Костяной Дом - Стивен Рэй Лоухед Страница 51

Парень, продолжая сжимать грушу так, что по рукам струился сок, злобно взглянул на хозяина, но все-таки бросил фрукт. Груша с глухим шлепком упала на землю; Снайп с неожиданной яростью втоптал ее в землю и выпрямился, сердито оглядев толпу вокруг.

— Вот, молодец, — похвалил его Дуглас. — Мы тебе кота найдем, попозже.

Лекция подошла к концу, студенты по двое и по трое начали расходиться, тут же растворяясь в толпе на городской площади. Некоторые задержались, чтобы задать вопросы, и Дуглас переждал, пока закончатся и они. Дождавшись, пока отошел последний студент, он подошел к профессору.

— Pax vobiscum, Magister Bacon{Мир вам, магистр Бэкон (лат.)}, — сказал он, снимая круглую монашескую шапочку и совершая отработанный почтительный поклон. — Deus vobis {Бог с вами (лат.)}.

— Quis est {Кто ты? (лат.)}? — спросил ученый. Бросив взгляд на одежду Дугласа, он произнес: — Бог с тобой, брат.

Дуглас назвался заезжим священником, ищущим ответа на один научный вопрос.

— Не могу ли я проводить вас и по дороге спокойно обсудить мою проблему?

— Я бы с радостью согласился, — ответил мэтр Бэкон, — но, увы, у меня слишком много обязанностей, а я пока не нашел способ растягивать время, чтобы вместить их все. Поэтому с сожалением вынужден отклонить твое предложение сопровождать меня, каким бы заманчивым оно ни было.

— Понимаю, — покивал Дуглас, ожидавший подобного ответа. — Я ни в коем случае не хотел бы множить ваши заботы, Бог свидетель. Однако вдруг вам интересно будет узнать, что родом я из аббатства в Тинтерне. Там мне в руки попала весьма странная рукопись, причем обнаружил я ее тоже довольно странно. — Домашняя заготовка сработала. Он увидел, как в темных глазах профессора вспыхнуло любопытство. — Некоторые из моих братьев считают, что кроме вас никто не сможет ее прочесть.

— А что вы можете о ней рассказать? — спросил Роджер Бэкон, потирая тыльную сторону ладони?

— Очень мало, сэр. Видите ли, она написана на языке, который никто раньше не видел. По крайней мере, никто из наших лучших ученых.

— Ну что же, друг мой, поздравляю, — объявил профессор, склонив голову набок. — Тебе удалось меня заинтриговать, а это, Христос свидетель, в последнее время случается все реже. Заходи сегодня вечером к «Медведю», поужинаем вместе. Он указал на постоялый двор невдалеке. — У меня там стол, и для тебя местечко найдется. — Профессор скептически посмотрел на молодого сопровождающего Дугласа. — И твоему помощнику тоже, конечно. Привет тебе, сын мой. — Однако присмотревшись к юноше повнимательнее, Бэкон перестал улыбаться.

— Он немой и не разговаривает, — сообщил Дуглас, похлопав Снайпа по огромной голове. — Благодарю, мастер Бэкон. Тогда до вечера.

— Бог с тобой, друг, — ответил профессор, отходя.

Дуглас немного подождал, затем пересек площадь и направился к постоялому двору «Звезда», где снял две комнаты. Он поговорил с хозяйкой и попросил принести еды и питья. Вместе со Снайпом он поднялся наверх. Готовясь к вечернему разговору, Дуглас немного позанимался латынью, — больше в него не влезало, — а Снайп отправился спать, готовясь к ночному бдению.

Сразу после захода солнца лей-путешественники надели мантии и отправились на встречу с мастером Бэконом в «Медведь». Они пересекли почти пустынную площадь, где теперь лишь пара старух сгребали мусор, да несколько дворняг что-то вынюхивали в канавах. Не обращая внимания на вопли нищих, Дуглас подошел к постоялому двору и остановился под факелом над дверью, в последний раз предупредив Снайпа, чтобы он вел себя как можно лучше, опустил капюшон на голову и вошел внутрь. Внутри было дымно, там стоял туман, образованный испарениями восковых свечей, освещавших помещение теплым янтарным светом. Он подошел к стойке, выбрал пирог и обернулся, осматривая зал. Столы разных размеров стояли без какой-либо системы. В очаге пылали крупные поленья. Над очагом булькали котлы, жарилось мясо на вертелах; к главному залу примыкали еще три поменьше, в каждом стоял длинный стол со скамьями. В одном из залов обнаружился Роджер Бэкон в окружении группы студентов — желтолицых юнцов с неухоженными бородами и длинными взлохмаченными волосами; некоторые из них одевались в студенческие мантии, другие предпочитали менее формальную одежду. Все держали в руках кружки с элем. Когда подошел Дуглас, они разом встали, приветствуя вновь прибывших.

— Прошу без церемоний, — сказал Дуглас. — Садитесь, пожалуйста. — Выдав Снайпу пирог, он отправил его в конец стола.

— Наш друг прибыл из Тинтерского аббатства, — сообщил профессор своей аудитории. Он налил еще одну кружку и придвинул ее к Дугласу. — Он ищет просветления. Верно ведь?

— Воистину, это и есть цель моего визита, — ответил Дуглас. Он заметил, как переглядывались студенты, пока он говорил. Причина была ясна, и он поспешил рассеять недоверие: — Прежде чем продолжить, я приношу извинения за свою необразованность и грубость речи. Латынь моя не из лучших. Я родился и вырос на острове Мэн. Моими наставниками были очень старые люди, они немногому успели научить меня. — Он оглядел стол и закончил: — Так что прошу извинить меня, братья. Надеюсь на вашу снисходительность.

— Не стоит об этом говорить! — воскликнул Роджер Бэкон. — Все ученые — паломники в одном и том же путешествии. Некоторые вступили на путь раньше и потому успели продвинуться немного дальше. — Он окинул взглядом собравшихся. — Как пилигримы, мы не станем осуждать друг друга, но примем всех единомышленников в нашу компанию как друзей по путешествию.

Студенты, слегка пристыженные, подтвердили это высказывание сердечными возгласами и жадными глотками пива.

— Спасибо, — сказал Дуглас, вытирая рот рукавом, подражая своим товарищам по столу. — Я ваш слуга.

— Что же, мы больше никого не ждем, — сказал мастер, — преломим вместе хлеб и предоставим нашу беседу на суд Всевышнего, да прославят Его наши речи.

— Аминь! — хором откликнулись студенты. — Ужин!

Троих самых младших отправили на кухню за едой. Они шумно удалились и вскоре вернулись с жареным мясом, маленькими хлебами и вареными овощами. Деревянные ложки пошли по кругу, и народ приступил к ужину. Дуглас порадовался, что прихватил собственный нож, поскольку от времени, когда каждому полагались собственные столовые приборы, постоялый двор отделяли века. Здесь гостям предлагались только общие деревянные ложки.

За столом