Диана Удовиченко - Знак Потрошителя Страница 10

– Леди! – визгливо захохотал поляк. – Они такие нервные!

Внезапно он рывком развернул кресло так, что Дан оказался лицом к Насте, и прижал бритву к его горлу:

– Не шевелиться, нервная леди. А то я перерезать глотку вашему другу.

– В чем дело, любезный? – невозмутимо осведомился Дан. – Или ты думаешь, мы не в состоянии заплатить за твои услуги? Закончи бритье, и рассчитаемся.

– Не заговаривать мне зубы, мистер Шерлок Холмс! – взревел парикмахер. – Я видеть ваш портрет в газете. Я сразу вас узнать. Что вы здесь вынюхивать?

Тип абсолютно неуравновешенный, подумала Настя, прикидывая расстояние между ними. Типичный психопат. Полоснет по горлу без всяких сомнений – терять ему нечего.

– Разве я скрываю свое имя? – все так же спокойно проговорил Дан. – Да, я действительно Шерлок Холмс. По-вашему, сыщикам не нужно бриться?

– Джентльмен не бржичшься у польских евреев в Ист-Энде, – процедил парикмахер. – Что тебе здесь нужно, ищейка? Отвечай!

Лезвие бритвы чуть плотнее прижалось к шее Дана, на коже выступила капелька крови, набухла под лезвием, тонкой алой полоской поползла вниз. Вспомнив недавние слова друга, Настя нервически застонала, закатила глаза и картинно свалилась на пол.

Ее фокус отвлек поляка всего на мгновение, он чуть ослабил давление бритвы. Этого оказалось достаточно, чтобы Дан перехватил его руку, вывернул и вскочил с кресла. Когда Настя открыла глаза и поднялась, мужчины сцепились не на жизнь, а на смерть. Дан удерживал руку противника, тот пытался высвободиться.

– Бросьте бритву, Космински, – раздалось от двери. – Полиция.

На пороге стоял инспектор Лестрейд, целясь в парикмахера из револьвера.

– Сдавайтесь и бросьте бритву, – повторил он. – Иначе буду стрелять.

Здоровяк тоскливо взвыл и с новой силой кинулся на Дана. Парикмахерская наполнилась людьми в синей форме. Они скрутили поляка, вырвали из руки бритву, защелкнули на запястьях наручники.

– Вижу, я чертовски вовремя получил ваше сообщение, Холмс, – самодовольно усмехнулся инспектор. – За это время мы успели выяснить личность всех парикмахеров Ист-Энда и пришли прямо сюда.

– Благодарю, Лестрейд, – кивнул Дан, прижимая полотенце к порезу на шее. – Он левша и ярко выраженный психопат… Да вы сами видели.

– Это я должен благодарить вас, Холмс, – слегка поклонился полицейский. – Не будь вашей знаменитой дедукции, мы еще нескоро вышли бы на Космински. Впрочем, не будь нас, вполне вероятно, ваша дедукция сегодня перестала бы существовать.

Он тоненько рассмеялся, довольный своей шуткой. Продолжил:

– Не волнуйтесь, Холмс, у нас он заговорит.

– Я и не хотеть молчать! – Космински забился в руках державших его полицейских. – Я ненавижу их, ненавижу! Грязные, похотливые продажные суки!

– Ну вот, видите, – заметил инспектор. – Убийца уже готов сделать признание.

– Я не убийца! Убийцы – они! Шлюхи! – продолжал бесноваться поляк. – Их всех надо уничтожить! Уничтожить! Они ломают жизни! Настоящие убийцы – шлюхи!

Космински содрогнулся, выгнулся и забился в припадке. На губах выступила пена, глаза закатились так, что были видны только опутанные красной сеткой лопнувших сосудов белки.

– Да он еще и эпилептик, – брезгливо сказал Лестрейд. – А возможно, талантливый актер, изображает припадок, чтобы отправили в лечебницу для душевнобольных. Нет, со мной такой номер не пройдет. Знаете, Холмс, – понизив голос, доверительно добавил он, – я все же рад тому, что убийцей оказался не подданный королевы Виктории, а приезжий из Польши. Отрадно знать, что истинный британец не способен на такое зверство.

Настя тихо фыркнула над его пафосом, а Дан вспомнил музей орудий убийств в Скотленд-Ярде и промолчал, только вежливо кивнул.

– Что ж, еще раз спасибо за помощь, – улыбнулся Лестрейд. – Холмс… миссис Хадсон…

Он развернулся и вышел. За ним последовали констебли. Настя наконец смогла заняться Даном.

– Как ты? Сильно он тебя? Покажи!

– Ерунда. Царапина, – поморщился друг, отнимая полотенце от шеи.

Действительно, бритва лишь неглубоко разрезала кожу, однако ранка все еще кровила.

