Артем Патрикеев - Послание из будущего Страница 8

Мужчина явно разволновался. Эта идея, которую они наверняка давно разрабатывали, все еще будоражила их умы.

– Так они что, мозгом питаются, что ли? – удивился я.

– Нет. Теми же питательными веществами, что и мозг, то есть глюкозой и так далее. Наша задача была создать таких червей-антоканов, которые будут заменять поврежденные участки мозга собой, восстанавливая таким образом нейронные связи и в то же время не подменяя собой уже имеющиеся здоровые клетки. Такой вот симбиоз получается. Организм их кормит и дает спокойно жить, а они за это налаживают нейронные связи и, соответственно, работу мозга. Почти два года мы бились над этой проблемой. Тут и генная инженерия, и онкоцитология пошли в ход. Мы провели сотни экспериментов, но ничего не получалось. Всегда что-то шло не так. То антоканы оказывались нежизнеспособными и погибали даже быстрее, чем зараженные участки мозга, то плодиться они начинали бесконтрольно и уничтожали сами себя. То продукты их жизнедеятельности не получалось вывести из организма, отчего начиналось заражение… – Он замолчал, отхлебнул слегка подостывший чай и, собравшись с духом, продолжил: – Пару недель назад у нас получилось вывести стабильную группу антоканов. Всего одну – там от силы сотня особей, а ведь ты можешь представить: если они такие мелкие, что легко проникают через кожу, не повреждая ее, то даже сотня этих существ поместится, как говорится, на острие иголки. Эксперимент с ними только начат, получены лишь предварительные результаты. Что там можно увидеть всего за пару недель? Но…

Он опять замолчал. Я смотрел на него и ждал продолжения.

– Но что-то случилось? – попробовал я вернуть его из задумчивости.

– Да. Дело в том, что твой дедушка находится на грани смерти. Все исследования показывали, что ему недолго осталось. И поэтому… твоя мама не выдержала. Она вынесла из лаборатории небольшой образец мозга свиньи, в котором жила на тот момент самая стабильная и перспективная группа антоканов. Скорее всего, как мы понимаем, она хотела внедрить их твоему дедушке в мозг. А вот дальше… Словом, служба внутреннего расследования пришла к однозначному выводу, что образец похищен именно ею. А это, знаешь… очень серьезно. Во-первых, она похитила собственность корпорации. Во-вторых, утрачен результат длительных и дорогостоящих экспериментов. Хотя у нас и нет доказательств, что она успела ввести этих антоканов твоему дедушке. Но если ввела, то тогда появляется «и в-третьих»: проведение экспериментов над людьми без их согласия и без должных клинических и лабораторных исследований – это серьезное преступление.

– Но ведь вы сами говорите, что дедушке в любом случае грозила смерть?! – удивился я.

– Да, но для крючкотворов, сидящих в юридическом отделе, это никакой роли не играет. Для них буква закона важнее человеческой жизни. – Андрей Павлович пожал плечами. – В общем, твою маму забрали. Пока она находится под присмотром службы безопасности корпорации, но что будет дальше, сказать пока сложно. Вся работа, которая проводилась последние три-четыре года, теперь может пойти насмарку. Ты понимаешь, чем это грозит, сколько денег было угрохано на этот проект? Сотни лаборантов, исследователей, ассистентов работали над данным проектом – и все это было зазря? Утеряны конечные результаты или нет, как теперь узнать? Твоя мама пока все отрицает. Но как долго это может продолжаться? Тем более что доказательства налицо. Она лично просила меня приглядеть за тобой. Это ведь она тебя вызвала?

Я кивнул.

– Хорошо. Вот здесь, – откуда-то из-под стола он достал серую папку, – она отметила основное… ну, как нужно ухаживать за дедушкой на данный момент. Тут все расписано, ничего сложного.

– Я могу увидеться с мамой? – спросил я, принимая в свои руки тетрадку и рассеянно ее листая.

– Пока нет. На время расследования никаких контактов. Даже я не могу к ней пробиться. Так что придется подождать. – Он поднялся. – Я понимаю, слишком много информации для тебя. Но постарайся все хорошенько осмыслить. Главное, не пугайся, все образуется. Дедушку сегодня уже кормили. Так что спокойно отдохни, а я завтра загляну к тебе.

Он протянул мне руку. Я машинально пожал ее. Андрей Павлович вышел, оставив на столе недопитую чашку чая. Видать, этот разговор был для него так же тяжел, как и для меня.

