Филип Фармер - Мятеж Страница 50

Закончив уборку, которая не заняла много времени, благо дома он почти не бывал, Дункан вошел в стоунер.

17

Дункан сидел в центре своей рабочей комнаты в лаборатории Бода, принадлежавшей Бюро информации по ассимиляции, отделение в Лос-Анджелесе. Комната имела футов двадцать в диаметре, стены ее были сплошь закрыты квадратными десятифутовыми экранами. На круглом рабочем столе Дункана стояли двадцать миниатюрных компьютеров с мониторами. Кресло Дункана, снабженное электродвигателем, проворно перемещалось на специальном монорельсе по внутреннему периметру стола в форме большой буквы О. Каждый рабочий день в течение четырех часов Дункан находился здесь. Оставшуюся часть дня он был волен проводить по своему усмотрению — отправиться домой или побродить по магазинам, покататься на яхте по заливу, поиграть в кегли или заняться поисками любовницы. Служащим Бюро разрешалось также проводить в лаборатории по два дополнительных часа — поработать над программой Бюро или собственным исследовательским проектом.

Сейчас Дункан собирал информацию по заданию своего непосредственного начальника. Работа Дункана составляла небольшую долю обширной программы, осуществлявшейся уже несколько сублет. Дункан не считал ее особенно важной, хотя начальник неоднократно подчеркивал, что правительство придает ей особое значение. Дункан даже негодовал, считая ее очередной попыткой правительства совать нос в личную жизнь своих граждан. Он не знал, за каким дьяволом это делалось и какова официальная конечная цель программы. Его начальник тоже не мог внести достаточной ясности, но без конца твердил, что это обстоятельство значения не имеет.

«Нельзя достичь совершенства государства без обладания самой полной информацией», — любил повторять Порфирио Сэмюельс Филэктери. Его зеленые, словно молодые листья глаза с измененным цветом светились, когда он обычно взмахивал рукой, которая после депигментации имела полосатую светлую и темную окраску. «Эффект зебры» находился на пике моды, и каждый, кто обладал достаточным количеством кредиток для прохождения подобной процедуры, стремился раскрасить себя в полоску.

«Пусть многие данные, которые нам удалось собрать, еще долго не найдут применения. Зато, когда они, наконец, понадобятся, — будут под рукой. Поверьте мне, Эндрю, я не раз становился свидетелем того, как информация, пролежавшая невостребованной в архиве Бог знает сколько времени, вдруг оказывалась жизненно необходимой для какого-то проекта. Вот она — ждущая своего часа, живая и необходимая, вызываемая за секунду. Кто знает, какие еще нам предстоят проекты? Думаю, вам известно, сколь велики могут быть потери из-за нехватки или отсутствия нужной информации, когда какая-то часть проекта стоит на месте, задерживая продвижение других. Информация подобна спрятанному сокровищу. Нажатие кнопки, одна фраза открывает его с быстротой пробки, вылетающей из бутылки пенистого вина. Это просто сказочная вещь! Поэтому пусть вам не кажется, будто вы занимаетесь надуманной, ненужной работой. Вы приносите большую пользу. Если не этому поколению, то следующему, но вероятно — этому!»

С этой последней сентенцией спорить было трудно; поскольку средняя продолжительность жизни составляла восемьдесят пять сублет, большая часть его поколения проживет 595 облет. Остальные речи шефа Дункан оценил так: пятьдесят процентов ерунды, двадцать пять — болтовни и двадцать четыре процента весьма сомнительных мыслей.

— Вы правы, босс, — улыбаясь, кивал Дункан, думая про себя, что он, Дункан, занимает место в строю множества поколений подхалимов, лижущих задницу начальству. В утешение себе, он делал это не ради благосклонности власть имущих или личной выгоды. Он играл роль.

Итак, что же еще новенького?

Филэктери вышел из кабинета, пружинящей походкой направляясь поднимать дух сомневающихся, разочарованных или сбившихся с пути. Дункан с соответствующим выражением лица покрутил пальцем в направлении широкой полосатой спины шефа — жест, возникший, наверно, еще в каменную эру, если не раньше. Чувствуя некоторое смущение от своего ребячества, он приступил к работе. Перед приходом босса он настраивал компьютерный комплекс, чтобы выделить так называемый индекс личностного элемента (ИЛЭ) у тех граждан, которые по классификации относились к людям с преобладанием коэффициента самоцентрированности (СЦ) над другими чертами характера. Высокий показатель СЦ определялся как незрелость: его обладатель склонен требовать от других организовывать свое время и строить свои приоритеты в соответствии с его желаниями. Обладатель СЦ (сокращенно ОБЛ) обычно требовал от Н-ОБЛов (то есть людей, у которых этот коэффициент был невысоким) делать множество таких вещей для него, ОБЛа, которые он вполне был в состоянии выполнить сам. Личность человека, которого можно было квалифицировать как В СЦ ОБЛ (еще один термин, обозначавший человека обладателя высокого коэффициента самоцентрированности), конечно, как и все люди, была наделена сложным характером, состоящим из множества элементов.

Все граждане, кроме святых, существование которых государство отрицало, в той или иной степени были подвержены самоцентрированности. Но В СЦ ОБЛы твердо верили, что именно они являются той осью, вокруг которой вращается вся вселенная.

Данные, собранные Дунканом, свидетельствовали, что все люди, входящие в этот суперкласс, — а исследование охватывало уже около трех миллиардов человек — не признавали, что в действительности являются всего лишь нормальными эгоистами (термин «нормальный» до сих пор еще не получил точного определения в официальном каталоге).

С самого начала Новой Эры правительство постоянно подчеркивало всеми доступными ему средствами, что оно считает желательным проявление гражданами стремления к сотрудничеству и самопожертвованию. Результаты этой политики уже начали сказываться: граждане стали более склонными к сотрудничеству друг с другом и гораздо чувствительнее к общественным проблемам по сравнению с людьми былых исторических формаций (хотя, справедливости ради следует сказать, что отсутствовали обстоятельные научные исследования этих черт характера у людей, живших до Новой Эры).

Однако не менее двадцати процентов современного поколения все еще принадлежали по классификации Дункана к В СЦ ОБЛ. В соответствии с предсказаниями, сделанными правительством двести облет назад, к этому времени должен был остаться всего один процент «неисправимых»…

Неудачные плоды государственного образования и пропаганды объяснялись генетическими причинами.