за американской спешки не успел посмотреть на Нью-Йорк, да еще с того места, где Кинг-Конга расстреляли. Но он утешился тем, что осмотрится во время полета.

Жена, которая и на этот раз провожала, заметно дрожала. Хотя была в новой, кажется, уже пятнадцатой по счету шубе. На другом небоскребе должна была находиться дочь. Она в последнее время окончательно избавилась от

Гоши, учила английский и почему-то брала уроки танцев.

Один из охранников предложил Чулкову натянуть на голову какое-то подобие шлема со встроенными наушниками и микрофоном. Чтобы Чулков мог комментировать свой полет. За это компания, производитель этих самых шлемов, обещала какой-то бонус. Но охранника оттолкнули парни с эмблемой

Майкрософта, а когда тот запротестовал, вообще увели с крыши.

Как всегда, Чулков подошел к краю, перебрался через ограждение. Еще раз проверил крылья. Они стали чуть великоваты, ерзали на спине, болтались в кулаках. Кажется, он стал бояться еще больше, потому что прыгнул вниз, закрыв глаза. Хотя никогда так раньше не делал.

Воздух оказался не совсем плотный, а обманчивый и прерывистый. То летишь, как в Париже, хоть трюки разные выделывай, то проваливаливаешься сразу этажей на двадцать вниз. И ничего не понятно.

Зато, когда снизу вдруг ударил довольно теплый ветер, Чулков сумел набрать высоту. И тогда огляделся. Гудзон был забит кораблями, в тумане виднелась статуя Свободы. Очень близко, гораздо ближе, чем можно было ожидать от такого города, начинались одноэтажные коттеджи и парки.

А вообще-то, лететь было просто, потому что не было никаких проводов.

И людей внизу видно не было, должно быть, уж очень высоко вознеслись эти две тупые, как табуретки, домины.

Чулков уже решил, что пора и честь знать, пора планировать на крышу, как вдруг понял, что не совсем понимает, куда следует приземляться. По контракту, который дотошно растолковала дочь, если бы он не перелетел расстояние между обоими зданиями, никаких денег он не получит. А что тогда будет с женой? С дочерью? Да и жалко целый полет отдавать американцам задаром.

В общем, он подлетел к одному из этих домов, жену не рассмотрел, но она могла где-нибудь в сторонке рассматривать его полет по телевизору, который теперь за ней носил какой-то совершенно новый для Чулкова человек. Этому проходимцу жена в последнее время широко улыбалась, так что вполне могла отойти.

На всякий случай, Чулкову полетел к другому такому же дому. Сам виноват, решил он, раз уж не научился разбираться в наземных ориентирах. С ними, как с проводами, у него все время выходила какая-то неприятность, если он твердо не понимал куда лететь, например, как на Красной площади. И вдруг он понял, что руки устали, очень. К тому же, в воздухе разлилось какое-то гуденье. А оно не обещало ничего хорошего.

Вертолет вынырнул из-за здания небоскреба, к которому Чулков подгребал, как пловец, который давным-давно израсходовал свой запас энергии. И высота у него была, можно было бы спланировать, но он все-таки греб, чтобы все было по-честному, и чтобы скорее закончилось.

Вертолет был довольно странный, черный, как сажа, без малейших признаков каких-нибудь цифр или букв, хотя бы латиницей, и очень быстрый.