Джулиан Мэй - Джек Бестелесный Страница 55

– Марк… – устало произнесла Анн.

– Так я же мог бы! – возразил подросток.

– Да, мсье. – Официантка, как и вся человеческая обслуга на огромной искусственной планете, была нормалью, что не помешало ей сразу распознать бунтующего мальчишку, и она мгновенно приняла ласково-покровительственный тон. – Ну, конечно, конечно, мы можем приготовить все, что тебе хочется. Так трудно сразу привыкнуть, что ты далеко от Земли. Бедный малыш! Мы постараемся облегчить твою тоску по дому. Подать личинки на жареном хлебе?

– Не надо, – пробурчал он. – Только то, что я заказал.

– Вот и хорошо! – Она погладила Марка по голове, подмигнула Анн и удалилась.

Марк почувствовал, что его вот-вот вырвет.

– Как ты считаешь, не пора ли нам объявить перемирие? – спросила Анн.

Он поднял глаза.

– Перемирие?

– Ты прекрасно знаешь, почему мы забрали тебя с Земли.

– Да, – огрызнулся он.

В космопорту, когда Поль внезапно отдал Марку сумку с его вещами и документы и вся семья сосредоточила на нем силу принуждения, он не сопротивлялся. Беспомощно скованный волей взрослых Великих Магистров, он только поглядел в глаза отцу и сказал: «Возможно, вы еще пожалеете об этом!» Потом повернулся и поднялся в космолет следом за Анн.

Теперь Анн продолжала:

– Ты останешься в Орбе минимум до января, когда церемония принятия завершится. Если хочешь, можешь и дальше злиться и кукситься, точно капризный ребенок, но я надеялась, что ты смиришься с решением семьи и будешь помогать мне, пока ты здесь. Работы до декабря, когда прибудут остальные, предстоит много.

Он уставился на нее, а она на него, не уступая ни на психомикрон, и в конце концов он снова опустил глаза. Анн, как и ее сестра Катрин, была высокой блондинкой, но если Кэт унаследовала импульсивность и страстность Люсиль, то Анн воплощала ледяную интеллигентность Дени и всегда была любимицей отца. В семье подшучивали, что она не родилась нормально, как ее пять братьев и сестра, а выпрыгнула в полном вооружении из чела Дени. В детстве Анн эти шутки задевали, и она обзавелась статуэткой Афины Паллады, которую сделала своим талисманом, и с тех пор не расставалась с ней. В Конкорде статуэтка всегда стояла на ее столе. Как-то Марк спросил, какой символ имеет эта богиня, и она ответила: «Победоносный разум».

Марк не был особенно близок с дядьями и тетками. Но очень рано уловил какое-то духовное родство между собой и этой уравновешенной женщиной, словно бы лишенной эмоций. Почему-то именно к тете Анн, а не к своим родителям и не к дядюшке Роги он обратился в девять лет, когда заинтересовался тайной человеческой половой жизни. Она все ему растолковала с деловой четкостью, подчеркнув, какая это помеха для тех, кто посвятил себя более высокой жизни духа. Секс отвлекает от более важных дел, объяснила она. Это просто биохимический процесс, чисто животное побуждение, но обладающее способностью заглушать рассудок, а потому к нему следует относиться с осторожностью. (Марк не понял, как это может случиться, но тетя Анн только мрачно усмехнулась и сказала: «Вот погоди!») Она рассказала ему, что решила не выходить замуж, не иметь детей и избегать всякой тесной близости с другими людьми, потому что работа для Галактического Содружества и оперантного человечества ей важней личного удовольствия. Тогда Марк счел ее точку зрения благородной, достойной восхищения и подражания, но принял меры, чтобы она об этом не догадалась.

Анн была первой из Ремилардов, кого экзотические попечители ввели в Североамериканское Интендантство и в Ассамблею Соинтендантов – квазинезависимое законодательное собрание Конфедерации Землян. С самого начала она была политическим ментором своего младшего брата Поля, словом и делом помогала ему быстро достигнуть положения Соинтенданта и всячески поощряла его стремление получить кресло Первого Магната, когда Конфедерация Землян станет полноправным членом Галактического Содружества. После того как сама Анн получила ранг Соинтенданта, она рискнула сообщить о собственной честолюбивой мечте остальным родным – она хотела стать ни больше и ни меньше, как Планетарным Дирижером (старшим оперантным администратором) Земли, когда Попечительство симбиари завершится.

Мечта тетки ошеломила Марка, и он стал еще больше восхищаться ею, пока… пока его не принудили полететь с ней на Орб. Возмущенный тем, что с ним поступили так бесцеремонно, полный опасений за мать и Роги, мальчик замкнулся в неуязвимой крепости своего сознания, практически не разговаривал с Анн и даже делал все, чтобы избегать ее, насколько это было возможно в довольно небольшом космолете. На протяжении всего периода самоизоляции у него было много времени для размышлений, и в частности он проанализировал убийство своего дяди Бретта Макаллистера. Рассуждая примерно так же, как Дени, Марк пришел к выводу, что основные подозрения падают на Анн, а кроме того, на ее сестру Кэт и брата Адриена.

И на его отца.

В одиночестве, раздумывая над противоестественной смертью Бретта, стараясь подавить овладевший им настоящий страх, Марк вернулся к тому, что интриговало и тревожило его вот уже одиннадцать лет, – к моменту смерти Виктора Ремиларда. Он помнил события того Страстного Четверга 2040 года с полной четкостью. Не по возрасту развитой, он живо заинтересовался семейным ритуалом, на который его не допустили, и потому, сосредоточив свои ультрачувства на спальне по ту сторону коридора, воспринял сцену смерти почти с той же полнотой, как и взрослые ее свидетели. Хотя то, что увидел и почувствовал двухлетний Марк, было недоступно младенческому пониманию. Даже и теперь он не мог в этом полностью разобраться. Но случившееся все больше прояснялось для него, по мере того как он продолжал познавать скрытые стороны собственного сознания и сознаний других высших метапсихологов.

Однако главный вопрос все еще оставался без ответа: могла ли умирающая личность, почерпнув энергию из приверженности злу, найти убежище в сознании и теле кого-то еще? Психология и богословие, насколько знал Марк, отрицали что-либо подобное. Тем не менее в момент смерти Виктора что-то произошло… Догадка, что в странной смерти Бретта повинен Виктор или какое-то его орудие, осенила Марка, как сфокусированная вспышка, вне всякой логики, а потому еще более удручающе…

Тетя Анн смотрела на него светлыми холодными глазами, в которых он неожиданно прочел дурное предзнаменование.

– Так ты согласен помогать мне, Марк?

Мальчик отвел взгляд и, как мог искуснее, спроецировал неохотное согласие, легкую трещинку в экранах, которые прежде казались ей непробиваемыми. Он проецировал подростковую неуверенность и отчаянную потребность довериться какому-нибудь надежному взрослому, тончайший намек на свое былое восхищение ею.