Закрыв за ним дверь, я медленно прошелся по квартире. Постоял рядом с дедушкой, посмотрел на его безжизненный взгляд и пошел в мамину комнату. Слезы пытались навернуться на глаза, но мне удалось собраться с духом.

Я провел по гладкой полированной поверхности верстака рукой – как чисто и как непривычно. Затем направился к секретеру. Оставлять здесь разруху не хотелось, глаза просто болели от такого безобразия. Я принялся складывать бумаги, мельком просматривая их. Ничего полезного – во всяком случае, для меня. Какие-то счета, реквизиты, выписки о различных болезнях.

Отрешенно раскладывая все по полочкам и старательно выравнивая бумажные ряды, я старался успокоиться. Когда все было разложено, я присел на деревянный стул, всегда стоящий рядом. Теперь на дело моих рук было приятно посмотреть, но только сейчас я заметил, что несколько листиков выбиваются из общей группы. Я попробовал поправить их, но с тем же результатом. У задней стенки явно что-то мешало.

Мне пришлось вытащить всю кипу, чтобы добраться до деревянной поверхности задней стенки. Ничего особенного я не увидел, но, проведя пальцами по дереву, почувствовал некоторую неровность. То ли обшивка от влажности вспухла, то ли это был какой-то дефект конструкции. Я нажал на выпуклость, попробовав выровнять ее таким образом, но ничего не произошло. Я нажал посильнее – раздался легкий щелчок. «Ну вот, сломал», – подумал я.

От правой боковины отделилась тоненькая пластинка, образуя небольшую щель. Я подумал, что дерево отслоилось, но нет, в щели что-то белело. Кое-как подцепив белый кусочек бумаги пальцами, я сумел вытащить тонкую тетрадь. Затем нажал на пластинку, и та снова встала на место, как родная.

Удивленный, я перевернул первую страницу. Она была вся исписана мелким маминым почерком. Но почему мама скрывала эту тетрадь? Я принялся читать и понял: это был мамин дневник – скорее, рабочий дневник: записи об опытах, которые она проводила (когда, с кем, какие получала результаты). Несмотря на то, что я хорошо разбирал мамин почерк, большая часть слов была для меня неразрешимой загадкой. Это был какой-то рабочий сленг с кучей терминов и неизвестных мне выражений. Но, несмотря ни на что, я понял одну неприятную вещь: мама слегка подкорректировала данные для корпорации.

Проблема состояла в том, что, когда положительный результат первого длительного этапа исследований будет достигнут, антоканов начнут использовать на подопытных мозгах животных, и на этом этапе ни о каком применении на людях не может быть и речи. А это означало, что, хотя мама была уверена в успехе операции, дедушка никак не сумел бы дождаться официального разрешения на применение новой методики. Мама решила рисковать. Так выглядела последняя исписанная страница:

«Времени нет. Отцу осталось жить не больше двух недель. Этого я боялась больше всего. И он повторит историю моего собственного деда. Я не хочу, чтобы потом и мой сын разделил их судьбу. Я должна прервать эту роковую цепочку.

Последние особи в меру плодовиты и хорошо сами регулируют свою численность. По всем показателям это то, что мне сейчас нужно. К сожалению, группа только одна, около девяноста особей. Половины будет явно недостаточно. Далеко не все достигнут намеченной цели: к сожалению, как и с людьми, по дороге с ними могут возникнуть различные неприятности. Если я возьму только часть, этого может оказаться слишком мало. Кроме того, небольшая колония даст очень неявный эффект, а это в любом случае равносильно поражению. Требуется внедрить минимум в 1,5 раза больше от расчетного количества – слишком большой участок мозга поражен. Пока результат станет очевиден, пройдет не одна неделя.

Сегодня я введу антоканов отцу прямо в кровь, это позволит им быстрее проникнуть в нужное место и начать работать. Не уверена, какую артерию выбрать: сонную или основную. Скорее все-таки сонную.

Проблема в том, что нельзя оставлять следов. Если специалисты из корпорации увидят, что я ввела антоканов отцу, они заберут его, а тогда никакой нормальной жизни, даже после выздоровления, он уже не увидит, всю жизнь проведет в лабораториях. Помимо прочего, подобное вмешательство без официального согласия больного – серьезное нарушение. Меня в любом случае, скорее всего, заберут и лишат лицензии…

Сегодня же вызову сына. Пусть приедет, присмотрит за дедушкой.