Путь домой (СИ) - Alex O`Timm Страница 11

А вообще это страшно. Пуля из такого пулемета, попав в руку, просто напрочь отрывает конечность, а если в тело, то прошивает его насквозь, и в том месте, где она вырывается, остается огромная дыра. Мне пока везло. Учитывая, что я считаюсь снайпером, то сам выбирал себе позицию, и постарался выбрать ее так, чтобы место где окажется кортеж, было как на ладони. Правда из-за этого, я оказался метров за пятьдесят он места боестолкновения, но зато остался в живых, и даже открыл свой счет. И как оказалось, правильно сделал.

Что интересно, инструкторы, не принимали участие в бою. То есть они довели нас до места, рассадили по точкам. За исключением меня, хотя, чуть позже возле меня оказался все тот же Васко, а после окончания боя, подтвердил всех моих пятерых. Но непосредственно в бою, они не участвовали, хотя и были вооружены. Но тот же Васко иногда подсказывал мне, куда и как лучше выстрелить.

Уже на следующий день меня начали ставить в пример всем остальным партизанам, рассказывая о моей меткой стрельбе. Не знаю плохо это или хорошо, но честно говоря, мне от этого было как-то неудобно. Да и по большому счету, что может быть хорошего в том, что я убил пятерых солдат Национальной Гвардии. Хотя будь я настояшим Никарагуанцем, возможно тогда гордился своим подвигом, сейчас скорее опасался, что слава об мне таком метком дойдет, куда не следует, и на меня откроют охоту. А вообще, я порой не понимал, что происходит. На стороне того же Самосы была Национальная Гвардия вооруженная пусть и несколько устаревшим, но вполне рабочим оружием, поставляемом из США. У них были легкие танки, бронетранспортеры, вертолеты и большая финансовая поддержка. И в тоже время, они терпели на своей территории кучку партизан, вооруженных легким стрелковым оружием, лишь время от времени, проводя показательные выступления, по окружению и уничтожению, отдельных зазевавшихся отрядов. Тот же учебный центр, в котором я находился, свободно занял городок, на перекрестке нескольких дорог, и вполне легально готовил партизанов, проводя и тактическую, и боевую подготовку, и устраивая стрельбы, и все остальное. И никто даже не чесался, зная что в самом сердце страны находится партизанский отряд, о котором, как я подозреваю знали поголовно все. Тем более, что город находился на достаточно оживленном перекрестке, и здесь постоянно крутились торговцы со всей страны.

Между тем начальство решило активизировать борьбу. Но как обычно денег на это не хватало и потому началась, возможно, опять же по совету, советских друзей — Экспроприация Экспроприаторов. Или попросту, ограбление банков, магазинов и тому подобное. Впрочем, стоило наведаться в два три банка неподалеку от партизанского центра, как в округе, тут же закрылись все отделения банков и ссудных касс, и под охраной Национальной Гвардии, все что можно, было вывезено за пределы района.

Как итог, из без того бедное население, вообще впало в кому, и начальство решило, что стоит перебраться южнее к более крупным городам, где возможностей разжиться деньгами гораздо больше. Проблема состояла еще и в том, что в Никарагуа сейчас не было больших городов. Если в городе больше десяти тысяч населения, он уже считался крупным. В том же Манагуа население едва приближалось к ста тысячам. А других городов с таким населением просто не существовало. Поэтому если в каком-то городке и имелся банк, то банком он был скорее по вывеске, а на деле представлял собой, нечто напоминающее районную сберегательную кассу как в СССР. В один из дней, усадив нас на несколько грузовиков, отправили куда-то на юг. В отличие, от большинства остальных бойцов, я совершенно не знал местности. Та карта, что была у меня до въезда в Матагальпу куда-то быстренько испарилась, а покупать новую, было просто не на что, да и по большому счету незачем. Сбежать отсюда, находясь в центре страны, было просто нереально, а полагаться в таком случае на удачу, означало, неминуемый провал. Поэтому я пока терпел, старался особенно не высовываться, и просто ждал удобного момента.

