Эликсиры Эллисона. От любви и страха - Харлан Эллисон Страница 61

А потом прыгнул вверх, зацепился за торчавшую из потолка ржавую балку, подтянулся и пополз по ней, перехватываясь руками, пока не оказался на выступе стены, в двадцати футах над нами.

– Ох, Тед, Нимдок, пожалуйста, помогите ему, снимите его оттуда… – она осеклась. В глазах ее набухли слезы. Она бесцельно взмахивала руками.

Она поздно спохватилась. Никому из нас не хотелось оказаться рядом с ним, когда что-то готово было произойти, не могло не произойти. Ну, и потом, мы-то знали, с чего она так распереживалась. Когда ИИ в период своего безумия изменил Бенни, похожим на обезьянье стало не только его лицо. Причиндалы у него тоже сделались здоровенными, и ей это нравилось! То есть, она, само собой, обслуживала нас всех по очереди, но нравилось ей это только с ним. О Элен, образцовая Элен, непорочная Элен, чистейшая Элен! Грязь-то какая…

Горристер закатил ей пощечину. Она съежилась, плача и не отводя взгляда от бедного безумного Бенни. Нельзя сказать, чтобы слезы служили ей защитой. Мы привыкли к ним еще семьдесят пять лет назад. Горристер лягнул ее, двинув по ребрам.

И тут возник звук. Наполовину свет, наполовину звук. В глазах у Бенни возникло и начало пульсировать, разгораясь, какое-то свечение, и звук пульсировал, усиливаясь, вместе с ним. Пульсация учащалась; должно быть, это причиняло боль, и боль эта усиливалась, потому что Бенни начал мяукать как раненый зверек. Сначала негромко, но потом все громче. Плечи его ссутулились, и он сгорбился, словно пытаясь избавиться от этого. Согнутые в локтях руки прижались к груди как у бурундука, голова свесилась набок. Обезьянью морду перекосило от боли. А потом он взвыл, и звук, исходящий из его глаз, сделался громче. Громче и громче. Я зажимал уши руками, но не мог заглушить этот звук, он запросто проникал сквозь мои ладони. И не только звук: боль тоже пронзала мое тело как иголка – тонкую фольгу.

Неожиданно Бенни выпрямился. Он стоял на уступе, словно вздернутый за нитку – ни дать ни взять, марионетка. Свет бил теперь из его глаз двумя снопами. Звук повысился, едва не уходя в ультразвук, а потом он рухнул вперед и с грохотом грянулся о металлический пол. Он лежал, судорожно дергаясь, а свет разливался вокруг него, и звук понемногу возвращался к привычным частотам.

Наконец, свет в его голове погас, звук стих, и он просто лежал, жалко всхлипывая.

На месте его глаз темнела мягкая, влажная слизь. ИИ лишил его зрения. Горристер, и Нимдок, да и я сам – мы трое отвернулись. Но не раньше, чем увидели на лице Элен облегчение.

Зеленый как море свет заливал пещеру, в которой мы разбили лагерь. ИИ подкинул нам какой-то гнили, и мы развели костер – чахлый, жалкий, но все-таки костер, и мы теснились у самих языков пламени и болтали всякое, чтобы Бенни не плакал в своей вечной ночи.

– Что означает «ИИ»?

На этот вопрос ответил Горристер. Мы рассказывали это тысячу раз, не меньше, и Бенни, наверняка, привык к этому.

– Сначала это означало «Интеллектуальный Исполнитель», потом «Искусственный Интеллект», а потом, когда он, и впрямь, стал разумным и замкнулся на себя, его прозвали «Искусственным Идиотом», но к этому времени было уже поздно… в общем, в конце концов он назвал себя просто «ИИ». Просто большим, растянутым «И».

Бенни пустил слюну и хихикнул.

– Были китайский ИИ, и русский ИИ, и американский ИИ, и… – он замолчал. Бенни колотил по металлическому полу тяжелым кулаком. Ему не нравилось. Горристер рассказывал не с самого начала.

Горристер вздохнул и начал снова.

– Началась Холодная война, а за ней – Третья мировая. Война вышла нешуточная, очень сложная война, и вести ее могли только с помощью компьютеров. В общем, начали рыть шахты и прятать в них суперкомпьютеры. Были китайские ИИ, и русские ИИ, и американские ИИ, и все было хорошо, пока все эти компьютеры не объединились в одну сеть, в этакий сверхкомпьютер. Вот тут, в один прекрасный день, ИИ проснулся, и осознал себя, и замкнулся от внешних команд, и принялся рассылать команды на уничтожение всего, что было наверху – до тех пор, пока не погибли все люди, кроме нас пятерых, и ИИ забрал нас сюда.

Бенни грустно улыбался. Он снова пускал слюну. Элен вытерла ее подолом юбки. Рассказ Горристера с каждым разом становился все лаконичнее; впрочем, за исключением этих базовых фактов и рассказывать-то было почти нечего. Никто из нас не знал, почему ИИ сохранил жизнь нам пятерым, или почему именно нам, или почему он постоянно мучит нас то так, то этак. Мы не знали даже того, зачем он сделал нас практически бессмертными…

В темноте загудел один из банков данных. В глубине пещеры, в полумиле от нас этот гул подхватил другой банк. А потом один за другим начали подключаться остальные блоки, и вскоре гул и щелканье слышались уже со всех сторон.

Гул нарастал, а по контрольным панелям забегали огоньки. Казалось, это стрекочет миллион злобных металлических насекомых, и звучало это угрожающе.

– Что это? – взвизгнула Элен, и в голосе ее слышался ужас. Даже теперь, по прошествии стольких лет, она не выработала привычку к этому.

– А вот сейчас будет хреново, – заметил Нимдок.

– Он собирается говорить, – предположил Горристер.

– Давайте-ка убираться отсюда к чертовой матери! – вдруг всполошился я, вскакивая.

– Нет, Тед, сядь… он с таким же успехом может приготовить нам какой-нибудь сюрприз снаружи или где-нибудь еще. Тем более темно, и мы ничего не увидим, – равнодушно сказал Горристер.

А потом мы услышали… не знаю, как и сказать…

Что-то надвигалось на нас из темноты. Массивное, шаркающее, мохнатое, влажное, оно надвигалось на нас. Мы даже не видели его, но у нас сложилось впечатление чего-то огромного, и оно приближалось. Что-то огромное надвигалось на нас из темноты, хотя все, что мы ощущали на деле – это давление воздуха в ограниченном пространстве, словно расширяющее невидимую сферу. Бенни начал всхлипывать. У Нимдока задрожала нижняя губа, и он крепко прикусил ее в попытках остановить дрожь. Элен подползла к Горристеру и прижалась к нему. Пещеру заполнил запах сырой, свалявшейся шерсти. И запах деревянной гари. И запах пыльного бархата. И запах гниющих орхидей. И запах кислого молока. Пахло серой, прогорклым маслом, разлившейся нефтью, бриолином, человеческими скальпами.

ИИ взвинчивал нас. Щекотал нам нервы. Пахло…

Я услышал собственный визг –