Станислав Соловьев - Grunedaal Страница 7

Когда это произошло (а это случилось сразу же после осенних празднований), я был внутренне спокоен, слава Истории. А спокоен я был потому, что пришел к решению. Меня вызвали на Ректорат вместе с другими шестью соискателями. Как намеренно все шестеро получили назначения - мне пришлось ждать, по куда последний со словами благодарности не покинул торжественный зал Ректората. Только тут меня заметила комиссия по назначениям, которую возглавлял старший магистр Олехен. Еще когда я узнал о его председательстве, я счел это дурным предзнаменованием (хоть предзнаменования как и другие суеверия в стенах Школы порицались). Магистр Олехен сухо поинтересовался моим выбором - он был недоволен тем, что я имел право после получения степени полного магистра избирать свою дальнейшую судьбу. По-видимому, он надеялся услышать мои бунтарские желания и использовать их, чтобы изгнать меня из Школы. Но я попросил отсрочки - такое право мне предоставлялось. "Вы до сих пор не решили, магистр Йорвен?" - с деланным недоумением поинтересовался Олехен. Я был не рад быть объектом его скрытого издевательства, но пришлось согласиться, что я не готов еще к выбору. Комиссия сочла это сообразным традиции и я был отпущен. Знали бы они, как мне хотелось во весь голос потребовать права на Свободное изучение!.. Но я чувствовал: Йорвен, еще не пора. Если ты поспешишь, этим непременно воспользуется магистр Олехен и ты повторишь судьбу злосчастного Ютиса. Еще не пора. И мне нужно ждать, - вот, что я подумал тогда...

Прошло некоторое время, и меня вновь вызвали на комиссию, и снова я брал право отсрочки, вызывая неудовольствие старших магистров. Так повторялось несколько раз. Дошло до того, что про меня стали ходить анекдоты и даже ученики, которым в принципе запрещалось порицать магистров или интерпретировать события в Школе самостоятельно, посмеивались надо мной. Меня это бесило, но я ничего не мог с собой поделать: Олехен только и ждал случая наказать меня за давнее бунтарство...

Прошло два года. За день до очередной комиссии (это было опять сразу за осенними празднествами) ко мне неожиданно пришел Наставник Герт. Выглядел он постаревшим и осунувшимся, и как только вошел, попросил кресло. Усевшись, он спросил меня о моем выборе. Меня это удивило больше того факта, что магистр Герт пришел ко мне в комнату. По традиции никто не имел права требовать выбора ранее дня, который назначила комиссия. Даже если это был сам Наставник... Видя мое замешательство, Герт поспешил успокоить меня: "Не подумай, что я требую от тебя огласить решение. Просто мне интересно, как ты видишь свое будущее... Я не вижу твоего будущего, Йорвен" - тихо признался он и только тогда посмотрел мне в глаза. - "Я догадываюсь, к какому решению ты пришел, - это не трудно понять. Может быть, я и сам в такой ситуации вынес бы такое решение... Может быть, я не знаю... Но ты, правда, собираешь объявить это на комиссии?" Я проглотил слюну и кивнул: не ожидал, что Герт способен понять мои поступки и тем-более желания. "Раньше я попытался бы наказать тебя. Ты знаешь, традиция разрешает это, но практика немного отличается от традиции. Я мог бы помешать тебе, и ты последовал бы примеру Баренена и Реннера... Но не теперь." Герт покачал головой и видя мое замешательство, уточнил: "Я и сам не знаю, почему так поступаю. Что-то не дает мне чинить тебе, Йорвен, препятствия. Но что?.." Разговор между нами не получился: Наставник, казалось, был погружен в свои невеселые размышления, а у меня словно язык прирос к небу, - я не мог заставить себя сказать и слово. Мы некоторое время молчали и в комнате повисла странная атмосфера тяжелой напряженности, скованности и неудовлетворения... Когда Герт уходил, он переспросил меня: "Ты точно решил это сделать, Йорвен?" Я подтвердил его худшие опасения. Его лицо стало непроницаемым, а взгляд отстраненным: "Во всяком случае, я не буду тебе мешать... Но ты все-таки подумай. Еще есть время." Он вышел, а я остался сидеть в полном недоумении. Так оказалось, что я совсем не знаю Наставника Герта. Теперь я думаю, что и другие магистры не знали толком Ректора. Им только казалось, что они его знали, - но это было обманчивое знание. Я со страхом ждал завтрашнего дня...

Ранним осенним утром я собрал свои вещи и прибрал в комнате, - как всякий магистр, я имел право на отдельную комнату в общежитии для старших членов корпорации. Общежитие находилось в середине сада - считалось, что тихое место среди безмолвных деревьев только способствует магистерским изысканиям. Если ученики жили по пять-десять человек в ученическом корпусе, что возле ворот, то общежития магистров находились в саду. В правом из магистерских корпусов проживали практиканты, - они жили по две-по трое в комнате. В левом из корпусов жили полные магистры, - каждый из них, как и я, обитал в отдельной комнате. Старшие магистры, хоть это и не было установлено традицией, имели свои корпуса, - каждый свое здание, где находились его покои, столовая и лабораториум. Наставник Школы обитал в древнем высоком доме, которому насчитывалось больше двухсот лет. Этот дом находился за садом и к нему нужно было идти по извилистой тропинке. Именно там находился архив, главный лабораториум и торжественный зал Ректората. Именно туда мне следовало идти на комиссию, и я с нетерпением ждал этого момента, - годы оттяжек надоели мне и внушали некоторое отвращение, я хотел порвать с дурной традицией, мною установленной и, наконец, определиться. Это было благородное желание, но неизвестность... Конечо же, я не был уверен в исходе сегодняшнего дня. Слова Герта обнадежили. Но и только. Считалось, что Ректорат может исправить мнение самого Ректора, если все без исключения старшие магистры сойдутся во мнении ошибочности решения Ректора. Такое уже бывало несколько раз в истории нашей Школы. Зная недобрые способности магистра Олехена, я волновался...

Когда я был в преступном сомнении, в комнату вошел посланец комиссии. Я узнал его - это был старший магистр Марен, Ведущий исследования Дольмерета. Он с безразличным лицом попросил меня следовать за ним: "Магистр Йорвен, ступайте за мной для принятия выбора, во славу Истории, и пусть он будет верным!" сказал ритуальную формулу магистр Марен. По его лицу, однако, я вдруг уловил сомнение в "правильности" моего выбора - почти все уже поговаривали о том, что я намерен покинуть Школу; фактически, это не было тайной. Идя вслед посланцу, я ловил на себе насмешливые и в то же время любопытные взгляды младших магистров, но старался не замечать их нездорового оживления. Когда я вошел в здание Ректора, я увидел десять других соискателей. Они были оживлены и делились своими планами, не смущаясь явного недовольства Марена - о выборе никто не может знать вплоть его оглашения. Марен только сопел, но все же не одергивал наглецов, - все знали его несмелый характер и вовсю этим пользовались. Вот вызвали одного, другого, третьего... По традиции я буду вызван последним, - так поступали со всяким, кто отложил свой выбор, словно хотели лишний раз напомнить ему о ценности каждого мгновения...