Андрей Ракитин - Навь Страница 6

- Ну здравствуй, отрок. Говори.

Могли иногда разниться детали: в котле оказаться кулеш вместо борща, потянуть внезапным холодным ветром или, наоборот, теплом, запахнуть пижмой и рябиной; звезды могла перечеркнуть вынырнувшая ниоткуда тень мохнатой кривой сосновой лапы, которой не было "вчера" и не будет "завтра", но был вечен рисунок созвездий над головой, тяжелое крыло плаща и лицо в лунном серебре. Всегда. Неизменно.

И янтарь костра осенял ночь.

Даже если дома было утро.

"Мне снился сон, короткий сон длиною в жизнь:

земля в дымах, земля в цветах, земля в тиши..."

Однажды он пришел раньше. Или позже. Потому что был ноябрь. Потому что Славка стоял в холодном осеннем лесу, чувствуя, как пропитываются леденящей моросью шорты и рубашка и зубы начинают выстукивать дробь. Потому что ветер остервенело рвал с кленов и осин последние листья, они разбегались по земле с шорохом вспугнутых зверей; и над лесом, почти задевая за ветки, неслись серые тучи. А в поле оказалось еще хуже, и не только потому, что ветер смешанный с дождем резко ударил в спину, а скользкая грязь разъехалась под ногами. И не потому, что сандалия утонула в мутно-желтой воде, а он выбрался жалкий и грязный, жалея, что не остался под деревьями. Случаются плохие сны.

Их можно проснуться.

Или переснить.

Но сон цепко держал его клетью измызганного кустовья, липкостью глины, волглостью опадающих листьев. И самое страшное в этом сне было, что сон чужой.

Хорошо дома прыгать через канавы, прокопанные нерадивыми газовщиками, оскальзываться, шлепаться, поднимая грязь и брызги, и опять нестись, расплескивая янтарь глинистых луж, а потом греться с Женькой у батареи, наперебой обсуждая, как было здорово. Не было ни Женьки, ни батареи, ни нормальной городской осени - только это поле и поднятые в немом проклятии руки сосен вдали. Над холмом. И бредущая вверх старуха в паутине осенней мороси. Черная от воды сорочка, худые лопатки, слипшиеся волосы... а что старуха и воин в лунном серебре, сходящий с холма - одно... Неправда! Неправда!! Не...

- Да-а, - сказал Женька и замолчал, потому что других слов у него не было.

Славка стыдливо переминался с ноги на ногу. С одежды текли на аккуратный коврик под дверью грязные ливни. Зубы Славки стучали громко и отчетливо.

- Раздевайся, - приказал Женька. - А то челюсти выпадут.

- Ш-швои... н-не вы-выпад-дут...

Прыгая на одной заледенелой ноге, Славка пробовал всунуть другую в тренировочные штаны, предложенные Женькой, а тот героически включал стиральную машину.

- Ну? - спросил он коротко, бросая Славке полотенце и ставя на газ чайник.

- Что?

- Солнышко.

- Где?

Женька покрутил пальцем у лба и показал на окна веранды.

- А еще Никодимовна деду рассказывала, как ты исчез посреди улицы.

Никодимовна была их общая соседка, ябеда и сплетница. Но в конце концов растворяться у нее на глазах это не повод. Было видно, что Женька не отступится. Спас Славку закипающий чайник. Женька забегал с ним в поисках подставки и временно отстал. А Славка подвернувшимся под руку огрызком карандаша стал корябать покрывающую стол газету.

- Здорово, - оценил неслышно подкравшийся Женька. (Вот интересно, а если бы он слышно подкрадывался?) Славка взглянул на свои художества. Газету украшал впечатляющего вида самострел. - Сделать можно. - Женька водрузил чайник на край стола.

- В школе много шуму было?

- А-а... -друг пожал плечами. - Звонок прозвенел. Но она грозилась брату сообщить. На варенье.