– Поехали домой, я тебе ее промою и заклею, – предложила Настя. – В этой грязи можно столбняк подхватить или заражение крови.

– Да уж, неизвестно, кого он вчера этой бритвой резал, – усмехнулся Дан.

– Господи! – Настя всплеснула руками. – Вдруг там трупный яд? Поехали скорее!

– Да прекрати паниковать, – увещевал друг. – Какой трупный яд, если он живую женщину резал?

– Все равно. Может, она больная какая. Пошли скорее за кебом! – Настя шагнула к порогу, вдруг остановилась и добавила: – А тебе не кажется, Данилка, что вышло слишком легко и просто? Очень уж гладко все закончилось. Так не бывает…

Сенкевич

Целую неделю он выходил из дома только для того, чтобы навестить пациентов. Остальное время проводил в лаборатории, с интересом разбираясь в исследованиях Уотсона. Он с трудом подавлял либидо неугомонного доктора, который так и рвался навестить уайтчепелских проституток. Уотсон не желал себе ни в чем отказывать, тем более что убийца был схвачен и сидел в тюрьме в ожидании окончания следствия. Сенкевич же считал, что в ближайшие дни лучше затаиться и не раздражать полицию.

Так что он предоставил Уотсону возиться с пробирками, делать бесплодные попытки оживления механической куклы, которую доктор сам собрал, и ездить к пациентам. Периодически подавлял личность Уотсона и тогда садился разбирать его бумаги.

Этой ночью Сенкевич задержался в лаборатории. Когда в дверь позвонили, на часах было уже три. Дан с Настей давно спали. «Скорее всего, кто-то из пациентов прислал за доктором», – подумал Сенкевич и пошел отпирать дверь.

На пороге стоял констебль с горящим фонарем.

– Я к мистеру Шерлоку Холмсу, – переминаясь с ноги на ногу, сказал он. – Был приказ известить в случае чего…

Сенкевич не стал переспрашивать – и так было ясно. Взгляд констебля, странно испуганный для взрослого, повидавшего виды мужчины, подтвердил его догадку.

– Через десять минут будем, – пообещал Сенкевич, и отправился будить Дана.

Вскоре они на кебе выехали в сторону Ист-Энда. Настю, несмотря на все протесты, оставили дома.

Новая жертва была обнаружена в темном переулке, неподалеку от рынка Спайтелфилд. Рядом с телом стояли два констебля, подсвечивали фонарями доктору. Неподалеку нервно прохаживался инспектор Лестрейд.

– Наконец-то! – воскликнул он, завидев Дана. – Доброй ночи, Холмс. Впрочем, не такая уж она и добрая. Итак, вы ошиблись: Космински не убийца.

– Что здесь? – Дан склонился над трупом.

– Позвольте мне, – вмешался Сенкевич.

– Да, действительно. Доктор Уотсон опытный врач, когда-то был военным хирургом.

Сенкевич кивнул молодому врачу, который, казалось, находился на грани обморока. И было от чего. Лицо несчастной женщины было изрезано до неузнаваемости. На горле зияла рана от уха до уха. Непристойно задранные юбки открывали покрытые ранами бедра и лобок, распаханную брюшину. Но самое жуткое было не это. Рядом с трупом исходил паром окровавленный вонючий комок – внутренности проститутки.

После дождливого, неприветливого августа сентябрь тоже выдался промозглым. Но эта ночь была ясной, хоть и прохладной. Женщина в невзрачном сереньком платье и столь же непрезентабельной накидке поверх него прохаживалась туда-сюда под фонарем на Корт-стрит. Выношенные чулки и старые туфли на тонкой подошве не грели, приходилось двигаться, чтобы не замерзнуть.

Каждый раз, когда мимо проходили мужчины, она лихо подбоченивалась, поправляла изношенную желтую шляпку, жалко украшенную бумажным цветком, и заученно игривым тоном произносила:

– Джентльмены желают развлечься? Всего четыре пенни с каждого.

Но сегодня не везло: подвыпившие в трактире грузчики прошли мимо. Компания возвращавшихся с вечерней смены рыночных возчиков тоже не обратила никакого внимания на кокетливые призывы. Женщина вздохнула, но заметила, что к ней приближается хорошо одетый молодой человек. Она снова уперла руку в бок, приосанилась:

– Джентльмен желает развлечься?..

– Никогда не видел ничего подобного, – слабым голосом произнес дежурный доктор. – Он просто выпотрошил человека, как… как свинью…

Сенкевич слегка оттеснил слабонервного врача, присел на корточки, коснулся сначала шеи, потом рук женщины. Они были еще теплыми – значит, и в этот раз убийца разминулся со свидетелями на каких-нибудь полчаса.

– Да, вне всяких сомнений, тот же почерк. Только на этот раз наш убийца проявил еще больше фантазии.

– Пинцет? – предложил Дан.

– Спасибо, у меня свой.