Эликсиры Эллисона. От любви и страха - Харлан Эллисон Страница 50

Я заглядывал вперед, а разве это не первый шаг к возрождению моей утраченной жизни?

– Почему вы здесь? – поинтересовалась она, положив прохладные тонкие пальцы мне на руку.

Я накрыл их своей ладонью, и она вздрогнула, так что я поспешно убрал руку. Она пошарила по сторонам, нашла ее и положила обратно поверх своих пальцев.

– Я был на войне, – объяснил я. – Нас накрыли из миномета, и меня послали сюда. Я… я не хотел… а может и не мог… ну, не знаю… я долгое время не хотел ни с кем говорить.

– Но теперь со мной все в порядке, – договорил я с неожиданной уверенностью.

– Да, – кивнула она, словно ее мнение решало все.

– Скажите, – продолжала она немного другим, странным каким-то тоном. – Вы тоже чувствуете Час Глаза, или вы один из них? – в голосе ее звучала какая-то жестокость.

Я не нашелся, что ответить.

– Из них? Кого?

Она осклабилась в недоброй ухмылке.

– Этих, которые подкладывают мне судно. Вонючих, беспросветных, стерильных!

– Если вы про медсестер и санитаров… – до меня, наконец, дошло. – Нет, я не из них. Меня они раздражают – как, судя по всему, и вас. И разве не я вас спрятал?

– Не найдете ли вы мне палки? – попросила она.

Я огляделся по сторонам, не увидел ни одной и поэтому отломил ветку от изгороди.

– Такую? – я протянул палку ей.

– Спасибо, – кивнула она. Взяв ветку, она оборвала с нее листья и сучки. Я смотрел на ее ловкие руки и думал о том, как жестоко помещать такую прелестную и умную девушку сюда, в окружение больных, абсолютно сумасшедших людей.

– Вы наверное удивляетесь, что я здесь делаю, так ведь? – спросила она, обдирая с палки тонкую зеленую кожицу.

Я не ответил, потому что не хотел этого знать. Я, наконец, нашел что-то, кого-то, и моя жизнь начиналась заново. Мне не хотелось обрывать этого.

– Нет, об этом я как-то не думал.

– Так вот, я здесь потому, что им известно, что я все о них знаю.

Это прозвучало довольно знакомо. Где-то на втором году моего пребывания в Месте у нас на первом этаже жил некто по фамилии Хербмен. Он всегда говорил о большой группе заговорщиков, тайно пытавшихся его убить. О том, как они готовы пойти на все, только бы не дать ему рассказать всем об их грязных делишках.

Я надеялся, что с ней все не так. Она была так мила.

– О них?

– Ну да, конечно. Вы сказали, что не один из них. Вы мне лгали? Уж не смеетесь ли вы надо мной? Не стараетесь меня запутать? – она выдернула руку из-под моей ладони, и я поспешил оправдаться.

– Нет, конечно же, нет! Но, видите ли, я не понимаю. Просто не понимаю: я… я пробыл здесь так долго, – я надеялся, что не выгляжу слишком жалким. Однако, похоже, я все-таки смог достучаться до ее логики.

– Вы должны меня простить. Порой я забываю, что не всем известно о Часе Глаза столько, сколько мне, – она принялась за конец палки, заостряя его.

– Часе Глаза? – переспросил я. Она повторяла это уже не в первый раз. – Я не понимаю.

Пиретта повернулась ко мне. Взгляд ее мертвых голубых глаз устремился куда-то над моим правым плечом; она сдвинула колени. Палку она небрежно отложила в сторону – словно надоевшую игрушку, хотя время игрушек давно миновало.

– Я расскажу вам, – сказала она.

Несколько мгновений она сидела совершенно неподвижно. Я ждал.

– Вам когда-нибудь приходилось видеть женщину с алыми волосами?

Это застало меня врасплох. Я ожидал от нее рассказа, какого-то экскурса в ее прошлое, который помог бы мне полюбить ее еще сильнее… а вместо этого она огорошила меня лишенным смысла вопросом.

– Ну… нет… вряд ли я…

– Подумайте хорошенько! – приказала она.

Я напряг память и – странное дело – в памяти и впрямь возникла женщина с алыми волосами. За несколько лет до того, как меня призвали в армию, на обложках всех модных женских журналов красовалась женщина, которую звали… господи! Неужели? Ну да, я пригляделся еще раз, и память подсказала мне ее имя: Пиретта. Модель необычайной красоты, с ярко-голубыми глазами и волосами необычно алого цвета. В то время она пользовалась такой популярностью, что ее знали, наверное, в каждом американском доме.

– Я помню вас, – потрясенно выпалил я.

– Нет! – отрезала она. – Нет, вы помните не меня. Вы помните женщину по имени Пиретта. Прекрасную женщину, которая любила жизнь и пыталась взять от нее все – все без остатка. Это не я. Я – бедное слепое существо. Вы ведь меня не знали, правда?

– Нет, – признался я. – Не знал. Простите. На мгновение…

Она продолжала так, словно я ничего не сказал.

– Женщину по имени Пиретта знали все. Без нее не обходился ни один показ мод; ни один прием с коктейлями не шел в счет, если ее там не было. Но и она не была изнеженным оранжерейным созданием. Она искала новых ощущений; можно сказать, она была нигилисткой, да и это мягко сказано. Для нее не существовало невозможного. Она поднималась на К-99 с группой Построффа, она с двумя приятелями обогнула мыс Доброй Надежды на катамаране, она изучала культ Кали в Индии, и, хотя явилась к ним неверной, под конец орден Тугов – ритуальных убийц – принял ее в свои ряды послушницей.

– Жизнь такого рода утомляет. Вот и ей все это надоело. Надоели благотворительность, модельный бизнес, съемки в кино, мужчины… Мужчины богатые, мужчины талантливые, мужчины красивые – все, кого влекла и одновременно удерживала на расстоянии ее красота. Она искала новых ощущений… и нашла.

Я не понимал, зачем она мне все это рассказывает. К этому времени я уже точно знал, что жизнь, к которой мне хочется вернуться – это жизнь здесь, с ней. Я снова ожил, и это произошло так быстро, так плавно, что единственной причиной этому могло быть ее присутствие.

Должно быть, во времена работы манекенщицей она была неописуемо хороша. Но и сейчас она оставалась немного увядшей, но все же прелестной слепой женщиной неопределенного возраста. Белый больничный халат скрывал ее формы, но волшебная притягательность ее от этого меньше не становилась. И я жил, жил!

И любил.

Она продолжала говорить.

– Погонявшись на скоростных гидроскутерах, покантовавшись некоторое время в колонии живописцев на