Юрий Тупицын - Инопланетянин (сборник) Страница 9

Биография у него путаная еще больше, чем у тебя. Сначала он работал в Лоуренсовской лаборатории, в Беркли. Потом в роли одного из ведущих инженеров занимался сооружением коммерческих ядерных энергостанций в Штатах. В конце шестидесятых годов неожиданно получил солидное наследство, службу бросил и занялся чистым атомным бизнесом. Сумел заинтересовать несколько фирм, в частности, твоего нанимателя Невилла, и получил от них финансовую поддержку. И вот тут началось самое интересное и загадочное. Около года назад Вильям Грейвс все свои договоры с фирмами расторг, через третьих лиц уплатил неустойки, а сам исчез. И тебе придется потрудиться в поте лица, сынок, чтобы найти его.

— Ищите и обрящете, толцыте и отверзнется, и дастся вам! — продекламировал Хойл.

— Вот именно, — спокойно одобрил валлиец. — Не забывай слово Божие, в конце пути оно может тебе пригодиться.

— Пугаете, дядя Майкл?

— Осаживаю, Рене, осаживаю. Все, что сейчас известно о Грейвсе, — это болтовня и слухи, полученные от третьих лиц, с которыми он не имел прямых контактов. Но если этот информационный мусор процедить и профильтровать, то вырисуется такая странная картина: Вильям Грейвс возглавляет небольшую, но хорошо организованную и отлично законспирированную террористическую группу. Того самого крайне левого направления, которое с равным успехом можно назвать и крайне правым.

— Нечто китайское?

Смит поморщился:

— Я не сторонник навешивания ярлыков, сынок. Конечно, это экономит мышление, но затуманивает реальность, а мне это ни к чему. И потом, знаешь, как говорят на Востоке? Черная собака, белая собака — все равно собака. Мне начхать на политическую окраску группы Грейвса, террористические организации плодятся сейчас как кролики, разве все упомнишь. Меня пугают возможности Вильяма Грейвса. Говорят, что Грейвс синтезировал какой-то новый элемент и дал ему собственное имя. Грейвсит будто бы обладает чудовищной энергией и при взрыве излучает чертову уйму нейтронов. Говорят, что грейвситовая бомба может выжечь целое государство и погубить и людей и зверье на всех британских островах с побережьем Западной Европы в придачу.

Рене пожевал губами, точно пробуя это сообщение на вкус, и мягко сказал:

— Эти слухи хороши для газетной утки, для журнальной сенсации, наконец. Но не для серьезных опасений.

Валлиец вздохнул:

— Мои шефы думают точно так же. И ребята из секретной службы поют то же самое. А у меня болит сердце. Если грейвсит только блеф, какого черта частные фирмы так жадно тянутся к нему? Гуманизм, права человека, счастливое будущее… Да наплевать им на все это! Набить бы карманы, а там хоть всемирный пожар, хоть потоп.

— Да вы определенно не любите предпринимателей, дядя Майкл!

— Я ненавижу войну, Рене! — резко обернулся Смит к журналисту и угрюмо закончил: — И, как теленок, терпим ко всему остальному.

Они снова ехали в городской автотолчее, приближаясь к Вестминстеру, чтобы теперь миновать его с другой стороны, через Паддингтон.

— Иногда мне снятся развалины Ковентри, — вдруг сказал Смит, развалины, которые похоронили всю мою семью. Тогда я просыпаюсь и долго не могу заснуть снова. Разные мысли приходят в голову. Мне вспоминается проклятая тень на белой стене Хиросимы — все, что осталось от человека, испепеленного дьявольским огнем. Мне мерещится пухлое чрево термоядерного взрыва, со скоростью курьерского поезда взлетающее в стратосферу. Я видел, как растут эти смертельные грибы воочию, а не на киноэкранах. Сон долго не идет ко мне, а старое сердце болит и ноет.

Рене был тронут, он осторожно прикоснулся к руке валлийца, точно погладил ее.

— Я тоже ненавижу войну, дядя Майкл. И разделяю вашу тревогу, но, журналист замялся, — грейвсит — это утопия, блеф, афера, как вы говорите. Не может одиночка-ученый синтезировать сверхмощную ядерную взрывчатку!

Смит покосился на него и вкрадчиво спросил:

— А если не блеф? Веками твердили, что история о том, как Архимед сжег вражеские корабли солнечными лучами, — сказка. Оказалось, не сказка, быль! Иногда ученые намного опережают свое время, сынок. Я не мастер говорить громкие слова, но наш с тобой долг, долг перед людьми, разобраться в деле Грейвса. Понимаешь, разобраться! Тем более что подворачивается удобный случай и можно совместить приятное с полезным. Грейвсит — блеф! Ты получишь свои денежки от старой лисы Аттенборо, я протяну тебе руку помощи, и ты станешь солидным совладельцем газеты. Но если грейвсит не блеф? Ты представляешь, каких бед могут натворить бешеные террористы, располагая таким оружием?! Что если им придет в голову спровоцировать глобальную ядерную войну?

— Дядя Майкл! — увещевающе сказал журналист. — Что вы меня уговариваете? Я вовсе не собираюсь отказываться от дела Грейвса.

— Если бы ты отказался, я бы перестал тебя уважать. Я хочу, чтобы ты не только взялся за это дело, но и выполнил его успешно. Это будет достойная игра, сынок, и, может быть, тебе придется походить по самому краешку обрыва, да еще с завязанными глазами.

— Но ведь у меня будет надежный поводырь, не так ли?

— Вот это я тебе обещаю твердо. Давай на этом разговор и закончим. А когда ты дашь свое согласие и получишь информацию от сэра Аттенборо, встретимся еще раз, а может быть два или три, и обмозгуем твою операцию по всем правилам.

Смит высадил Рене из машины за два квартала от дома. Заметно похолодало. Рене поежился и ускорил шаг. Хорошо бы выпить виски или так модной сейчас водки. Но пабы закрыты и бар-тендеры уже проговорили свою сакраментальную тривиальную фразу: «Тайм, джентльмены, плиз». Рене поежился и торопливо зашагал навстречу редким прохожим. Городские огни впереди тускнели и исчезали один за другим, словно кто-то невидимый и страшный, как бесплотная и яростная тень нейтронной бомбы, гасил, задувал их один за другим. Страх шелохнулся в сердце Рене. Но он тут же улыбнулся — это был самый обычный лондонский туман.

Глава 4

Вода в бассейне, только что покинутом пловцами, постепенно успокаивалась; поверхность ее курилась легким паром, каким курится влажная вспаханная земля в теплый и солнечный весенний день. Вода была подогретой, тренироваться в таком бассейне в промозглую осеннюю погоду, когда из серых туч того и гляди посыплют первые снежинки, конечно же, было особым шиком; и стоили такие тренировки дороже, чем в крытом бассейне.

Под козырьком навеса на краю бассейна, куда с мягким шорохом подавался через решетки теплый сухой воздух, расположилась разновозрастная и разноликая группа любителей-спортсменов. Тренер с типичной для пловцов полноватой фигурой говорил что-то, подчеркивая слова мягкими, но весомыми движениями руки. За невысоким ограждением бассейна виднелись яркие здания с высокими крышами, метлы и веники обнаженных деревьев и до оскомины острая зелень лужаек. Все это дрожало в струях теплого парного воздуха, то таяло, то проявлялось снова, отчего город казался не настоящим, а театральной декорацией, на фоне которой вот-вот должно было разыграться сказочное действие.