Рэй Бредбери - Золотые яблоки солнца (The Golden Apples of the Sun), 1953 Страница 9

– Энн, Энн, – прошептала Сеси. – Энн, ты влюбишься.

Как бы в ответ на ее слова с дороги донесся громкий топот копыт и хруст колес по щебню. Появилась повозка, на ней сидел рослый парень, его могучие ручищи крепко держали натянутые вожжи, и его улыбка осветила весь двор.

– Энн!

– Это ты, Том?

– Кто же еще? – Он соскочил на землю и привязал вожжи к изгороди.

– Я с тобой не разговариваю! – Энн отвернулась так резко, что ведро плеснуло водой.

– Нет! – воскликнула Сеси.

Энн опешила. Она взглянула на холмы и на первые весенние звезды. Она взглянула на мужчину, которого звали Томом. Сеси заставила ее уронить ведро.

– Смотри, что ты натворил!

Том подбежал к ней.

– Смотри, это все из-за тебя!

Смеясь, он вытер ее туфли носовым платком.

– Отойди!

Она ногой оттолкнула его руки, но он только продолжал смеяться, и, глядя на него из своего далекого далека, Сеси видела его голову – крупную, лоб – высокий, нос – орлиный, глаза – блестящие, плечи – широкие и налитые силой руки, которые бережно гладили туфли платком. Глядя вниз из потаенного чердака красивой головки, Сеси потянула скрытую проволочку чревовещания, и милый ротик тотчас открылся:

– Спасибо!

– Вот как, ты умеешь быть вежливой?

Запах сбруи от его рук, запах конюшни, пропитавший его одежду, коснулся чутких ноздрей, и тело Сеси, лежащее в постели далеко-далеко за темными полями и цветущими лугами, беспокойно зашевелилось, словно она что-то увидела во сне.

– Только не с тобой! – ответила Энн.

– Т-с, говори ласково, – сказала Сеси, и пальцы Энн сами потянулись к голове Тома.

Энн отдернула руку.

– Я с ума сошла!

– Верно. – Он кивнул, улыбаясь, слегка озадаченный. – Ты хотела потрогать меня?

– Не знаю. Уходи, уходи! – Ее щеки пылали, словно розовые угли.

– Почему ты не убегаешь? Я тебя не держу. – Том выпрямился. – Ты передумала? Пойдешь сегодня со мной на танцы? Это очень важно. Я потом скажу почему.

– Нет, – ответила Энн.

– Да! – воскликнула Сеси. – Я еще никогда не танцевала. Хочу танцевать. Я еще никогда не носила длинного шуршащего платья. Хочу платье. Хочу танцевать всю ночь. Я еще никогда не была в танцующей женщине, папа и мама ни разу мне не позволяли. Собаки, кошки, кузнечики, листья – я во всем свете побывала в разное время, но никогда не была женщиной в весенний вечер, в такой вечер, как этот… О, прошу тебя, пойдем на танцы!

Мысль ее напряглась, словно расправились пальцы в новой перчатке.

– Хорошо, – сказала Энн Лири. – Я пойду с тобой на танцы, Том.

– А теперь – в дом, живо! – воскликнула Сеси. – Тебе еще надо умыться, сказать родителям, достать платье, утюг в руки, за дело!

– Мама, – сказала Энн, – я передумала.

Повозка мчалась по дороге, комнаты фермы вдруг ожили, кипела вода для купанья, плита раскаляла утюг для платья, мать металась из угла в угол, и рот ее ощетинился шпильками.

– Что это на тебя вдруг нашло, Энн? Тебе ведь не нравится Том!

– Верно. – И Энн в разгар приготовлений вдруг застыла на месте.

"Но ведь весна!" – подумала Сеси.

– Сейчас весна, – сказала Энн.

"И такой чудесный вечер для танцев", – подумала Сеси.

– …для танцев, – пробормотала Энн Лири.

