Сергей Малицкий - Главный рубильник (сборник) Страница 59

– Удачи, – кивнул Рауль и вышел на улицу. Старик широко улыбнулся через стекло, зацепил пальцами струны гитары над головой, подмигнул и с натужным скрежетом тронул автобус с места. Оливера смотрел ему вслед и думал, что это он сам приговорен к заключению в тюрьме с правом ночевать дома под боком у нелюбимой жены, а настоящая жизнь вот она. Только что проехала мимо него на полуразбитом автобусе.

На второй день, после того, как Леку, злобно шипя, водворил беглеца на место, Рауль вошел в камеру, сел напротив Проныры, внимательно оглядел. «Старик уже, в сущности, в свои сорок» – подумал.

– Как ты это делаешь? – спросил, выдержав паузу.

Фидель поднял голову, пригляделся, странно блеснув имплантантом в одном из зрачков, усмехнулся.

– Я плохо учился, начальник. Ничего не могу объяснить. Чанг мог бы. Но его убил Хавьерас.

– Хавьерас это тот, кто должен был тебя утопить?

– Пусть попробует, – нахмурился Фидель.

– А он пробует? – переспросил Оливера.

Проныра не ответил. Прижался спиной к холодной стене, закрыл глаза.

– Зачем ты убил стольких людей?

– Не всех, кого мне приписывают, убил я, – проскрипел Фидель после паузы. – Скажу тебе больше, начальник. Каждый из них мог убить меня. Более того, каждый из них пытался это сделать. Я защищался.

– И от детей из Сан-Пауло?

– Детей? – Гонсалес коротко рассмеялся, закашлялся. – Я не убивал детей в Сан-Пауло. Хавьерас что-то перепутал. Не тот автобус взорвал. Не всему верь, начальник.

– Чему я еще не должен верить?

– Тому, что я пытаюсь отсюда убежать, – Гонсалес щелкнул ногтем большого пальца по пластиковому ошейнику. – Хотя, если бы не этот маячок… Может быть, его снять?

– Никогда, – покачал головой Оливера. – Только вместе с головой. После твоей смерти.

– А если я уже умер? – вдруг спросил Фидель. – В тот момент, когда полицейский прострелил мне голову? Жаль, что я не успел вырезать улыбку у него на лице. Если я уже умер? Откуда ты знаешь, что оживили во мне столичные доктора – ошметки мозга или кристаллы кибера?

– И что же они оживили? – спросил Оливера.

– Дай сигарету, – попросил Гонсалес.

Оливера протянул сигарету, щелкнул зажигалкой. Фидель жадно затянулся, выпустил клуб дыма под потолок, наклонился вперед.

– Знаешь в чем моя беда, начальник? Я всего лишь очень хотел жить.

– А теперь? Уже не хочешь?

– Сколько у тебя имплантантов? – спросил в ответ Проныра. – Два-три зуба? Антисклеротическая защита? Тромбофильтры? И все? Знаешь, чем отличается кибер от человека?

– Долей содержания киберорганики в организме.

– Нет, – мотнул головой Гонсалес. – Ничем не отличается. И там, и там имеется кусок мяса с костями, который способен думать и чувствовать. Только в случае с киберами этот кусок мяса насажен на металлический шампур. И наше правительство любит поворачивать его над огнем. Знаешь, что было бы, выстрели полицейский мне в голову лет тридцать назад, когда я еще сопливым мальчишкой промышлял воровством на пляжах Буэнос-Айреса? Я просто отключился бы. Выжил бы или нет, о том ведает господь бог. Но когда мне прострелили ее на самом деле, я не потерял сознание. Я прочувствовал каждую миллисекунду боли. У меня сердце разорвалось бы, если бы вместо него не стучал урановый двигатель. Я не боюсь боли, умею отключать ее, иначе как бы выносил подарки судьбы, начиная от пыток в полиции и заканчивая бесконечным латанием тела. Но та боль… Она словно очистила меня. Когда я оборачиваюсь назад, жизнь распадается на две части. Первая тянется от рождения и до того момента, когда я нагнулся с ножом к лицу проклятого копа. Вторая часть целиком состоит из боли. Большая часть. Я могу ее описывать так же, как мог бы описывать прожитые мною годы. День за днем.

– Бросьте, – посоветовал Поштига.

Оливера сидел у окна, рассматривая заснеженные вершины Анд.

– Любой из нас хотел бы защитить свою жизнь от тех, кто пытается ее отнять, – продолжил Пабло. – Но никто из нас не убивает при этом десятки людей, случайных прохожих, женщин. Вы спросите, допускаю ли я, что здесь в камерах сидит хотя бы один человек, который не виновен в том преступлении, за которое отбывает наказание? Я отвечу – допускаю. И что с того? Что с того, если бог допускает его пребывание здесь? Отчего я должен вмешиваться? Всякий человек имеет шанс начать жизнь заново. Но только после смерти. Именно этот шанс – умереть мы и предоставляем. Более того, мы приучаем заключенных к смерти и боли. Частично искупаем их грехи, раз уж ад для них начинается уже здесь. Иначе, отчего они принимают смерть как избавление? А что касается различий между кибером и человеком, я бы с Пронырой поспорил. Имеется немало фактов, когда полностью имплантированный человек, абсолютный кибер, машина – продолжает считать себя божьей тварью. Рассчитывает на человеческое отношение. Это страшнее всего, Рауль.

– Разве кто-то сказал, что я озабочен судьбой Гонсалеса? – удивился Оливера. – Я как раз думаю, когда он сбежит в третий раз.

Гонсалес сбежал в тот же день. Мигель со своими ребятами вновь рванулся на дорогу и никого не нашел. А еще через неделю свернул оборудование и уехал. В тот же день позвонил Леку.

– Слышишь, Оливера, забудь обо всем, о чем мы говорили. Считай, что никакого Проныры у тебя и не было. Дело закрыто.

– Подожди. Скажи только одно, вы его взяли?

– Пока нет, – ответил после паузы Леку. – Но возьмем. На этот раз он, видимо, сумел избавиться от маяка.

– Лучше бы вы его не находили, – заметил Оливера.

– Прогресс невозможно остановить, – усмехнулся в трубке Леку. – Если не мы, до него доберется кто-то другой.

– Можно попросить об одолжении? – поинтересовался Оливера. – Считай, что у меня приступ служебного рвения. Пришли фото Хавьераса, который преследовал Гонсалеса.

– Ты и об этом знаешь? – удивился Леку. – Проныра оказался более разговорчивым, чем я думал? Да, Хавьерас оказался единственным, кто тогда… выплыл. Пришлю. И все-таки, помни, ничего не было.

– Ничего не было, – повторил Оливера, кладя трубку.

– Шеф, – заглянул в кабинет Поштига.

– Заходи, – кивнул Оливера, открывая атлас. – Найди-ка мне этот самый Баргузин.

– Вот, – ткнул Пабло пальцем. – Видите? Слева от озера Байкал исток Лены и населенный пункт Качуг. Справа станция Баргузин. Одного не понимаю, как он снял маяк? Этот пластик можно разрезать только лазером в специальной лаборатории. Или он как-то экранировал себя?

– Его просто больше нет, – покачал головой Оливера. – Ты служил в армии?

– Да, – кивнул Пабло. – Связистом.

– А я наводчиком в артиллерии, – задумался Рауль. – Знаешь, как пристреливают орудие? Сначала перелет, потом недолет. С третьего выстрела всегда в цель.