Первый достаточно крупный город, где мы занялись экспроприацией неправедно нажитых средств, был Эстели. В этот раз силами командовал, какой-то довольно умный военачальник. С севера, на город были направлены основные силы партизан, а два взвода, в одном из которых находился и я, дождавшись, когда в бой ввяжутся все находящиеся в городе войска, спокойно заехали с юга на четырех грузовиках, где разделившись на две части, подъехали к двум банкам. Один, из которых располагался в центральной части города, второй, чуть севернее. Тот который находился в центре, взяли без единого выстрела, просто вошли в абсолютно пустое помещении, которое конторские работники, просто не успели закрыть, в связи с нападением, и выгребли все имеющиеся в кассах деньги. Как банкноты, так и всю мелочь. Последней оказалось особенно много, пришлось задействовать два мешка, и в итоге вес мелких монет превысил тридцать пять килограмм. Банкнот, оказалось значительно меньше, всего-навсего около пяти тысяч кардобов — так называлась местная валюта.

Севернее находилась ссудная касса, из которой как раз собирались увозить деньги в банк. Говорили, что пришлось немного пострелять, но фактически, кто-то донес до начальства, что деньги, как раз грузят в одну из машин, стоящих у входа, и кто-то предложил, подождать как закончится погрузка, и просто забрать выручку вместе с транспортом. Так оно и вышло. И стоило только этим двум взводам загруженным деньгами, покинуть город, как и основная масса партизан, тут же начала отступление. Потери разумеется были, но не критичные, по словам командования. Хотя если им верить то некритичными считались потери не превышающие сотни человек. Людей здесь не жалели. А зачем, если в любой момент, можно было поставить под ружье любого крестьянина, или случайно зашедшего путника, как в свое время сделали партизаном меня. Правда и выручка составила довольно скудные суммы. В итоге, следующие два месяца нам в качестве денежного содержания, выдавалась исключительно изъятая в банке мелочь, а все собранные в результате экса крупные деньги сразу же исчезли в неизвестном направлении. Впрочем и мы, и местное население городка, в котором мы обитали, были рады и этому. Все же какое никакое, а поступление денег, жить то как-то нужно.

Следующие три месяца, оказались довольно тихими. Нас расселили в горах, неподалеку от вулкана Кристобаль Касита, и я долгое время, не мог спокойно спать. Стоило положить ухо на подушку, как в голове, тут же появлялся гул, действующего вулкана. Мне казалось очень опрометчивым находиться в такой близости от него, тем более. В тот момент, когда из его жерла, время от времени, появлялся черный дымок, а иногда и выплескивались сгустки лавы, вместе с пламенем и сильным дымом. Местные, привыкшие к тому, что в Никарагуа как минимум пять этих вулканов, три из которых постоянно напоминают о себе, относились к этому с полным безразличием и некоторой фаталистичностью. Однажды я даже не слишком удачно пошутил, сказав, что отношение местных к извержению вулкана есть не что иное, как — Попытка убежать от снайпера. Просто умрешь усталым.

Васко вместе с Алехандро тут же отволокли меня в сторону, и попытались узнать, где я слышал эту поговорку. Еле смог их убедить в том, что сочинил ее сам. Ведь я же числюсь именно снайпером, почему в таком случае, не могу предположить подобный исход? От меня, наконец, отстали, но все же иногда я видел подозрительные взгляды бросаемые в мою сторону. А однажды, проходя мимо раскрытых окон домика, где квартировали господа военные советники, услышал обрывки интересного разговора, касающегося, как я понял именно меня.

— Не может быть Сань. — Донесся до меня голос сеньора Бьянко, — ему всего чуть больше восемнадцати Они не могли послать с проверкой такого пацана, по наши души. Он просто выдал бы себя в первые же дни. Я же помню, как он впервые взял в руки карабин. Создавалось такое впечатление, что он просто не представляет, что это такое. Разглядывал его как какую-то давно забытую игрушку.