И вот она уже сидит в корыте, и пузырчатое мыло пенится на ее белых покатых плечах, лепит под мышками гнездышки, теплая грудь скользит в ладонях, и Сеси заставляет губы шевелиться. Она терла тут, мылила там, а теперь – встать! Вытереться полотенцем! Духи! Пудра!

– Эй, ты! – Энн окликнула свое отражение в зеркале: белое и розовое, словно лилии и гвоздики. – Кто ты сегодня вечером?

– Семнадцатилетняя девушка. – Сеси выглянула из ее фиалковых глаз. – Ты меня не видишь. А ты знаешь, что я здесь? Энн Лири покачала головой.

– Не иначе в меня вселилась апрельская ведьма.

– Горячо, горячо! – рассмеялась Сеси. – А теперь одеваться. Ах, как сладостно, когда красивая одежда облекает пышущее жизнью тело! И снаружи уже зовут…

– Энн, Том здесь!

– Скажите ему, пусть подождет. – Энн вдруг села. – Скажите, что я не пойду на танцы.

– Что такое? – сказала мать, стоя на пороге.

Сеси мигом заняла свое место. На какое-то роковое мгновение она отвлеклась, покинула тело Энн. Услышала далекий топот копыт, скрип колес на лунной дороге и вдруг подумала: "Полечу, найду Тома, проникну в его голову, посмотрю, что чувствует в такую ночь парень двадцати двух лет". И она пустилась в полет над вересковым лугом, но тотчас вернулась, будто птица в родную клетку, и заметалась, забилась в голове Энн Лири.

– Энн!

– Пусть уходит!

– Энн! – Сеси устроилась поудобнее и напрягла свои мысли.

Но Энн закусила удила.

– Нет, нет, я его ненавижу!

Нельзя было ни на миг оставлять ее. Сеси подчинила себе руки девушки… сердце… голову… исподволь, осторожно.

"Встань!" – подумала она.

Энн встала.

"Надень пальто!"

Энн надела пальто.

"Теперь иди!"

"Нет!" – подумала Энн Лири.

"Ступай!"

– Энн, – заговорила мать, – не заставляй больше Тома ждать. Сейчас же иди, и никаких фокусов. Что это на тебя нашло?

– Ничего, мама. Спокойной ночи. Мы вернемся поздно. Энн и Сеси вместе выбежали в весенний вечер.

Комната, полная плавно танцующих голубей, которые мягко распускают оборки своих величавых, пышных перьев, комната, полная павлинов, полная радужных пятен и бликов. И посреди всего этого кружится, кружится, кружится в танце Энн Лири…

– Какой сегодня чудесный вечер! – сказала Сеси.

– Какой чудесный вечер! – произнесла Энн.

– Ты какая-то странная, – сказал Том.

Вихревая музыка окутала их мглой, закружила в струях песни; они плыли, качались, тонули и вновь всплывали за глотком воздуха, цепляясь друг за друга, словно утопающие, и опять кружились, кружились в вихре, в шепоте, вздохах, под звуки "Прекрасного Огайо".

Сеси напевала. Губы Энн разомкнулись, и зазвучала мелодия.

– Да, я странная, – ответила Сеси.

– Ты на себя не похожа, – сказал Том.

– Сегодня да.

– Ты не та Энн Лири, которую я знал.

– Совсем, совсем не та, – прошептала Сеси за много-много миль оттуда.

– Совсем не та, – послушно повторили губы Энн.

– У меня какое-то нелепое чувство, – сказал Том.

– Насчет чего?

– Насчет тебя. – Он чуть отодвинулся и, кружа ее, пристально, пытливо посмотрел на разрумянившееся лицо. – Твои глаза, – произнес он, – не возьму в толк.

– Ты видишь меня? – спросила Сеси.

– Ты вроде бы здесь и вроде бы где-то далеко отсюда. – Том осторожно ее кружил, лицо у него было озабоченное.

– Да.

– Почему ты пошла со мной?

– Я не хотела, – ответила Энн.

– Так почему же?..