Владимир Контровский - Трудно быть богом обитаемого острова Страница 59

— Да, Хранящий Память. Меня зовёт Мать Матерей — она хочет поговорить с той, что идёт рядом со Святым Маком.

С этими словами она встала, подошла к входу в ближайшую пещеру и сделала Раде приглашающий жест рукой.

— Пойдём со мной, женщина долин, — тебя хочет видеть наша Мать Матерей.

К удивлению Максима, Рада, всё это время сидевшая молча и молча слушавшая, так же молча встала и спокойно пошла к пещере.

Это ещё зачем, забеспокоился Мак, что им нужно от моей Рады? Помнится, Ирри, как его там, настаивал, чтобы мы приехали вдвоём…

— Не беспокойся, — произнёс старейшина, заметив встревоженность гостя, — с твоей женой не случится ничего дурного. С ней хочет поговорить наша Мать Матерей — это важно.

— О чём?

— Не всё сказанное женщиной женщине надо знать мужчине, равно как и женщинам не нужно знать всё, о чём говорят между собой мужчины.

Голос вождя Птицеловов звучал ровно и спокойно, однако Максим — впервые за все три года своего пребывания на Саракше — испытал довольно странное чувство. Землянин Каммерер привык смотреть на саракшиан сверху вниз, как на неразумных детей, которых при случае не грех поучить и ремнём (а то и автоматом), но тут он вдруг понял, что с ним говорят на равных. Ощущение было странным, Мак испытал даже лёгкий укол самолюбия — как это так, ребёнок, оказывается, может вести себя по-взрослому и не испытывать никакого пиетета к старшему «брату по разуму». Хотя это ещё вопрос, кто тут из нас старший, а кто младший, подумал Максим, взглянув на неподвижное лицо старейшины, на котором плясали багровые отсветы пламени. Дети Неба, надо же… И я, получается, вовсе не из племени их Небесных Отцов, я тут так, случайно заблудившийся, и совсем не тот, кого они ждали. Но кто же всё-таки эти самые Отцы Небесные? Вот тебе и дикие горцы-аборигены — интересный расклад, очень интересный… Не удивлюсь, если они и в самом деле могут читать мысли, пусть даже не всегда.

Он почувствовал на себе внимательный взгляд вождя и успел заметить лёгкую тень улыбки на его губах. Неужели они действительно умеют… Мысль была очень неуютной (как будто тебя выставили голым на всеобщее обозрение), но Максим быстро взял себя в руки. Даже если так, то что из этого? На Земле есть ридеры, феномен известный, так почему бы ридерам не быть и на Саракше? Вспомним дисциплину мысли, а то разбаловал тебя твой обитаемый остров, разбаловал, прямо скажем. Понравилось быть Святым Маком, да? Вот то-то и оно, Максим Каммерер…

— Твой народ когда-нибудь видел звёзды? — спросил Максим, подчиняясь какому-то внезапному внутреннему импульсу.

— Нет, — ответил старейшина. — Но мы знаем, что они есть. Там, — он поднял лицо к тёмному слепому небу. — И когда-нибудь мы увидим эти звёзды — обязательно. Но пока у нас много дел здесь, на земле — на этой земле.

Где вы — хозяева, мысленно добавил Максим, а я всего лишь гость, и гость незваный. Вы тут в своих горах разбирались с такими гостями просто и без затей — что будет, когда вы станете хозяевами всей планеты (именно «когда», а не «если»)?

— Вам известно, что являют собой башни противобаллистической защиты?

— Мы знаем о Тёмном Голосе, — спокойно отозвался Хранящий Память. — Но нам он не опасен — мы его не чувствуем.

Вот это да! Птицеловы иммунны к пси-полю! Кем бы ни были ваши Небесные Отцы, они постарались на славу… Какой сюрприз для Рудольфа — саракшиане (не один, не десять, а целое племя, причём достаточно многочисленное), невосприимчивые к пси-излучению! И что теперь будет делать Сикорски со своей позитивной реморализацией всея планеты? Мы просто зазнайки, растеряно подумал Максим, зазнайки, считающие себя умнее всех…

— Нас мало, — все так же спокойно проговорил старейшина, — и если мы спустимся с гор, мы растворимся бесследно среди людей низин. Люди долин живут во власти тьмы, люди островов — во власти злобы, а люди песков…

— Ты говоришь о мутантах?

— Нет. Мутанты — это жалкая тень людей, умирающий упрёк атомным безумцам. Я говорю о диких варварах, живущих в пустынях Юга.

— Пустыни пропитаны радиацией — как там могут жить люди?

— Эти люди, варвары, — могут. Ты сам это узнаешь, Святой Мак, и скоро.

Вождь помолчал, глядя в огонь костра, и добавил с еле уловимым оттенком грусти:

— Наш мир качается на краю пропасти, и я не знаю, сумеем ли мы его удержать. Мы надеялись на твой совет, пришелец со звёзд…

Что я могу им посоветовать, подумал Максим, ощущая гадкое чувство бессилия. Что мы вообще можем сделать? Мы лечим бывшую Страну Неизвестных Отцов, а ведь есть ещё Островная Империя, которая наверняка пополняет свои арсеналы термоядерными бомбами и готовит дальнобойные ракеты для запуска с белых субмарин. И что тогда? Ракеты пси-полем не остановишь, массаракш!

— Мы можем помочь вам техникой, — хрипло произнёс он. — И мы можем вывезти всё твоё племя с этой планеты, если случится худшее.

— Нет, — старейшина отрицательно покачал головой. — Это наш мир, мы будем жить с ним и умрём вместе с ним, если он умрёт. А за предложение помощи — спасибо, Святой Мак. Может быть, она нам понадобится.

И тут вдруг Максима осенило.

— Тебе известна лесная страна Пандея, Хранящий Память?

— Конечно.

— Время спускаться с гор скоро придёт.

— Как скоро, Святой Мак?

— Два поколения, вождь, два поколения. Через сорок лет спускайтесь с гор и идите в Пандею — там вы встретите людей, похожих на вас.

— Как мы их узнаем, пришелец?

— Узнаете — вы их почувствуете. Они будут похожи на вас, — он запнулся, — и на меня.

Старейшина понял — его глаза ярко блеснули (или это был всего лишь отсвет пламени костра?). Он хотел что-то сказать, но тут из темноты грота появилась Рада в сопровождении двух горянок, и вождь ограничился тем, что крепко пожал Максиму руку — жест, известный во многих мирах, населённых разумными. Не всё сказанное мужчиной мужчине надо знать женщине, равно как и мужчинам не нужно знать всё, о чём говорят между собой женщины…

Главное было сказано, и дальнейшая беседа шла легко и непринуждённо — радушные гости встречали желанных гостей. Ели, пили, говорили обо всём и ни о чём — ведь главное было уже сказано.

…А потом была ночь, которую Максим с Радой проверили в уединённой пещере, на ложе, выстланном меховыми шкурами горных медведей и пещерных барсов — фауна Зартака, как и сами Птицеловы, пережила атомную войну. И снова бесконечная Вселенная сжалась в крошечный кокон, в котором хватало места только для двоих — для мужчины и женщины, любящих друг друга. А может, думал Максим, вглядываясь в загадочно мерцавшие глаза саракшианки, моя Рада и есть та зачарованная принцесса, которую я должен был разбудить поцелуем? И уже засыпая, он поймал себя на мысли: зачем же всё-таки Мать Матерей хотела видеть Раду, и что она ей сказала? Не буду спрашивать, решил он, захочет — сама расскажет.