- Пусть. Она сообщала уже.

Славка задумчиво зачерпнул, не глядя, и тут же метнулся к раковине, жутко плюясь и хватая воздух открытым ртом.

Женька удивленно потянул себя за ухо. Оказалось - больно.

- Ты сдурел?

- Я-а? Это ты сдурел! На! - банка с вареньем очутилась у Женьки под носом. Женька осторожно принюхался.

- А, солидол. Это я велик смазывал. Так будешь рассказывать или нет?

Славка пришел домой, когда уже темнело. Полез за учебниками. Из тетрадки по математике выпал листок. "Навь. Надия." Силуэт всадника. "Карна. Димка сказал - страхолюдина. Димка дурак. Ночь протечет..." Какой он глупый был еще позавчера. С Олькой драться полез, потому что она на весь класс объявила, что он стихи пишет. Ну и что! Лицо Карны стояло перед ним. Славка единым движением сбросил со стола учебники, расправил альбомный лист и нацелил карандаш.

Глава 7.

- Сла-ва! - грозным тоном вопросил Дмитрий. - Куда ты девал анальгин из аптечки?

- Кончился, - невнятно буркнул Славка, дорисовывая хвост коня.

- Он не мог кончиться, там четыре пачки было.

- Ну, тогда я его съел.

- С упаковкой?! - брат сегодня явно не страдал чувством юмора.

- Не, упаковку я в унитаз выбросил.

Считая, что разговор окончен, Славка вновь уткнулся в рисунок. Дмитрий взял его за плечо:

- Владислав, я говорю совершенно серьезно! Я, конечно, не верю, что мой брат самоубийца...

- Угу, - Славка ткнул кисточкой в черную краску.

- Славка! Повернись ко мне немедленно! А то я тебя излуплю.

- Это непедагогично, - сообщил Славка, но все же повернулся.

- Куда ты дел таблетки?

- Правду говорить?

- Правду.

- Если я скажу правду, ты все равно не поверишь.

Дмитрий мысленно схватился за голову. И посочувствовал Елене Иосифовне, от души.

- Изверг, - сказал он мрачно. - Все равно говори.

- Это для Карны.

Дмитрий молча сел на стул. Анальгин и древнее божество у него в голове никак не вязались.

- Не пори чепуху, - сказал он уныло.

- Я же говорил, что не поверишь.

- В общем, так, - твердо объявил Дмитрий. - Или через полчаса анальгин лежит на месте, или ты от меня шагу не ступишь, ясно?

- А на твои свидания мы тоже вместе ходить будем? - невинно поинтересовался брат.

- На свидания я тебя запру! В ванной!

Славка тяжело вздохнул и вернулся к недокрашенной лошади. Вот и говори взрослым правду, думал он, себе же хуже. Из кухни донесся запах жарящейся картошки. Может, голодовку объявить?

- Эй, Лихослав! - весело крикнул оттуда Дмитрий. - Что за дама у тебя над кроватью? Я ее раньше не видел!

- Я же не интересуюсь, куда ты Аллочку свою вешаешь, - буркнул Славка.

Нахмуренный Дмитрий вырос на пороге:

- Алла - очень хорошая девушка. И, я оч-чень тебя прошу, отзывайся о ней уважительно.

- А ты - о Карне.

Дмитрий снова сел на стул.

- Еще раз услышу в доме это имя..!

- Услышишь, - пообещал Славка зловеще. Вспомнил, как братцу досталось древком сулицы по лбу, и решил, что это ненадолго помогло. И вздохнул.

Если бы еще Женька был в городе. Но Женьку услали в санаторий. Он только что успел вызвать Славку посреди ночи условным мяуканьем (вот не чужд был классики) и сунуть свернутую трубочкой тетрадь, страшным шепотом потребовав:"Только при мне туда не заглядывай!" Славка и не заглянул, честно продержался до утра - тем более, что спать очень хотелось. А утром уже было можно.