Дважды рожденный (СИ) - Перунов Антон Страница 10

Его понять было можно. Они ведь с Гришей родные братья. К тому же погодки. Росли вместе. Младшие сыновья Поликарпа Маркеловича. И еще одно умозаключение проскочило в голове. Раз хозяин дома улыбается и за стол зовет, значит, с Григорием все более-менее в порядке. Вахрамеевы не только упертые, прижимистые и двужильные, но еще и благодарными быть всегда умели. А долг платежом красен. Вот и решили отблагодарить, чем смогли.

Утреннее застолье — отличный повод разузнать в подробностях, что и как. Зотей во всех новостях семейных всегда в курсе. Ему по должности положено. Его отец — старший над дружиной клана. Вроде военного вождя. А еще он капитан городской конной стражи. Сын при нем помощником. Отвечавший за караулы, внутренний распорядок, ворота и охрану родовой башни.

Март и прежде бывал у них. А сырники у Марфы и в самом деле, как говорила бабушка Катя, ум отъешь. Усадили, предложили на выбор — взвар и простоквашу со льда. Тоже, скажу вам, вещь! Крупными мягкими комками, нежная, вкусная, а под сырники так и вовсе идеал.

— Хозяйка, добрый день.

— Проходи, Март, садись, — широко улыбнувшись, почти пропела она.

Два раза повторять не надо. Перекрестился и за стол. Первым делом спросил:

— Какие вести? Что с нашими?

— Григорию несколько часов делали операцию. Вытащили несколько пуль, почистили раны. Сейчас он спит под капельницей.

— Слава Богу! А что с Ефимом? — не без тревоги задал вопрос о втором.

— Врач сказал — жить будет! Но на поправку еще не скоро пойдет.

— Так он и не дышал почти.

— Дед ничего не пожалел. Отвалил часть Груза за лекарства иномирные.

— Да неужели… прежде за ним такого не замечалось…

— Ты бы, Март, такие слова не говорил, — осторожно попытался вразумить его Зотей, — не будет тебе добра от них. И так по краю ходишь…

— Есть что-то, чего я не знаю? — спросил, дожевывая последний сырник.

— У деда характер крутенек. С годами построжел того больше. А ты без должного почтения с ним.

— То есть наград и повышений мне от него ждать не приходится?

Двоюродный брат чуть не поперхнулся взваром. Привычным жестом огладил бороду и покачал головой.

— Ты ведь виноватиться перед ним не станешь?

— А за что?

— Вот и я о чем. Дед и за меньшее из рода изгонял. Тем более в вере не крепок, молишься мало… Вчера ты большое дело свершил для клана, но поскольку перед большаком не гнешься…

— Вышло только хуже? — понимающе качнул головой Мартемьян.

— Пойми, не может он допускать, чтобы в семье силу брали те, кто ему открыто противоречат. А то, что ты стрелок первейший и воин добрый, так это всем понятно стало. Легко сказать, в одного всю банду положил!!! Только это еще хуже. Сидел бы тихо, может, со временем бы и подзабылось все. А так…

— Оно так всегда в жизни. Наказывают невиновных, награждают непричастных, — притянув к себе на тарелку большой кусок ароматного, истекающего соком мясного пирога с картошкой, изрек известную армейскую мудрость. — Зотеюшка, будь добр, разъясни мне толком, чего ждать, к чему готовиться?

— Кто бы мне подсказал… ты вот о чем еще подумай, Март. Барантачей этих один ты видел живыми. Что про них тебе ведомо, никто не знает. А ведь от кого-то они узнали и про Груз, и про малый обоз.

— Думаешь, у нас завелась крыса-соглядатай?

— Тут и думать нечего. Наш род ослабел, могли сыскать иуду. Перекупили, посулив взять в свой клан или иным чем, — уверенно подтвердил мое предположение двоюродный брат. Марфа тем временем закончила возиться у плиты и молча присела рядом с мужем. — Вопрос в другом. Ты им дорогу перешел. И может быть, что-то о них знаешь.

— Считаешь, могут еще раз попробовать убить?

— Трудно сказать… Но и исключать такое нельзя. Так что будь осторожнее.

— Это мое второе имя. Тут можно не переживать.

Зотей переглянулся с женой, и они одними глазами улыбнулись друг другу. Очевидно, что на их взгляд человек он был буйный и бедовый.

— И вот еще что, Мартемьян. Про лошадей и прочее никого не спрашивай. Большак распорядился их в табун отогнать.

