Кордвейнер Смит - Бульвар Альфа Ральфа Страница 8

— Поль, а это не пальто среди всех этих странных предметов?

Я когда-то видел в музее действие рентгеноизлучения, очень распространенного в древние времена. Поэтому я хорошо себе представлял, что это не просто пальто, а пальто, в котором скрываются останки его хозяина. У него не было головы, поэтому я знал наверняка, что он мертв. И как это могло произойти? Как Содействие допустило это? Но, в конце концов, оно всегда запрещало подходить к этой стороне башни, и те, кто нарушил запрет, подвергались страшному наказанию.

— Посмотри, Поль, — сказала Вирджиния, — я могу вставить сюда руку.

И прежде, чем я успел остановить Вирджинию, ее рука уже находилась в отверстии, над которым горела фраза: «Листок опустите сюда».

Она истошно закричала.

Кисть была проглочена машиной.

Я пытался вытянуть ее руку, но безуспешно. Вирджиния от боли начала задыхаться. Вдруг машина отпустила руку. На коже были выдавлены слова. Я немедленно разорвал свою рубашку и начал было перевязывать рану, но мы не могли оторвать глаз от выдавленных на руке французских слов: «Ты будешь любить Поля всю жизнь».

Когда я закончил перевязку, Вирджиния подставила губы для поцелуя:

— Это стоило того. Это стоило всего, что мы перетерпели. Давай посмотрим, как мы сможем спуститься. Теперь я знаю все, что хотела.

Я еще раз поцеловал ее и сказал:

— Ты уверена, что теперь знаешь все?

— Конечно, — улыбнулась она сквозь слезы. — Ведь Содействие не могло этого подстроить. Какая умная старая машина! Бог это или черт, Поль?

Тогда я не задумался над ее словами, а вместо ответа погладил по голове. Мы уже собрались уходить, но вдруг подумал, что не узнал свою судьбу!

— Минутку, дорогая.

Она терпеливо ждала. Я оторвал от рубашки еще один лоскут и хотел уже вставить его в отверстие, когда, повернувшись к двери, увидел птицу. Я хотел отогнать ее, но она начала каркать. Мне казалось, что она хочет испугать меня своим карканьем. Я ничего не мог сделать. И тут я начал телепатировать: «Я настоящий человек. Уйди!» Мозг птицы передал только один, но многократно повторенный сигнал: «Нет, нет, нет!..»

Я сильно ударил ее кулаком, она упала на землю, а потом тихо поползла по тротуару, расправляя крылья, и ветер унес ее вдаль.

Я втиснул в отверстие лоскут материи, сосчитал до двадцати и вытащил его. На нем было написано: «Ты будешь любить Вирджинию еще двадцать одну минуту».

Счастливый голос Вирджинии, окрыленной полученным предсказанием, донесся до меня как будто издалека:

— Что там, любимый?

Я поспешно выпустил лоскут, отдав его на волю ветра, и он исчез, как незадолго до этого обиженная мной птица. Вирджиния увидела, что лоскут исчез, и разочарованно сказала:

— Мы его потеряли. А что там было написано?

— То же, что и у тебя.

— А какими словами, Поль?

С болью в сердце, любовью и некоторым страхом я прошептал ей нежно свою ложь:

— «Поль будет всегда любить Вирджинию».

Она улыбнулась мне лучезарной улыбкой. Ее крепкая фигурка словно излучала уверенность в счастье. Это была все та же хорошенькая Менерима, которую я увидел в детстве во дворе своего дома. И она была, к тому же, моей вновь обретенной любовью в моем вновь обретенном мире.

Она была девушкой из Мартиники. Какую глупость написал компьютер! Да он просто неисправен!

— Здесь нет ни еды, ни питья, — сказал я.

Конечно, там были лужи, но в них валялись человеческие останки, и у меня не было желания пить эту воду. А Вирджиния была так счастлива, что, несмотря на свою раненую руку, голод и жажду, отважно и жизнерадостно шла вперед. Я думал про себя: «Двадцать одна минута… Мы путешествуем уже шесть часов. Если мы здесь останемся, то наверняка подвергнем себя опасности».

Мы бодро спускались вниз по бульвару Альфа Ральфа. Мы познакомились с Абба-динго и остались живы. Я не хотел думать о смерти, потому что само это слово было для меня столь непривычным, что плохо укладывалось в сознании.

Склон был настолько крутым, что мы мчались галопом, как лошади. В лицо дул невероятной силы ветер. Мы так и не увидели башню целиком, а только одну ее стену, к которой направила нас неведомая сила. Все остальное было скрыто за облаками, которые кружили по небу, как оторванные лохмотья. С одной стороны небо было красным, а с другой — грязно-желтым. На нас начали падать тяжелые капли дождя. «Наверное, машины, контролирующие погоду, сломались», — подумал я. Я выкрикнул свое предположение Вирджинии. Она что-то ответила, но ветер унес ее слова. Я повторно прокричал ей, что, наверное, сломались машины, контролирующие погоду, и она начала радостно кивать мне головой, не обращая внимания на дождь и ветер. Это не имело для нее никакого значения. Она крепко держала меня за руку. Ее счастливое лицо озаряла улыбка, а карие глаза были полны нежности. Она увидела, что я, не отрываясь, смотрю на нее, и поцеловала мою руку, нисколько не сбившись с шага. Она была моей навсегда и знала это.

Между тем дождь усиливался. Вдруг появились птицы. Огромная птица отважно боролась с ветром, пытаясь остановить свой полет. Это было нелегко, потому что скорость ее была велика. Она остановилась у моего лица и начала каркать, но ветер унес ее. Неожиданно другая птица ударилась мне в грудь, но и ее утащил ветер. Я успел уловить только ее телепатический сигнал: «Нет, нет, нет!..»

Что же мне делать?

Вирджиния схватила меня за руку и остановилась. Я тоже остановился. Прямо перед нами бульвар Альфа Ральфа обрывался. Уродливые желтые тучи проплывали над ним, напоминая собой ядовитых рыб, преследующих свою добычу.

Вирджиния что-то закричала. Я не слышал ее и наклонился к ней.

— Где же Макт? — крикнула она.

Я бережно повел ее к левой стороне дороги, где мощные изгороди могли как-то защитить нас от холодного ветра и дождя. Мы почти ничего не видели. Я заставил ее присесть, и сам присел рядом. Капли неприятно барабанили по нашим спинам. Воздух был наполнен грязным буро-желтым светом.

Мне не хотелось выходить из укрытия, но Вирджиния легонько подтолкнула меня вперед локтем, показывая, что нужно посмотреть, где Макт. Я подумал, что все это напрасно. Если Макт нашел укрытие, то он в безопасности, но если он еще внизу, то ветер сорвет его со скалы, и больше не будет Максимилиана Макта. Он будет «мертв», и останки его развеет ветер.

Но Вирджиния настаивала.

Мы поползли к краю обрыва. Мне в лицо пулей метнулась птица. Его крыло обожгло мне щеку. Я никогда не думал, что крылья у птиц такие жесткие. Наверное, у этих птиц что-то расстроено в мозгу, если они бросаются на людей. Обычно они не ведут себя так по отношению к настоящим людям.