Сергей Булыга - Лисавета Иванна велела кланяться Страница 8

И тотчас подскочил и взял на караул — на крыльцо выходил обер—вахмистр.

Глянув во двор, обер—вахмистр сплюнул в снег и огладил усы.

— Дед на раскаялся, — догадался Микита.

Обер—вахмистр поманил Егора пальцем. Тот сбросил с шеи веревку, встал и пошел к крыльцу. Колени не гнулись — должно быть, от холода.

— Винти, дурак, одна надежда! — шепнул ему вслед Микита.

Глава седьмая. Собачий жетон

Егор вошел в большую хорошо освещенную комнату с железными кольцами в стенах. Кольца были большие, для рук, да и высота подходящая. У окна за канцелярским столом сидел писарь, при нем лежала заготовленная стопка бумаги. Подслеповато щурясь, писарь чистил гусиное перо. Сзади Егора, у двери, стояли четверо пластунов. Обер—вахмистр, мельком глянув на кольца, прошел к столу и сел рядом с писарем. Егор ждал. Один из пластунов пододвинул ему табурет, и он сел, стараясь держать себя как можно уверенней.

Обер—вахмистр с интересом посмотрел на арестованного и даже подмигнул ему, а потом положил перед собой два пистолета и начал допрос:

— Имя? — и сам же ответил: — Егор. — Род занятий? Преступный. Заслуги? Заслуг не имеет.

Тут он снова подмигнул Егору, глянул на писаря — тот строчил мелким бисером — и продолжал:

— Состав преступления? Посягательство на государственные устои, подбивание к бунту, укрывательство от властей, недоносительство. Злодея опознали: Михайла, он же староста, Селиван, он же пастух, он же сообщник. Смягчающие обстоятельства? Таковых не имеется. Написал?

Писарь кивнул и посыпал бумагу песком.

— Иди и оформляй по третьему разряду.

Писарь ушел. Ушли и пластуны, послушные жесту обер—вахмистра. Егор искоса посмотрел на закрывшуюся дверь…

— Прошу без глупостей, — предупредил обер—вахмистр и тронул пистолеты. — Я жду. Будешь молчать, сегодня же пойдешь на вешалку. Итак… — и он выжидающе посмотрел на Егора.

Егор молчал. Обер—вахмистр едва заметно улыбался. Бакенбарды у него были узенькие, как занузданные поводья… Что, про старуху ему рассказать? Про крестик? Или вообще?! И тоже улыбнулся, но молчал.

Так и не дождавшись ответа, обер—вахмистр откинулся к стене и сказал:

— Не понимаю! Не могу понять, что привело тебя к этим фанатикам. Это же дикие, бывшие люди, а ты… Да я по глазам вижу: совсем другой человек! Ты от земли пришел, от правды, а они… И, небось, образованный, грамоту знаешь; читал, что они над народом—то раньше творили!

Егор прищурился, глянул в окно… и вдруг недобрым голосом спросил:

— Вы… все сказали?

— Д—да, — растерялся обер—вахмистр.

— Ну так теперь послушайте меня.

Егор неспешно расстегнул полушубок, затем ворот рубахи, затем…

Обер—вахмистр увидел сверкнувший на груди у арестованного медный кружок с двумя рядами цифр.

— В—ваш? — только и спросил скобленый.

— Да, смею вас уверить.

— А… номер?

— Столичный. Вы можете снестись по телеграфу, уточнить.

Обер—вахмистр посмотрел в окно — было темно, шел крупный снег — и сказал:

— Но, сами видите, погода как назло. Депеша не пройдет.

— Я подожду, — усмехнулся Егор. — И пока попрошу вас ответить на некоторые вопросы. Итак… Скажите, а какое вы имели право арестовывать меня, даже не поинтересовавшись, кто я такой и почему я здесь оказался? Или у вас здесь жители — все сплошь курсанты Командирской Академии? — и с этими словами Егор поправил на груди медный кружок… или, проще говоря, «собачий жетон».

— Но, понимаете… кто мог предположить! — скобленый был явно обескуражен таким поворотом событий. Он, может, и в столице—то ни разу не был. Боится, как бы ему теперь не влетело по начальству…

— Ну, хорошо, — строго сказал Егор. — Забудем. Все бывает. Беда в другом… — и продолжал уже совсем другим, почти что приятельским тоном: — Вы представляете, событие невероятное! Сегодня после построения… На Первой Главной линии, на Атаманском острове… Да—да, вот именно, еще сегодня утром я был там!.. Итак, я сразу после построения вернулся к себе на квартиру, переоделся в вольное — день праздничный, а мы ребята хваткие, и чтобы не нарваться на патруль… А после вышел, взял извозчика, лошадка понесла, возок упал… и вот я здесь! Как понимаю, возле Гдатска. Ведь это так?

— Да, так, — задумчиво ответил обер—вахмистр.

— И, более того, — уже совсем легко, уверенно продолжал рассказывать Егор. — Ну ладно бы, на этом все. Так нет! Вместо лопатника в моем кармане вы вдруг находите… Ну, какова история?

— Дела! Дела! — обер—вахмистр встал и заходил по комнате.

Егор закинул ногу на ногу и вновь — теперь уже обеспокоено — заговорил:

— Мне завтра утром в караул. Моя полусотня идет во дворец, я староста. Вы представляете?!

— Да, несомненно.

Обер—вахмистр стоял возле окна, спиной к Егору. На столе лежали пистолеты.

— Ваш личный номер в Академии? — вдруг спросил скобленый.

— 2–01–ЕЧ, — уверенно ответил Егор.

— И вы… упали из саней?

— Да, к сожалению.

Обер—вахмистр вернулся к столу, сел, свел брови, подумал… и сказал:

— Это могло случиться только… Да, только так! Смотрим сюда!

С этими словами он расстелил перед Егором карту местности, любовно разгладил ее, указал ориентиры:

— Трактир. Деревня. Лес… — потом спросил: — Вы где упали?

— Наверное, здесь, — Егор показал на южный склон одной из высот.

— Когда?

— Сегодня днем.

— Так—так! — оживился обер—вахмистр. — И с вами была женщина, правда?

Егор задумался.

— Ну—ну, не будем скромничать! — воскликнул обер—вахмистр. — Мы ж говорим наедине.

— Да, вы правы, — сказал Егор. — Была.

— И эта женщина… она какая из себя?

— Так, в шубке, волосы распущены, — небрежным тоном записного гуляки ответил Егор. — Ну, понимаете, я ж в увольнении, чего…

— Прекрасно! — обер—вахмистр даже привстал. — И все это случилось сегодня днем. А если поточнее?

— В три четверти пополудни.

— Отлично! — обер—вахмистр повернулся к двери и крикнул: — Ребятки!

В комнату вбежали пластуны.

— Взять его! — приказал обер—вахмистр. — В погреб!

Егора схватили под руки, сорвали с табурета.

— Дорогой ты мой! — ликовал обер—вахмистр. — Ну конечно! Откуда ты мог знать, что Лисавета Иванна была арестована еще до рассвета!

Как ни волокли его пластуны, Егор все же сумел задержаться у двери.

— Я не понимаю! — гневно воскликнул он. — Кто она такая? — его толкали, били по ребрам. — И вообще, причем тут она, эта ваша Лисавета?