Василий Сахаров - Кубанская Конфедерация Страница 54

— Обзовись, кто такой? — выкрикнул я в темноту.

— Саня, это ты? — раздался голос Олега.

Вот же зараза, видать, почуял беду, волчара, и не в доме ночевать залёг.

— Да.

— Командир с тобой?

— Со мной.

— А чего молчит?

— Ранен он, без сознания. Сюда иди, я один его не вытяну.

Олег вышел из‑за угла и стал приближаться, подняв ствол. Я поймал его на мушку, но метрах в трёх от меня старый, потрёпанный жизнью наёмник, как почуял подвох, неожиданно метнулся в сторону и кувырком перекатился вплотную ко мне. Выстрел, и ещё один, мимо. «Гадство! Что за хрень», — успело промелькнуть в голове, и Олег обрушился на меня сверху. Я успел отскочить в сторону, но пистолет, выбитый из руки ударом ноги, улетел в сторону.

Швирх! — нож сам собой уже в правой руке, стою на полусогнутых ногах и жду нападения.

Однако наёмник не идёт вперёд, а снимает с Кары наручники. Прыгаю на него и от нового удара ногой отлетаю назад. В отсветах пожара вижу суровое лицо Олега, который взглянул на меня, качнул головой и сказал:

— Не вставай, Саня, не надо. Рыпнешься, и я тебя убью. Не дорос ты, чтоб против меня врукопашку выходить. Живи, а Кара с тобой сам за предательство посчитается.

— Какое предательство, Олег? Это не я на свою землю захватчиков хочу привести. Сдайся, оставь Кару, и тебе всё простят.

— Пшёл вон, щенок! — ответил наёмник, единым махом взвалил Бурова себе на плечо и легко, как и не чувствуя его веса, потрусил в сторону лесного массива.

Ушёл, гад, а я не смог приказ выполнить. Попробовал встать и, охнув, вновь упал в пыль. Вот тебе и старик, вот тебе и певун. Не зря его так рядовые бойцы из отряда Кары побаивались, есть за что. По улице затопали шаги, заметались кружки света от фонарей, и спустя несколько мгновений я оказался среди своих.

— Мечник, братан, ты ли это? — Рядом со мной присел один из сержантов нашей роты, Гера.

— Ага, я. — Кивок. — Гера, в лес два наёмника ушли, попробуйте догнать.

— Сделаем, — ухмыльнулся тот, и две тройки бойцов рванули вслед за Олегом.

Вряд ли догонят, сомневался я в этом крепко, но всё же — а вдруг, получится у них Олега по лесу загонять. Появился санинструктор, оказал мне всю необходимую помощь, ничего сложного, просто отлежаться надо. Через полчаса я был уже на ногах и предстал перед комбатом, который командовал погрузкой бойцов на десантные лодки и катера, уходящие с берега к «Цезарю Куникову», стоящему рядом с «Аделаидой».

— Санька, живой, чертяка! — Ерёменко обнял меня и, заметив, что я поморщился, спросил: — Ранен?

— Пустяки, товарищ майор.

— Что Кара?

— Ушёл, не вышло у меня его повязать, отбили. За ним Гера и две тройки пошли.

— Гера уже вернулся с двумя ранеными на руках. — Комбат скривился, как от зубной боли и добавил: — Ладно, с Карой ещё пересечёмся, точно тебе говорю. Грузись в лодку, уходим!

Уже перед самым рассветом БДК и теплоход снялись с якоря и курсом норд‑норд‑ост направились домой. Я стоял на корме «Цезаря Куникова», смотрел на исчезающий вдали берег и чувствовал, как из леса за нами следят две пары глаз. Одна принадлежала Олегу, а вторая — Николаю Бурову, который наверняка уже очнулся и строит в своей голове планы о том, как же отомстить не только мне лично, но и всему нашему батальону. Ничего, бог не выдаст, свинья не съест, а к следующей нашей встрече я буду сильней, чем сейчас.

Глава 19. Кубанская Конфедерация. Краснодар. 22.06.2059

По прибытии на родину личный состав нашего батальона вернулся в свой уже обжитый и хорошо оборудованный лагерь на побережье, а меня, как и ожидалось, прямиком с причала отправили в Краснодар. В тот самый знаменитый на всю Конфедерацию, страшный и ужасный Серый дом, резиденцию СБ.

Перед законом я был чист, и единственная причина, по которой я там находился, — это информация, которой у меня было немало, и всю её надо было задокументировать, подробно расписать и предоставить кураторам, в моём случае майору Стахову и подполковнику Захарову. За удачно проведённую операцию по внедрению меня в стан врага каждый из них получил досрочное повышение в воинском чине. Поздравляю! Меня, кстати, тоже повысили, дали сержанта, и мой полевой камуфляж украсили погоны с тремя лычками. На этом все ништяки, предназначенные Александру Мечникову, закончились. Почему так? Хм, Кару я всё же упустил, а значит, выполнил только половину того, что был должен сделать. Короче, прокидали меня «безы», посулили горы золотые, а дали то, что я и при спокойной службе в любом случае и так получил бы.

Ну, да Бог им всем судья, моим временным начальникам из госбезопасности, сам на работу подписался, и на кого‑то другого свои огрехи списывать я не собирался. В конце концов, не за чины служу, и что‑то полезное для себя из всего моего путешествия за границу я вынес, и у того же Кары многому научился. Мозги стали работать более прагматично, а мыслишки меркантильные стали посещать меня гораздо чаще, чем прежде. Да и не мальчик я уже, двадцатый годок пошёл, пора бы и о своём будущем задуматься.

Чего бы мне хотелось? Посидев в тишине и подумав над этой темой, пришёл к выводу, что хочу свободы, материальной независимости и в то же время продолжать служить своей стране. Как совместить несовместимое — вот вопрос из вопросов, но кое‑что мне в голову всё же втемяшилось, и нарисовалась совсем неплохая тема, к осуществлению которой я собирался приступить сразу же после того, как окончится мой пятилетний контракт. Однако это будет только 16 ноября 2061 года, а до этого славного времени ещё надо было дожить.

Две недели я провёл в Краснодаре. Из меня выжали всё, что я только знал, слышал или догадывался, и «безам» я стал неинтересен. Пришла пора возвращаться в родной батальон, и этому обстоятельству я был искренне рад. Заколебали все эти шпионские игры и двойная жизнь, — и как профессиональные разведчики по нескольку лет подряд находятся под подобным прессингом, не представляю. Хотелось простоты и ясности, и наконец‑то я всё это получу.

За мной прибыл Черепанов, он уже ждал на проходной, а я, пользуясь ещё не сданным пропуском, зашёл в кабинет Захарова. Рыжий подполковник стоял у раскрытого окна и курил папиросу, по запаху я определил один из самых знаменитых и дорогих трабзонских сортов «Осман Великолепный».

— Разрешите? — Я приоткрыл дверь.

— Проходи, Мечников, — не оглядываясь, отозвался Захаров.

Остановившись рядом с ним и прислонившись к оконному проёму, я сказал:

— Попрощаться зашёл, товарищ подполковник.