Майкл Крайтон - Рой Страница 6

Джулия повернулась ко мне и сказала:

— Если бы ты был так добр, Джек, и не вмешивался, я бы сама со всем разобралась.

А я ответил:

— Да, конечно, дорогая. Ты права. Прости. Ты, конечно, права.

Сказать по правде, это было совсем не то, что я думал. Постепенно я все больше и больше привыкал считать, что это — мой дом и мои дети. Джулия заявлялась в мой дом поздно вечером, когда у меня все было в порядке — в таком порядке, какой меня устраивал. В доме царила тишина и спокойствие, как тому и следовало быть, а она поднимала шум и устраивала суматоху.

Я вовсе не думал, что она права. Я думал, что она неправа.

И в последние несколько недель я заметил, что инциденты, подобные сегодняшнему, повторялись все чаще и чаще. Сперва я думал, что Джулия чувствует себя виноватой, потому что подолгу не бывает дома. Потом я решил, что она таким образом пытается восстановить свое влияние на детей, пытается вернуть себе ведущую роль в семейных делах, которая постепенно перешла ко мне. Потом я подумал, что это из-за того, что Джулия сильно устает на работе, ведь у них сейчас такой напряженный период.

Но в последнее время я склонился к мысли, что просто придумываю оправдания поведению Джулии. У меня появилось ощущение, что Джулия как-то изменилась. Она стала другой, более напряженной, более резкой и категоричной.

Малышка плакала навзрыд. Я взял ее из колыбели и принялся укачивать. Привычно просунув палец под подгузник, я обнаружил, что там мокро. Я уложил кроху животиком кверху на пеленальный столик, и она заплакала еще громче — пока я не потряс ее любимой погремушкой и не сунул погремушку ей в ручку. Тогда Аманда замолчала, и я мог спокойно поменять ей подгузник.

— Я сама это сделаю, — сказала Джулия, входя в комнату.

— Ничего, все в порядке.

— Это из-за меня она проснулась, я и должна ее успокоить.

— В самом деле, дорогая, все в порядке.

Джулия положила ладонь мне на плечо и поцеловала меня в затылок.

— Прости, что я так распсиховалась. Я правда очень устала. Не знаю, что такое на меня нашло. Дай мне поухаживать за малышкой — я уже так давно ее не видела.

— Ладно, — сказал я и отступил в сторону. Джулия подошла и склонилась над ребенком.

— Привет, мой пупсик! — сказала она и пощекотала малышку под подбородком. — Ну, как тут поживает моя крохотуля? — От такого внимания Аманда выронила погремушку, а потом снова заплакала и принялась вертеться на пеленальном столике. Джулия не заметила, что малышка плачет из-за погремушки. И вместо того, чтобы вернуть ребенку игрушку, она начала шикать на малышку и попыталась натянуть на нее свежий подгузник. Но малышка брыкалась и крутилась на столике, поэтому надеть подгузник не получилось. — Аманда, прекрати!

Я сказал:

— Сейчас она успокоится. Подожди немного.

И это была чистая правда. Аманда совсем разошлась, и сменить ей подгузник в таком состоянии было крайне затруднительно. А брыкается она довольно сильно.

— Нет, она должна прекратить это. Прекрати!

Малышка закричала еще громче и попыталась вывернуться из рук Джулии. Одна из липких наклеек на подгузнике завернулась и слиплась, а потом и весь подгузник соскользнул на пол. Аманда перекатилась почти к самому краю стола. Джулия довольно грубо вернула ее на место. Девочка плакала и брыкалась изо всех сил.

— Проклятье, я сказала — прекрати! — крикнула Джулия и шлепнула малышку по ножке. Аманда от этого принялась кричать еще громче и брыкаться еще сильнее. — Аманда! Прекрати! Прекрати немедленно! — Джулия снова ее шлепнула. — Прекрати! Пре-кра-ти!

Несколько мгновений я ничего не делал. Я застыл в оцепенении. Я просто не знал, что делать. Ножки Аманды покраснели. Джулия продолжала ее бить.

— Дорогая… — сказал я, наклоняясь к ребенку. — Не надо…

Джулия взорвалась окончательно.

— Да какого черта ты постоянно вмешиваешься?! — заорала она и ударила кулаком по пеленальному столику. — Какого черта ты вечно лезешь не в свои дела?

И она выбежала из комнаты, хлопнув дверью.

Я с облегчением вздохнул и взял малышку на руки. Аманда неудержимо плакала, и от растерянности, и от боли. Я подумал, что теперь, чтобы она снова заснула, без бутылочки не обойтись. Я поукачивал ее, и малышка немного успокоилась. Тогда я надел на нее свежий подгузник и пошел вместе с ней на кухню, чтобы подогреть бутылочку. В кухне было почти темно — светилась только флуоресцентная лампа над барной стойкой.

Джулия сидела за столом, пила пиво из банки и тупо смотрела в пространство.

— Когда ты собираешься устраиваться на работу? — спросила она.

— Я пытаюсь устроиться.

— Неужели? По-моему, ты вообще об этом не думаешь. Когда ты последний раз был на собеседовании?

— На прошлой неделе, — ответил я.

Джулия хмыкнула и сказала:

— Ты уж поторопись и найди работу поскорее. Потому что это сводит меня с ума.

Я проглотил раздражение.

— Я знаю. Нам всем сейчас тяжело, — сказал я. Было уже очень поздно, и мне больше не хотелось никаких ссор и скандалов. Но я краем глаза оглядел Джулию.

В свои тридцать шесть лет Джулия была потрясающе красивой женщиной. Маленькая и хрупкая, с темными волосами и карими глазами, с лихо вздернутым носиком и характером, который называют задорным или искрометным. В отличие от большинства технических работников высокого ранга, она была открытой и привлекательной. Джулия легко заводила друзей, любила и умела шутить. Много лет назад, когда у нас была только Николь, Джулия приходила с работы, загруженная чудовищным багажом разнообразных фобий, обуревавших ее партнеров-инвесторов. Мы часами просиживали за этим самым столом и хохотали до упаду. Маленькая Николь забиралась к ней на колени и спрашивала: «Мама, почему вы смеетесь? Почему вам смешно, мама?» — потому что ребенку тоже хотелось повеселиться вместе со всеми. Конечно же, мы никогда не объясняли ей, что нас так рассмешило, но у Джулии всегда находилась в запасе новая простая шутка для Николь, чтобы малышка тоже могла посмеяться вместе с нами. Джулия славилась своим хладнокровием. Она почти никогда не теряла самообладания.

Но сейчас, конечно, она была в бешенстве. На меня она даже не взглянула. Она сидела за круглым обеденным столом, закинув ногу на ногу и глядя в пространство, и нервно пинала ножку стола. Приглядевшись к Джулии, я заметил, что и внешне она сильно изменилась. Конечно, она и раньше время от времени худела — это неудивительно при такой напряженной работе. Но сейчас с ее лица совсем исчезли мягкость и округлость, скулы выступили сильнее, подбородок как будто заострился. Ее внешность стала более строгой, жесткой — и в каком-то смысле более эффектной.