Кейт Лаумер - Машина времени шутит Страница 74

Мисс Реджис испуганно вскрикнула. Я ощупал металлическую раму, задел какое-то место, раздался щелчок. Все окно, с которого сыпались осколки стекла, развернулось в комнату, как ворота. За ним была обыкновенная серая стена.

— Если фальшивый человек выпрыгивает из фальшивого окна, — сказал я, — это самоубийство или безобидная шутка?

— Это ночной кошмар, — сказала девушка. — Но я не могу проснуться. — Ее широко открытые глаза были испуганными. Я облизнул губы, которые были, как промокательная бумага, подумал о двух-трех остроумных замечаниях и сказал: — У меня подозрение, что это не входило в их план. Я не знаю, что это за план, кто его составлял и почему, но обстоятельства складываются не так, как предполагалось. А это значит, что они не такие умные, как сами себе кажутся — или мы умнее их. Может быть, это дает нам какое-то преимущество. Проверим?

— Мы ходим по кругу, — сказала она. — Мы как слепые люди в лабиринте. Мы спотыкаемся, глубже и глубже…

— Иногда, когда ходишь кругами, находишь контуры чего-нибудь. Может быть, если мы достаточно глубоко погрузимся, то прорвемся.

— Куда?

— Смешно, но я бы сказал — откуда. — Я сунул голову в проем серой стены, который был около восемнадцати дюймов в ширину. Это, должно быть, был тот самый проем, который Сенатор и я использовали для побега из фальшивого сенаторского особняка, или его двойник.

— Скажите, мисс Реджис, — сказал я, — пойдем вперед или назад?

— Назад — куда?

— Вы еще верите, что мы в Вулфтоне, Канзас, не так ли?

— Неужели я действительно там когда-то жила? — прошептала она. — Робкая маленькая женщина в сером маленьком городке, работающая в страховом агентстве с покрытыми лаком дверями, и скрипучими полами, с кабинетами, отделанными деревом, печатала отчеты на старенькой смитовской печатной машинке, приходила домой поздно вечером, в мрачную маленькую комнатку, видела невероятные сны…

— И просыпалась, и жила ими. Мне хотелось бы найти ответ на все это, мисс Реджис. Может быть, ответ там. — Я кивнул в сторону темного узкого проема за фиктивным окном.

— Мы исследуем темные переходы в фантастическом здании? — спросила она. — Или это закоулки в нашем сознании?

— Может быть, наш разум — это сплошные закоулки. Может быть, мы — мысли в разуме богов, прокладывающие свой путь в бесконечной тверди Вселенной. А может быть, мы две «вороны», каркающие в темноте, чтобы подбодрить друг друга. Если так, то мы плохо с этим справляемся. Вперед, девочка. Давай пойдем и разведаем. Мы можем наткнуться на другом конце на розовый солнечный свет, пляж из белого сахара и море из жареных кукурузных зерен.

Я шагнул вперед и обернулся, чтобы подать ей руку, но между нами что-то находилось, что-то невидимое и тяжелое, как чистое зеркальное стекло. Она что-то говорила, но ни одного звука не было слышно из-за барьера. Я ударил его плечом, и что-то разбилось, может быть, мое плечо, но я пробился через окружающие меня складки темноты и натолкнулся на шум и свет.

29

Я очутился в огромном холле с высоким потолком, который уходил и уходил в туманную даль. С одной стороны был английский сад за высокой стеклянной стеной, с другой — гигантские панели, похожие на табло объявлений прибытия самолетов, покрытые светящимися строчками, которые мигали и менялись, пока я смотрел на них. В центре зала в ряд были расположены белые пластмассовые столы, и за каждым столом сидел человек, или почти что человек, в белой форме, в головном уборе, похожем на почтовый ящик, с лентой под подбородком, с мягкими каштановыми волосами, покрывающими каждый квадратный дюйм открытой кожи, за исключением розовых ладоней с длинными пальцами и лица, от бровей до вдавленного подбородка. Мужчины и женщины в гармонирующих по стилю и цвету одеждах стояли перед каждым столом в очередях, и я был в одной из них.

Клиент передо мной — ослепительная представительница женского пола в крошечном, украшенном бриллиантами саронге и с ровным золотистым загаром — взяла свои документы и исчезла за белым экраном. В результате я стал первым.

— Правильно: Флорин, Флорин… есть, прошу, — сказал обезьяноподобный мужчина отрывистым тоном выпускника Оксфордского университета и одарил меня взглядом блестящих глаз, который сопровождался еще и рядом больших квадратных желтых зубов. — Добро пожаловать домой. Как прошло путешествие?

— Как в сумасшедшем доме накануне Дня всех святых, — сказал я. — Не надоедайте мне рассказами, кто вы и что вы. Я не поверю ни одному слову. Просто скажите мне, что это за место.

— Ноль-ноль, девять-ноль-два, — сказал он, надавив кнопку, и белые стены выпрыгнули с четырех сторон вокруг нас, образовав уютный кубик, внутри которого были только мы с ним.

— Что вы сделали с девушкой? — спросил я, пытаясь держать в поле зрения все четыре стены одновременно.

— Хорошо, Флорин, только не нервничай, дружище. Ты являешься оперативником IDMS, только что возвратившимся из официальной командировки на Локус 992 А4. — Он поджал свои длинные, тонкие обезьяньи губы и нахмурился. — Откровенно говоря, я удивлен, обнаружив синдром амнезиакальной фуги у полевого агента твоего уровня. Как далеко в прошлое простирается потеря памяти?

Я ощупал карман в поисках пистолета Сенатора. Его там не было. Так же, как и двухмиллиметрового игломета. Я обнаружил шариковую авторучку, которая мне, насколько я помню, не принадлежала. Импульсивно я направил ее на обезьяно-человека за столом. Он выглядел ошеломленным, а его рука стала подкрадываться к ряду кнопок на компьютере. Она остановилась, когда я приставил к нему ручку.

— Говори, Хитрец, — сказал я. — Отрепетированную сказку и не вспоминай. Мне нужна девушка, а потом я выхожу, полностью выхожу из игры.

— Успокойся, Флорин, — сказал он ровным голосом. — Ничего нельзя выиграть поспешными действиями, независимо от того, какую ситуацию ты вообразил. Не присядешь ли ты, чтобы мы могли до конца разобраться в этой ситуации?

— Я устал от игры, — сказал я. — Меня провели, одурачили, обманули, разочаровали; я не обижаюсь. Но я хочу, чтобы вернули девушку. Сейчас.

— В этом я не могу помочь тебе, Флорин. Девушки здесь нет.

— На счет три я стреляю. Раз… два… — я сделал паузу, чтобы вдохнуть, но кто-то высосал весь воздух из комнаты и заменил его меловой пылью. Она повисла белой дымкой между мной и обезьяно-человеком. Мои пальцы уронили ручку, колени подогнулись без всякого желания с моей стороны, и я оказался сидящим на краешке стула, как нервничающая кандидатка на должность секретарши; его слова доносились как бы через фильтр с другой стороны стола, находящегося в полумиле, а между нами лежала неисследованная страна.