— Вот так поворот… — он даже растерялся на миг, — что за вопиющий волюнтаризм?

— Двух коней, что ты сам привел в башню, я сразу убрал в сторонку. Они — твои, — нарочито не обратив внимания на реплику, закончил он свою мысль.

— Вот за это спасибо, братан. И тебе, Марфа Ильинична, благодарствую. Накормила, просто отпад! Не сочтите за нахальство, но могу я пару кусков пирога с собой прихватить?

— Неужто не накушался? — широко улыбнулась Марфа и тут же принялась щедро укладывать пироги в деревянный туесок.

— Да я не себе. Угостить кое-кого хочу твоей великолепной стряпней.

— Вот, держи. После посуду занесешь.

— Вот спасибо, вот хороший человек. А теперь пора мне. Дел еще много.

Следующим пунктом плана на день значился поход на подвал. Добытые в бою стволы и броню, оставленные накануне вечером в оружейке, следовало привести в порядок, разобрать и тогда уже решать, что с этим стреляющим железом делать. Спешить было некуда, да и наелся он от души, до полнейшего осоловения. Организм молодой, но сигать с набитым животом по перилам пожарной лестницы ни смысла, ни желания не имелось.

В голове вяло крутилась мысль: «Сам Зотей решил со мной такие разговоры вести или дядька надоумил? И если так, то что из этого следует? Поликарп Маркелович — мужик сам по себе толковый. И к отцу относился всегда с уважением. Так-то его понять можно. Грамотный боец никому не лишний. Да и кровь не водица. Да и сына я ему спас. Должен он Марту Вахрамееву теперь, как земля колхозу. Как и дед. На котором нынче три пуда Груза повисли, спасенные мной. И вот, что точно можно сказать. Те, за кем власть, почему-то не любят быть должны тем, кто много ниже их. Тем более, что ведь кругом правда моя. И с лекарствами вон как вышло. И напали на обоз, потому что слабо его защитили. Все одно к одному».

За размышлениями и сам не заметил, как добрался до подземелий башни. По пути встретилось несколько родичей. Все первыми здоровались, даже те, кто старше. Дело небывалое. Уважили. Вроде и мелочь, а приятно.

Глава 6

Древние умели в афоризмы. Взять хотя бы «praemonitus, praemunitus». Предупрежден, значит, вооружен — лаконизм высшего уровня. И если сила обстоятельств и воля начальства вытесняли Марта из безопасной зоны, ему определенно стоило позаботиться о трех вещах. И нет, это были не «деньги, деньги и еще раз деньги». Хотя без них тоже никуда. Оружие, транспорт и только на третьем месте — золото.

Он отлично понимал, что в Мире даже очень щедрая оплата в полновесных червонцах или даже фунтах Груза не давали гарантии дожить хотя бы до следующего утра. Только точность прицела и убойная сила стволов. Любые сделки, договоры и союзы могли быть в один миг расторгнуты и признаны ничтожными без готовности отстаивать их с винтовкой в руках. Чего уж там, даже кровное родство не являлось надежной опорой. Этого было недостаточно. Требовались готовность подчиняться, польза и лояльность.

Ну, а без маневра и свободы перемещения ловить в этой опасной игре тем более было нечего. Сидя в глухой обороне в своей башне, можно было разве что покрыться пылью и иссохнуть как мумия. Эти вопросы Двойдан и намеревался начать решать без промедления. Прямо сейчас.

В берлоге у Костыля как всегда горел электрический свет. Иначе темень полная. Одно слово — бункер. Никаких окошек, только вентиляционные продухи наверх идут. Повсюду привычные запахи дерева, металла, смазки, пороха, в которые вплетались неясные нотки какого-то горьковато-дымного аромата. Старик, заметив его, грузно оперся на широкую дубовую стойку и поднялся со своего места.

— Мартемьян, кхм, ну здрав будь, воин.

— И тебе, дед Каллистрат, здравия желаю. Я вчера…

Костыль не дал ему договорить, перебил.

— Мне нонеча не спалось. Вот и занялся делом. Твой скарб разобрал, проверил, почистил. Где надо — привел к бою, где пришлось — отремонтировал. И броня теперь в полном порядке, хоть сейчас одевай. Хорош доспех, жаль, тяжеловат. Но для зарубы со стрелкотней самое то. И у набольших в клане лучшего нет. Это я тебе говорю. Все в мешке, хочешь, сейчас забирай, — он указал на вместительный баул, стоящий у стены, — или пусть здесь полежит. Ничего с ним не сделается.